ГНОМ
Этот человек больше похож на гнома...
Того самого, что вытаскивают на зиму из земли и забывают стряхнуть с его башмаков листья, хвойные иголки и замерших в последнем полете мух.
Того самого, что делает вид как, выбиваясь из сил, трудится в этом саду и, потому, достоин всеобщего уважения и щедрой заботы окружающих. Но окружающие лишь безучастно кивают в такт его стенаниям и жалобам на бездуховность, ведь они точно знают, кто он на самом деле. Им со стороны все видится яснее, и каждая надуманность гнома до смешного прозрачна в нелепости претензий... Так кто же он, этот человек, похожий на гнома?
Ну, если убрать его сходство с чертом из табакерки, сломавшего в прыжке рожки и прищемившем хвост, пожалуй, что тянет он на обывателя, с которым частенько сталкиваешься в жизни...
Он хает то, что имеет; кусает руку, которая его кормит; предает близких и кроет на чем свет стоит друзей, к которым он, как говорится, с открытой душой и подарками, а они платят ему лишь черной неблагодарностью и предательством...
Клянет страну, в которой родился и живет по сей день, с тем же пылом, что и страну, что принимала его в гостях. Презирает американцев за то, что его личное процветание связано только с долларами. Но, пожалуй, что только доллары он и уважает всерьез...
Человек, который любит брать и никогда – отдавать…
Этот человек, внутри которого растет и пыжится гном, грызет ногти и совершенно не уверен, что любое принимаемое им решение может быть правильным.
Безрукое и бесполезное в хозяйстве существо, не умеющее даже толком держать лопату.
Похоже, он абсолютно не нужен в нашем саду...
Сад
Кстати, в наш сад он попал совершенно случайно...
Как это часто бывает в жизни, когда знакомые или малознакомые люди вдруг шумно приезжают в гости и с восторгом задаривают совершенно чуждую по духу вещь, от которой втайне надеются избавиться за ненадобностью сами. Таких вещей великое множество в каждом доме; они, как пыль, скапливаются в нем со временем, и, как все временное, достаточно скоро получают постоянную прописку. И я знаю такие семьи, где для подобных "надобностей" существуют специальные коробки с надписью “Неликвид“, что означает запрет на дальнейшее передаривание... как признак дурного тона...
Керамический гном не попал в такую коробку...
Хозяева мучительно пытались подыскать ему местечко в своем ухоженном с любовью саду, но гном везде торчал как бельмо на глазу. Наконец, его пристроили в дальнем углу среди бесшабашных кабачков-цукини, которые подобно ему цеплялись за все, что попадалось под их колючие стебли. Они отчаянно гордились своей сортовитостью и, потому, старались быть на виду; мол, это мы – ваши дружки с секретом – кабачки - спагетти… Только брось на раскаленный тефаль, и мы живописно раскинемся тонкими ароматными кольцами.
Ой – ей - ей … Если бы гном умел двигать колпаком, он нахлобучил бы его по самые уши, чтобы ему не досаждали соседи своим весельем. Но колпак был раскрашен по-колпаковски и сидел на нем как влитой.
Удивительно, но из всего растительного окружения странный сказочный человечек питал непонятное почтение лишь к яркому истеричному мухомору, что в брезгливости потряхивал шляпкой, пытаясь стряхнуть очередную назойливую поклонницу, так и не пришедшую в себя от “обилия дури”...
“Ох, уж эти ничтожные мушиные страсти, прям наказание господне, - брюзжал гриб, - чего роиться целыми днями, если дальше одноактной пьесы с трагическим финалом ничем заинтересовать мою персону не смогут?”
Гном согласно кивал в ответ на непрекращающиеся тирады оскорбленного мускарина, но гриб демонстративно не замечал новичка.
“Если ты в чужой стороне - рассуждал гном, а, как всякое сказочное существо, он вел пока скрытный образ жизни - дело за малым; осмотреться и внедриться наконец в незнакомый мир.”
Он огляделся вокруг и понял, что это мир благоухающих флоксов, чванливых георгинов и радостно - пурпурных рудбеккий.
Здесь возможно даже пробежаться в лунном свете по дорожкам из песчаного камня с зеленой травяной каймой... Хоть бы и до водопада, где так приветливо разбросала свои ветви гордая пестролистая ива. Родом она была из далекой Японии и каждую весну дарила саду свои нежно - розовые листочки, напоминавшие больше крупные цветы.
