7 декабря
Много событий. Возвратились лихие времена. Всё рухнуло. Перевезли нас на автозавод в октябре. Месяца не прошло, послали меня на конвейер. Здоровому человеку там тяжко, а для меня и подавно. Жена кормит меня макаронами утром, в обед и вечером в выходные, в будни эта же пища. Я стал таким тощим, что колесо "Москвича" мне не под силу забросить с точностью робота на четыре болта. А на конвейере это надо делать мгновенно. Ещё ведь надо успеть завинтить четыре гайки. А колес два. С другой стороны работает парень моложе меня.
Он сказал мне, что чувствует себя стариком. Так посещать конвейер мне пришлось неделю. Я жаловался мастеру, и он передвигал меня с одной операции "лёгкой" на другую "лёгкую" операцию сборки. Увы, детали везде тяжёлые. Я же - интеллигент(!)
Подал на расчёт. Обещали не посылать на конвейер. Я разумно ответил, что не смогу заменщику смотреть честно в глаза. Лучше уйду. Заявление подписали. Неделю отболел. Сказалась тяжёлая работа.
Теперь хожу по организациям и изумляюсь. Столько художников-оформителей расплодилось в городе, что устроиться на работу - проблема. Все художники какие-то дикие. Все бегают, рыщут, ищут приработки, жалуются на безденежье. Ребята в заводе предупреждали, что лучшей работы мне не видать, как своих ушей. Видно, они о городе знали больше меня.
Я рылся. Мне не нравилось ни там, ни здесь. Отношение к художнику наплевательское. Они ценятся ничуть не выше слесаря, токаря и фрезеровщика.
Их так и оформляют слесарем, и платят, будто они выполняют государственный план. Выходит, группа слесарей постоянно работает за себя и за того парня. Но у меня в трудовой записано, что я - не шухры-мухры, а инженер второй категории. Но это от художника, как от слесаря ближе к инженеру, но только не к художнику. К счастью, я всё время не прекращал рисовать. Это добавило мне крыльев и наглости.
20 января 1975 года
Работаю в Комбинате по торговой технике в оформительском цехе. Кажется, я совершил опасный вариант жизни. Обнаружил, что совершенно ничего не умею делать. Фактически я должен научиться с нуля, забыв о своих инженерных навыках. Я здесь даже не художник,
а какой-то варяг, пытающийся объять необъятное. Деньги пошли мимо карманов. Нина вылупила глаза от изумления, когда я ухитрился принести домой за месяц работы семьдесят рублей.
Я лично считал, что это уже неплохо. Здесь царствует не техсовет, а самый настоящий Художественный совет. Ему нужно преподнести интерьер столовой или даже кафе. О ресторане даже и заикаться страшно. К счастью мне такой заказ не предлагают, а дают мелочёвку.
И за это спасибо. Не каждая крепость сдаётся в первый день. Завоёвывать вершины не легко, но интересно. Домой появляюсь всё позже. Устроился в Филармонию клеить афиши.
За месяц ужасно грязной работы получил пятьдесят рублей. Плюнул. С женой теперь получаем одинаково. Кажется, на макароны, всё же, хватает. Стала меня подкармливать моя мать. Там же подъедают и мои дети.
Родственники жены, на которых я так неудачно женился, привыкли получать деньги от моей дуры, тоже приуныли. Наверно, спать ложатся на голодный желудок. Мерзавцы все, как один.
Мало того, что алкоголики, так и драчуны великие и воры.
Мне приходится ускоряться в этом нелёгком обучении оформительскому искусству. Жалко, что в Филармонии не получилось. Там работал Рудик Бурков, которого тоже выгнали из нашего Бюро, и получал девяносто рублей. Но он предлагал мне поставить поллитра коньяку, кому нужно. А я не могу. У меня на коньяк денег нет да и на водку тоже.
Там работал раньше Ушаков, мой бывший преподаватель рисования в семилетней школе номер 16. С ним мы сыграли в шахматы. Играет неплохо. Я ему поставил поллитра водки, себе купил сухого вина. Он всю бутылку выхлебал. Я, кажется, выглядел пьянее его. Он мне за эту бутылку продал расценки. Но Кирьянову на эти расценки было наплевать. Он мне по ним не заплатил.
В Комбинате всё больше мне нравится. Денег не густо, но коллектив дружный. Но, думаю, это пока. Когда появятся деньги, дружба будет завистливой. Пока же я - душа общества.
Мои наброски действуют на людей одинаково положительно.
Кстати, 11 января произошла встреча выпускников "Худ-графа" 1964 года в ресторане "Ижевск". Был Холмогоров А.П., Семёнов П.С. - Председатель Союза художников УАССР. Были все, кроме Эльзы Владыкиной и Зины Буряковой. Ещё не было Тарасова и Полякова. А из группы "Б" не было многих. В этой группе учились одни сельские парни, так что до села и малых городов весть о встрече, как видно не дошла. Да и была эта группа не дружная. Мало пили коллективно из-за бедности.
Посидели, повспоминали.
продолжение - http://www.proza.ru/2012/03/30/1009
Ижевск, 1975 год