Я поселился в этом районе совсем недавно. В прошлом году умерла моя жена. Я продолжал жить в нашей квартире, но платить одному за трехкомнатную стало дорого, и я начал подыскивать вариант для обмена. Случай свел меня со старым приятелем, которому приглянулась моя жилплощадь. «Дочка замуж вышла, - объяснил он, - у ее жениха однокомнатная». Я с удовольствием согласился на обмен, еще и получил доплату.
Как-то вечером мне захотелось выйти прогуляться. Район был тихий и малонаселенный. Я прошел несколько улиц и вышел к посадке. Посадка была запущена: валялись пустые бутылки, банки из-под пива и прочий мусор, деревья стояли неухоженные. Сразу за посадкой начинался лес. Небольшой, но настоящий лес. Я направился туда. В лесу приятно пахло и было чисто. Видимо, посадка выполняла роль некоего фильтра, не пуская в лес людей, оставляющих после себя мусор. «Оставайтесь здесь, чего вам туда переться», - приглашала посадка. И люди, не долго думая, соглашались. Пили, закусывали, мусорили, иногда и засыпали прямо в посадке.
Наслаждаясь прогулкой, я набрел на кусты, за которыми кто-то негромко напевал печальную мелодию. Осторожно раздвинув кусты, я увидел… повешенного пса. Он висел на толстой ветке, горло его стягивала петля, но он был при этом живой! Пес, услышав шум, повернулся ко мне. «Здравствуйте, - грустно сказал он, - пожалуйста, проходите». «Здравствуйте, - растерянно ответил я, - а вы что же повесились?». «Да, - ответил пес, - вернее, меня повесили. Я ведь бездомный. А кому нужна бездомная собака?». Я опешил. «Но как же? Вас повесили, а вы живой…». «Так получилось, - неопределенно ответил пес, - наверное, петля затянулась не до конца». «Так давайте я вас освобожу», - предложил я. «Нет-нет! – решительно возразил пес, - раз уж я никому не нужен, буду висеть. Вас как зовут?». «Игорь Николаевич». «А меня Нафанаил. Будем знакомы. Игорь Николаевич, вы не могли бы меня толкнуть в сторону, я люблю покачаться и поразмышлять. Я ведь, в сущности, философ». Я раскачал пса и мы продолжили беседу. «А хотите я вас еще и крутану? Будете качаться и крутиться одновременно», - предложил я ему. «Нет, что вы, это уже будет похоже на испытания перед космическим полетом. А у меня сердце больное и лапы ломит, так что мне туда, - пес посмотрел на небо, - путь заказан». «Вы знаете, а я бы слетал», - оживился я, - уверен, что мы не одни во вселенной. В нашем мире сейчас так мало доброты и любви. Людские сердца зачерствели, все думают только о материальной выгоде и ни о чем другом. Нам остается только уповать на братьев по разуму, на их помощь…». «Вы замечательно говорите, Игорь Николаевич. Мне тоже хотелось бы в это верить».
Послышался треск веток, и к нам на поляну из-за деревьев выпрыгнул…волк. Он встал на задние лапы, протянул псу горсть каких-то ягод и сказал: «Вот, Нафанаил, я тебе малины насобирал. Угощайся». Увидев меня, волк поклонился и протянул мне лапу: «Серый». «Приятно познакомиться, - пробормотал я, - Игорь Николаевич. А мне…мне говорили, что в этом лесу нет диких зверей». «Я один остался, - ответил волк, - Патрикеевна в прошлом году померла. Я схоронил…». Волк смахнул слезу.
За кустами кто-то закашлял и на полянку вышла смерть. «Ну что, так и будешь здесь болтаться?» - строго спросила она Нафанаила. Тот смутился. «Смотри-ка, качели устроили, весело им тут». «Я очень вас прошу, - заговорил я со смертью, - не забирайте его, пусть поживет». «Да поймите вы, - разгорячилась смерть, - он мне всю отчетность нарушает. Его повесили, а он живой». «Да никто не узнает, - вступился Серый, - вы запишите, что он умер, да и все. Лучше посидите с нами, отдохните». «Некогда мне с вами сидеть, ребята, - вздохнула смерть, - целый день верчусь, как белка в колесе, дел по горло, и пенсия не положена. Пошла я, бывайте».
Мы помолчали. «Осень уже, - заметил Нафанаил, - холодает. Вы не могли бы раздобыть мне какой-нибудь пиджачок?». Я открыл рот, но меня перебил Серый: «Не дрейфь, Нафанаил. Достанем. Пошли, Николаич». Волк потянул меня в сторону посадки. «Послушайте, Серый, вы, что же, собираетесь грабить?». «Зачем же грабить? – ответил волк, - в шахматы выиграем. Тут неподалеку есть бульвар, там любители собираются по вечерам». «А вы, что, хорошо играете в шахматы?». «Да, - уверенно сказал Серый, - меня бабушка научила».