Гному хотелось в эту кипенную розовость и разноцветность. Но вожделенное место, увы, не было свободным из-за чудной семейки улиток, которые громоздясь друг у друга на витых раковинах, радостно улыбались и подмигивали окружающему миру…
“Так всегда - хрюкал возмущенно гном - только присмотришь достойное местечко как конкуренты нарастут грибами, кхе-кхе, поганками… - прохрюкал довольный собой гном – хрю – хрю -хрю. То есть ха-ха-ха” - спохватился он и оглянулся, почувствовав внимательный взгляд.
Удивление принадлежало йоркширскому терьеру, разодетому в ярко-розовую кроличью шубку. От изумления йорк на мгновенье онемел. Он не знал как расценивать это шумное, хрюкающее существо с заплывшими бусинами глаз. Среди его друзей, просто, не было подобного экземпляра.
“Позвольте представиться - с достоинством наконец гавкнул йорк - Бастион Шардо, для своих Бастик. А вы?”
“Я? - Гном даже срыгнул от возмущения – я известен всем… - затем замялся в поисках авторитета – всем навозным жукам и жужелицам в этом черноземе… Я в прошлой жизни даже был... троллем, а возможно что и песиголовцем… Так то”. - чванливо закончил гном, сразу потеряв едва возникший интерес к собачке и ее шубке.
“Так. Похоже, не люблю я этих мусиков – мурмусиков”. – Эта мысль молнией мелькнула в его голове и погасла, осев хлопьями черной зависти в его гномской душе.
Ничего хорошего Бастину Шардо это не сулило. И если бы он знал гнома раньше или немного лучше, то несомненно постарался пробежать мимо, либо вовсе обойти стороной.
Гном явно хандрил. Он был такой разный даже в своей хандре. С одной стороны, много и надсадно рассуждал о высоком, о своем явном желании безоглядно броситься на помощь любому, кто позовет, отдать таки свою бесценную сказочную жизнь задорого…
С другой, напоровшись на яркий цветной кубик, оставленный хозяйским ребенком в траве, гном тут же изрыгал тысячи проклятий и на игрушку, и на синий василек, нарисованный на одной из граней. И, в результате, кубик вместе с бранью прицельно полетел в пушистую белую кошку, которая безмятежно спала на стриженной зелени газона. Кошка от неожиданности подпрыгнула, испустив истошный вопль испуга и боли, и ринулась, не разбирая дороги в пестроту миксбордера.
“Распищалась – с презреньем резюмировал действия кошки гном - А я ведь никому и не хотел зла... Так вышло. И чего так громко орать?… Нужно иначе привлекать чужое внимание. Хоть бы и как эти выбражулистые йорки.”
Осудив окончательно недостойное поведение кошки, он наконец осознал, что больше всего на свете завидовал теперь породистым собакам, особенно мелким. Чрезвычайно обострилось это чувство в последний Хэллуин, где йоркширские терьеры тусовались в смешных костюмчиках с рожками, пятачками и элегантно потряхивали ошейниками с мелкой россыпью звонких колокольчиков.
Гнома на этот праздник жизни даже не пригласили. Конечно, он не был йорком, но не был и прокаженным...
“Вот крысеныши - думал гном, с тоскою глядя на собачью вечеринку, - где же я найду портниху, с выездом на дом, чтобы заказать себе комбинезончик с лисьей опушкой как у балованного йорка Баси?”
Вот вот насчет крыснышей он, пожалуй, заблуждался. И зря. Встреча с ними только предстояла в его попытке завоевать чужое пространство любыми путями.
Пути перекрестились около компостной ямы, где в течение последних ста лет мирно проживали... крысы.
Семейство дружное, известное вдоль и поперек всей округе, четко знало свои права и неукоснительно выполняло обязанности по охране границ сада. Редко кто отваживался подселиться на их территории. Даже землеройки рыли свои лабиринты вдали от Крысокрысов.
Но незнание не спасает от наказания... Этот закон жизни действовал и здесь. И посему, после очередного поражения в отношениях с соседями, а на сей раз это были те самые крысы, гном решил исподтишка нагадить этой “садовой службе безопасности“, которая безжалостно выкинула его из компостной ямы, куда гном залез чисто из любопытства; как живут - жируют эти хвостатые чудовища? Раз, они не захотели с ним дружить малыми силами, значит должны быть готовы к большим издержкам.
И гном, свободный в своих действиях, весь следующий день посвятил перегрызанию проводов сигнализации на калитке и автоматических воротах. То-то хозяева переполошатся и устроят кровавую бойню серым гадам…
Как это ни прискорбно признать, люди действительно решили, что это дело грызунов: разворотили яму вилами и те из крысокрысов, кто уцелел, вынуждены были впервые в истории семьи сбежать за пределы этого сада...
