Отчаяние

       
             - Скорее!
     Меня трясла за плечо Натакруна.
     - Я пришла менять покрывала в комнатах на галерее…
     - Я не имел ввиду сей же момент, а в принципе поменяй покрывала, да черт возьми, неужели нужно из-за этого будить меня!!!
             - Умоляю вас, вставайте, Лари плохо, я меняла покрывала, и нашла ее в одной из комнат на полу!!!
     Лицо моей верной Натакруны маячило в темноте белым пятном при единственной свече без подсвечника, за которую она держалась двумя руками, как будто бы именно свеча была залогом спасения Нилариа.
     Мы прибежали в ту же самую комнату, в которой вечером ругались. Подруга Арканда лежала на полу в очень неестественной позе, а бездвижное лицо было искажено гримасой боли.
     Я сел на пол рядом с ней. Сердце билось, но как-то неуверенно. Работало, как наемный конюх под конец недели. Причина ее состояния была мне неясна.
     - Нож из кухни принеси! – Резко бросил я.
     Натакруна неуверенно порылась в складках платья, и вытащила оттуда кинжал.
     Я надрезал кончик пальца Лари, и попробовал кровь, задумавшись, анализируя состав крови.
   «Иммаюл, помоги. Присутствует агент, который я не могу классифицировать»
           «И не удивительно. Такого ты не употреблял, даже когда был заинтересован в употреблении. Соляная кислота.»
   Значит вот, что означала стена, и линия, превратившаяся в точку.
- Она выпила первое попавшееся из моих оронтейнских химикатов. Но как она нашла тайник в библиотеке?!
   - Не знаю. – Озадаченно ответила Натакруна. – Как вы говорите? Оронтейнские? Это пузырьки и бутылочки, что вам на прошлой неделе привезли?
           - Да. – Я приложил руки к груди и лбу Лари и пытался связать уже давно замеченный у нее знак смерти и то, что видел перед собой – означало ли это, что она фактически умерла от моей руки? Или нет? Если нет, то у нее был шанс.
   - Так вы же одну бутылку дали мне – сказали, это разбавлять и ведра чистить! Мы с Лари как раз третьего дня этой гадостью-то ведра и обливали.
   - О Боже! – Я страшно уставился на Натакруну, а она, все медленно понимая, зарыдала в голос.
           Если она хряпнула всю бутылку, то привет семье. Я не чувствовал в себе никаких сил нейтрализовывать такой сильный яд в человеческом организме, когда он уже практически одной ногой в могиле.
   Арканда казню. Публично. Чтобы другим неповадно было.
       А потом сам повешусь. Но это уже тайно. Чтобы, значит, не сильно радовались.
       Оба тела велю сжечь вместе, а прах развеять по отдельности. Чтобы он шел своей дорогой, а я своей, и чтобы ни моим врагам, ни его любовницам несподручно было плясать на наших могилах. Ну вот, вроде обо всем позаботился…
   - Иди, буди Литтирена.
           Натакруна ушла со своей свечой, причитая, и проливая везде воск.
           - Женщина или ребенок? – Вдруг услышал я голос Иммаюла.
   - Что?
   - Канал открылся только для одной души.
           - Плоду восемь недель, старик! Если мы пропустим душу ребенка, я что ли его должен донашивать?!
           - Зачем его донашивать-то, он уже достаточно сформировался для независимой жизни! Знаешь, какой период вынашивания плода у нас? На ваше время? Тридцать шесть секунд. А тут целых… Мой друг задумался, переводя восемь недель в секунды.
   Я оставил его за этим занятием, и с новой надеждой стал наполнять Лари своей энергией. Сердце ребенка перестало биться сразу же после этого.
   Через какое-то время она очнулась. Долго лежала, уставившись в одну точку. Болезненно поморщилась, схватившись за живот.
   - Это плод умер. – Я взял ее за руку и помог подняться. – Не цепляйся за него, отпусти. И прости.
           - Да простила я вас, простила!
   - Не меня, Арканда.
   Нилариа медленно высвободила свою руку из моей, и вышла из залы.
   Я побежал за ней, снова взял за руку, повел было к себе в спальню, слабо соображая, что делать с мертвым ребенком в ней – и нужно ли? Она слабо сопротивлялась. Просила оставить ее одну. Но я усадил ее у камина, и мы проговорили много часов. Потом она просто сидела с закрытыми глазами и казалось, уже не слушала меня. В какой-то момент схватилась за живот, согнулась пополам, и прошептала:
        - Лорд Гидеалис, мне плохо.
   И я понял, что нужно что-то делать.