4. Остепенённый ботаник.
Николай Тарасович Убейволк, для старинных школьных друзей — попросту Кол или задерикоза, был ботаником. Но не в том смысле, который вкладывается сейчас в это слово. Он был настоящим ботаником и преподавал в местном Государственном университете. Более того, Убейволк имел степень кандидата биологических наук. Диссертация, которую он написал для защиты, называлась «Изменчивость покровной растительности на различных суглинистых почвах Нечерноземья». Впрочем, за знание лобковой растительности студенток родного биологического факультета ботаник Убейволк мог по праву иметь докторскую степень. Впервые женившись еще на первом курсе, на сегодняшний день скромный ученый имел опыт пятикратного пребывания в официальном браке и некоторого количества — в гражданском. Такой длинный послужной список объяснялся вовсе не скверным характером Николая Тарасовича, характер он имел как раз легкий и веселый. Просто пытливый ум истинного ученого и жажда познания нового каждый раз толкали его от одного лона к другому. А, возможно, он, подобно трактористу, передовику сельского хозяйства, обладателю вымпела «Победитель посевной», стремился вспахать и засеять множество полей одновременно. Однако, последний месяц Николай Тарасович всеми фибрами души впитывал сладостную жизнь холостяка.
Именно к нему решил обратиться за советом и помощью Виктор Феоктистович Корнилов, памятуя, что они лет пять просидели за одной школьной партой. Но это случилось несколько позже. А пока:
Крышки на Яме не было. Но не это заставило Корнилова замереть на месте, а то, что он увидел рядом. Растения. И особенно — клубника. Маленькие резные листочки которой, теперь выглядели, как листья больших лопухов или экзотического растения монстроза. Среди листьев тут и там краснели ягоды, величиной с хороший болгарский перец, из которого получается такое вкусное лечо! Рядом на толстых ветках висели, начинающие буреть головы полуторагодовалых детей — помидоры. Но, несмотря на разросшиеся заросли, ни один лист не нависал над Ямой. Машинально, все так же пребывая в ступоре, Виктор Феоктистович перевел взгляд на участок Ольги Саввишны: белые цветы ромашки высотой и размерами могли поспорить с подсолнухом…
Громкий крик, полный ужаса и боли, вывел Виктора из оцепенения. Протяжный, на одном звуке А-А-А-А!!!, призыв о помощи заставил Корнилова (Чип и Дейл спешат на помощь) броситься вперед, не разбирая дороги. Преодолев одним длинным прыжком межевые кусты черной смородины, Виктор Феоктистович оказался на участке соседа. Вась-Вась стоял на четвереньках, прикованный, словно галерный раб цепью, огуречной плетью к шпалере. Рот пенсионера чернел провалом в безостановочном крике, по морщинистым щекам текли слезы. А вокруг, как и на участке Корнилова, царило буйство огородной флоры — дедушка Мичурин от зависти повесился бы на ветке любимой груши: великанских размеров помидоры «Бычье сердце», розовеющие шапочки ягод малины на голову, как минимум школьника младших классов и огурцы. Величиной с хороший кабачок, они тяжело свисали с плетей, густо оплетавших шпалеру. Судя по ярко-зеленому цвету, огурцы еще и дальше собирались наращивать объем и длину.
По всей видимости, Вась-Вась проводил утренний сеанс антигеморроидальной терапии, когда произошел взрыв роста — одна из плетей торчала из черного хода его организма. Корнилов подбежал к страдальцу и, ухватившись обеими руками за плеть, попытался выдернуть огурец из жертвы народной медицины. Результатом явился новый, еще более громкий крик боли. Попытка порвать плеть тоже не увенчалась успехом. Толщиной с большой палец руки, по плотности зеленый жгут напоминал резину.
Виктор заметался по участку в поисках подходящего инструмента. Случись в этом нужда на его даче, проблем бы не было. Он вечно бросал лопаты, цапки и грабли там, где работал (и бывало, подолгу потом их искал). У аккуратиста-соседа каждый инструмент знал раз и навсегда определенное ему место.
Так и не найдя ничего подходящего, Корнилов подбежал к домику Василия Васильевича, совершил широкий мах и всадил ногу в окно. Раздался звон разбитого стекла, посыпались осколки. И хотя у дачного строения фундамент был невысоким, ногу пришлось задрать высоко. Так, что пятка зацепилась за раму, и Виктору некоторое время пришлось прыгать на одной ноге, высвобождая плененную. Зато он в итоге стал обладателем длинного и кривого, как турецкий ятаган, осколка.