Мы прошли посадку и углубились в город. Волк шел на задних лапах. Ошарашенные прохожие прижимались к стенам домов, прятались в подъездах. «Не бойтесь, - объяснял я, - это заслуженный артист в костюме волка. Мы кино снимаем». Прохожие удивлялись и качали головой. Нашли на бульваре скамейку с шахматистами. Их было семь человек. «Физкультпривет!» – поздоровался волк, - за кем мы будем?». Любители шахмат испуганно отшатнулись. «Вы что же, любезнейший, умеете играть в шахматы?» – спросил лысый старичок с тростью. «Я был чемпионом своей стаи, а моя бабушка ходила в шахматную школу», - гордо заявил волк, - только, чур, на интерес не играю». «Ну что же, милости просим», - пробормотал старичок.
Когда настала очередь Серого, он сел за шахматную доску и объявил: «Я буду играть королевский гамбит. Люблю открытые дебюты и динамичную игру». «Что ж, извольте», - ответил лысый старичок. Первую партию Серый выиграл на двадцать девятом ходу, вторую – на тридцать шестом, третью – на двадцать пятом. «А теперь ударим по флангам! - решительно говорил волк, – ну, что вы на это скажете?». Противник хватался за голову, пытаясь любой ценой спасти партию. «А мы вот так! Шах и мат!» - объявлял Серый, - следующий!». Постепенно возле нашей скамейки стали собираться зеваки. Все горячо болели за Серого. Возле волка росла кучка выигранных вещей – расческа, пиджак, треснутые очки, газета, буханка хлеба, томик Ф.М.Достоевского. Меня, как человека, не разбирающегося в шахматах, снарядили в магазин за пивом и пирожками. Отстояв очередь и совершив покупки, я вернулся к скамейке, возле которой толпилось уже человек тридцать. Серый напялил на себя выигранный пиджак и треснутые очки и рассказывал о специфике дебюта королевского коня и вариантах защиты при данном дебюте: «Лично мне по душе больше защита Филидора, хотя некоторые находят, что более эффективной является русская партия». Пиво было встречено всеобщим ликованием. Мы с Серым перезнакомились со всеми любителями шахмат, извинились и раздали вещи. Хозяином пиджака оказался мужчина пенсионного возраста Иван Андреевич. Я отвел его в сторонку и обратился к нему: «Уважаемый Иван Андреевич, вы не могли бы оставить ваш пиджак? Пиджак необходим нашему другу, у него нет дома…». «Конечно, конечно, - закивал Иван Андреевич, - берите, у меня есть еще целых три пиджака, причем ни разу не надеванных». Мы поговорили с ним о Нафанаиле, попрощались со всеми, и пошли в лес.
«Нафанаил! – крикнул Серый, - есть пиджак!». Пиджак оказался псу совсем впору. «Спасибо, братцы, - заплакал пес, - что бы я без вас делал. Озяб бы да и околел». «Мы тебе на зиму и пальтишко справим, и шапку-ушанку», - успокоил его волк. «Завтра сюда Иван Андреевич придет, принесет пшеничной каши с котлетами», - сказал я. Довольный Нафанаил засунул лапы в карманы пиджака, успокоился и заснул. Мы попрощались с Серым, условившись регулярно навещать Нафанаила. Волк ускакал в чащу леса, в свое логово, а я потихоньку пошел домой.
Уже стемнело, я осторожно пробирался между деревьями, руками нащупывая стволы. Мне было хорошо. Сегодня я приобрел настоящих друзей: Нафанаила, Серого, Ивана Андреевича. Нафанаил – несчастный пес, которого повесили то ли из озорства, то ли от злобы. Серый – последний из лесного народа. Когда-нибудь и он уйдет, не останется в лесу никого. У Ивана Андреевича, как я выяснил в разговоре, тоже недавно умерла жена, и детей не было. Каждый из нас медленно умирал бы от одиночества, от тоски. А сколько таких как мы… Сколько в мире одиноких… И никто не принесет пшеничной каши с котлетами, не выиграет в шахматы пиджак…
С такими мыслями выходил я из леса. И вдруг на поляне между лесом и посадкой я увидел странный светящийся предмет. Он был похож на летающую тарелку, варианты которой я не раз видел по телевизору. Я стоял за деревом и наблюдал. Из корабля вышли двое. Они были очень похожи на людей, только пониже ростом. «Подойдите к нам, не бойтесь, мы не причиним зла», - сказали они. Я был далеко, но отчетливо услышал их, вероятно, это был мысленный сигнал. Набравшись смелости, я вышел им навстречу. «Здравствуйте! – сказали они, - не пугайтесь, мы прилетели с добрыми намерениями». «Наша родина очень далеко отсюда, в другой галактике, - продолжали они, - мы давно наблюдаем за вашей планетой. Вы очень несчастны. Виной всему - разобщенность, агрессия, жажда наживы. У нас очень мощная цивилизация, и мы давно это пережили. Мы знаем как вам помочь и поможем. Земля не погибнет». От слов пришельцев у меня потеплело в сердце, затем это тепло разлилось по всему телу. Я почувствовал себя спокойным, очень спокойным. Я хотел им ответить, но не смог. От радости у меня перехватило дыхание.