Малые крысята пищали и беспомощно тыкались своими розовыми носиками в поисках теплой материнской груди и, не найдя , безутешно рыдали от страха больше никогда не встретиться со своими заботливыми родителями...
Вся округа притихла в ужасе от содеянного… И только гном, окрыленный успехом, довольно потирал липкие пухлые ладони. В данный момент его поглотило воровство собачьего печенья, сделанного на заказ в виде йогуртовых сердечек, и сочного кирпичика печеночного торта, который Бастик готовился подарить своему лучшему собачьему другу Фьюфьюрику.
“Ничегоне вижуНичегонеслышуНичегоникомунескажу ” – надсадно сопел гном, с трудом запихивая чужие “сердца” в расщелинки пола, предварительно обгрызая с них йогурт.
Его подташнивало от обилия глазури, но он мужественно доводил начатое до конца. Наконец, расправившись и с тортом, который “сидел у него в печенках”, гном свободно вздохнул и принялся подсчитывать сколько же слабительного требуется подсыпать в корм овчарке, чтобы она перестала подозрительно поглядывать на него, а тем паче вынюхивать его гномские делишки.
“Удалим свидетеля: нет собаки – нет проблем… Блестящее решение!” – аплодировал себе гном.
Видно из-за шума аплодисментов гном и не заметил как сумерки его души сгустились в плотное кольцо крысокрысов, с ненавистью смотревших на это керамическое исчадие ада…
“Смерть, смерть паскуднику и вечное презрение ” - шипели они в унисон...
И от этого пронзительного полушепота - полустона мороз противными пупырышками рассыпался по коже.
Даже гному стало не по себе и вместо своего обычного приветствия типа: “Чего уставились, уроды!”, он лишь икнул от страха и покорно дал выволочь себя на обочину дороги, где и был с размаху брошен рядом с верстовым столбом на кучу щебня.
“Самое легкое наказание для тебя сейчас – это размолотить твою гнусную похрюкивающую башку на тысячу тысяч мелких осколков – тяжело вздохнул старый крысокрыс – Но мы не сделаем этого. Зло всегда плодит зло… И от яблони в парше нельзя ожидать девственно - чистого плода доброты... Ты накажешь себя сам. И хуже, чем ты сделаешь для себя, гном, вряд ли сумеет навредить даже самый заклятый враг.
Ты обретешь свое уродливую душу и лицо... в мире людей и будешь вынужденно проживать их жизнью... И проклятие о;но свинцовыми веригами будет висеть на твоей шее и неотступно следовать за тобой, как бы ты не исхищрялся от него отделаться... Ты станешь...человеком...И знай: ты – это он, а от себя бежать некуда…
Это будет твоя великая боль унижения и расплата за все зло, что ты успел причинить другим. Да будет так: земля к земле, дрянь к дряни. И станет весь мир живой и неживой тому свидетелем…
Седой крысокрыс вдруг резко, со свистом щелкнул хвостом и мириады жгучих искр обрушились на гнома.
У того вдруг перехватило дыхание от леденящей струи пота, что пеньковой веревкой впилась в горло...
Сказанное склизкими щупальцами страха сковывало остатки воли.
Едва последние слова крысиного вожака растаяли в чернильной тьме, седой крыс вдруг сгорбился, закрыл глаза и запищал…
Скорее зарыдал о потерянном счастье, былой безмятежности, о родных и близких, что ушли из его жизни навсегда. К нему постепенно присоединились остальные крысы и рыдания превратились в надсадный вой, столь пронзительный и горестный, что даже трепетная стрекоза боялась шелохнуться на узком листе ивы, искренне сочувствуя скорбящим. Всем без слов было ясно, что не желая того сами, все стали свидетелями самого страшного проклятия, о котором лишь намеками упоминали отцы отцов, а матери в страхе прикрывали руками рты, дабы ничего лишнего не могло слететь с побелевших губ...
Тьма засосала окрестности... Но долгожданной свободы гном не ощутил. Зато он неприятно поразился незнакомому доселе чувству одиночества, которое цепко сидело теперь в нем. Вероятно потому гнома начал бить озноб, переходящий в крупную, как тропический град, дрожь. Она заметно усиливалась вместе с заунывными песнопениями ветра, в считанные секунды превратившегося в грозный ураган. Воюще-звенящая пустота осколками обрушилась на гнома, оглушив окончательно грохотом падения...
Гном с трудом сообразил, что злобный вихрь сначала вознес его высоко в небеса, а затем безжалостно сбросил далеко от благословенного сада…
” Хорошо, что не разбился вдребезги. – Пронеслось в голове гнома. - Даже природа против меня.
А ведь я никому не желал зла…”
продолжение следует...
ОБОЧИНА