Зажав стекло в руке, спасатель подступился к дачнику-неудачнику и двумя взмахами перерезал толстую плеть. По крайней мере, теперь возникла уверенность, что огурец внутри Вась-Вася прекратил дальнейший рост.
— Что это? — простонал, все так же стоя на четвереньках, сосед. — Неужели это удобрения моего организма так подстегнули вегетацию растений?
— Потом. Все объяснения потом, — пробормотал Виктор, нашаривая в кармане мобильник. «Скорую» вызвать не удалось, связи не было.
К счастью для пострадавшего, у дачи напротив стояла старенькая «шестерка». Виктор Феоктистович скорой трусцой побежал к хозяину автомобиля и, торопясь, проглатывая окончания слов, попытался объяснить проблему. Мужчина оказался понятливым, и пару минут спустя они вдвоем уже грузили страдальца на заднее сиденье. Для обеспечения наибольшего комфорта в пути, беднягу уложили на живот. Виктор сел на пассажирское сиденье рядом с водителем и тот, стараясь ехать осторожно на ухабистой дороге, двинулись за медпомощью. Вась-Вась то тихо постанывал, видимо привыкая к распирающей боли, то затихал и тогда Виктор тревожно оборачивался проверить, все ли в порядке. Поскольку несчастного второпях уложили, как был, то есть, даже не натянув ему штаны, огрызок огуречной плети торчал между ягодиц, как поросячий хвостик. И так же подрагивал в такт движению. Корнилов подумал, что если все обойдется, соседа можно будет называть не Вась-Вась, а Наф-Наф, Ниф-Ниф или Нуф-Нуф.
В приемном покое городской больницы, после осмотра хирургом, пострадавшего погрузили на каталку и споро увезли в операционную. Спустя час томительного ожидания, Василий Васильевич (уже натянув штаны) вышел из операционной своим ходом. Следом вышел довольно улыбающийся хирург. Сказав, что благодаря пациенту он освоил смежную профессию повара, хирург протянул Вась-Васю лоток, на котором высилась горка мелко измельченного огурца.
— Вот, можете заодно приготовить себе окрошку, один из ингредиентов я уже нашинковал!
Как потом рассказал спасенный больной, врач просто-напросто измельчил скальпелем огурец внутри Василия Васильевича и выскреб полученное крошево ложкой.
— Вообще, доложу я вам, — сказал Вась-Вась водителю и Виктору, пока они шли к машине, — я раньше этих, которые с нетрадиционной ориентацией, терпеть не мог. А теперь вот сочувствую им. Это сколько же неудобства приходится пережить этим гомикам внутри организма. И за ради чего? Удовольствия, кроме боли, никакого. Хотя, и к боли можно привыкнуть, — задумчиво добавил он. — И вообще, хорошо, что у меня возраст уже такой. Успокоившийся. Будь я помоложе, ни в жисть больше не стал совать в женщину свой баклажан. Только представлю, сколько им это неприятностей, поди, доставляет, так жалость берет. А они, сердешные, не желая нас обидеть, находят в себе силы еще и постанывать. Как бы от удовольствия. Вы, молодые, возьмите это на заметку, не мучайте понапрасну женщин.
И тут Корнилов вспомнил о своем старинном школьном друге. Испробовал мобильник, тот исправно работал. Поблагодарив соседа-водителя, Виктор сказал, что на дачу вернется самостоятельно и набрал номер. Ответили на третьем гудке.
— Привет, Кол! — сказал Виктор Феоктистович, услышав голос друга. — Как живешь? С кем живешь?
— Корень, ты что ли? Сто лет, сто зим! Какими эфирными ветрами тебя задуло ко мне на мобилу?
— Удивить тебя хочу, как ученого. А заодно и совет услышать. Как специалиста. Короче. Гастроном возле горбольницы знаешь? Через полчаса жду тебя на машине. А я пока пива прикуплю. На дачу ко мне поедем, по дороге все и расскажу.
— Корень, я тебя не узнаю! Пиво? И девочки будут? А то я в данный отрезок времени одинок и свободен, как мысль поэта, — поспешил сообщить друг.
— Никаких девочек! У меня в этом вопросе без перемен. Только мы и пара дюжин пива. Да ты, когда увидишь, про девочек забудешь.
Спустя тридцать минут друзья, обнявшись, и похлопав друг друга по плечам и спинам, катили в дачный кооператив Корнилова.