Переулки памяти…. Они такие разные. В одни, светлые и яркие, так и хочется поскорее завернуть, и остаться там, как можно дольше. Но делаешь шаг, и застываешь в нерешительности, потому что нет в тебе уверенности, что сумеешь, по-настоящему, рассказать о них. Особенно, о дорогих тебе людях, которые там обитают.
Другие переулки волнуют, и манят своей загадочностью, но именно из-за непонятностей, а то и тайн, которые побаиваешься раскрыть теперешним взглядом, всё же обходишь их стороной, и оставляешь на потом.
Очень тянет в шумные и весёлые переулки, но и туда входишь несмело, а вдруг не напишется так, что другие улыбнутся - рассмеются, и только сам с собой развлечёшься, и вызовешь досаду.
Конечно, есть и те переулки, которые мучают, и о которых очень хотелось бы забыть. Не получается. Наверное, ещё и потому, что ни с кем этими воспоминаниями не делился и делиться никогда и ни за что не собираешься. Ах, если бы можно было вернуться туда и… не обидеть, не сказать тех слов, не сделать….
А бывает и так, что тебя не спрашивают…. Вдруг звонит тебе бывший одноклассник, которого ты «сто лет» не видел, и оказывается, что он не из Америки звонит, а приехал. Уже прогуливается по городу и через полчаса ждёт тебя возле выхода из метро, конечно же, ближайшего к улице, на которой когда-то жили. И ты мгновенно собираешься, садишься в….. машину времени и летишь. А потом встреча, объятия, возгласы, разглядывания друг друга. И, насмотревшись, не сговариваясь, направляемся в сторону нашей школы. Вот и краешек её на вершине склона увиделся: стоит себе….
А тут внизу была спортивная площадка и... сразу пошли воспоминания. Лёша спросил: «А помнишь, как тебе нос расквасили?»
Странно: он помнит, а я подзабыл.
Мы тогда в футбол с параллельным классом играли, а я в защите стоял. И так как мы проигрывали (да и девчонки смотрели), я решил, что не буду бояться мяча и отворачиваться при ударе. И не отвернулся. И прямо в рожу. Искры из глаз, лёгкий нокдаун, кровь из носа. Обтёрся, отсиделся немного, и бегом на поле. А через пару минут точно такая же ситуация: опять громадина Козырь передо мной. Он заносит ногу для удара. Так хочется отвернуться, но…. мелькает в голове: «не бывает два раза». Увы, бывает. И снова я – на земле, и мой бедный нос опять фонтанирует...
Воспоминания есть, а площадки нет. На её месте умудрились выстроить многоэтажку, которая закрыла школу от солнца. А где же теперь ребятам играть в футбол? Хотя в него сейчас не очень играют. Около моего теперешнего дома - школьный стадион с очень неплохим полем. Оно часто пустует, даже летом, а мы и зимой играли.
Подойдя к школе, а потом и под окна нашего класса на втором этаже, вспомнили, как зимой, когда учительница на пару минут вышла в коридор, половина мальчишек (ну, не болваны?!), повыпрыгивали в сугроб. Кто-то сломал ногу, и у Парамоши (нашей классной) были неприятности.
Когда я учительствовал, мои оболтусы тоже как-то поиграли со мной в прятки. К счастью, этаж у нас был первый.
Я рассказал Лёше, что года три назад мы были на юбилее школы и видели Парамошу, что для своих лет она отлично выглядела. Он предложил зайти в школу, но я сказал, что из наших учителей уже никто не работает, последней ушла русичка, к ней мы всегда заходили, когда собирались.
- Интересно, а она вспомнила твоё сочинение? – спросил Лёша.
- Ты знаешь, как ни странно, нет.
А то моё сочинение выглядело так: первая страница двойного листа была подписана, как положено: с названием темы, фамилией ученика и так далее, а на второй было следующее: «Так как мне не нравятся произведения этого поэта, то и сочинение я писать не буду».
По поводу моего творения был небольшой скандал с вызовом мамы в школу, но он как-то быстро улёгся. Не стану называть имени поэта, потому что потом многое у него, мне стало по-настоящему нравиться.
Лёша стал расспрашивать об одноклассниках. Увы, кого-то уже не стало, с другими потерялась связь, но, к счастью, были и третьи - человек семь-восемь, с которыми мы раз в два-три года встречались. С радостью рассказал ему о двух Наташках: одна хорошие песни пишет и под гитару исполняет, у другой трое детей, а она с внуками живёт в далёком селе, и учительствует. Рассказал и об Олеге, который стал и немаленьким начальником, и просто классным мужиком. Что он-то и собирает нас на своей даче, сам всех обзванивает и накрывает невероятные столы, каждый раз удивляя каким-нибудь особенным блюдом.
Прогулка по нашим дворам получилась грустной, наверное и потому, что наши с Лёшей дома давно снесли. Мы больше молчали, каждый думал о своём. Это нужно было запить, и уже скоро мы сидели в хорошем кафе, выпивали и опять вспоминали.
О поездках ко мне на дачу и на рыбалку (иногда вместо уроков).
О том, как мечтали о путешествии по реке. Начали копить деньги и, купив карту, даже прорисовали маршрут.
О найденных на склоне у дворца культуры костях. Мы подумали, что это останки древних людей. И понесли в музей. Пожилой дядька-археолог, рассмотрев их и узнав, откуда они, сказал, что это кости людей, но не древних. Попросил отнести кости, туда, где взяли, по возможности закопать их поглубже и больше никогда не лазить там и другим ребятам сказать.
Много лет спустя я узнал, что в этом дворце в тридцатые годы размещалось НКВД. В голове не укладывается: получается, что расстрелянных прямо рядом со зданием (в самом центре города) закапывали, вернее, прикапывали. Но потом, позже, почему не перезахоронили, мы же кости находили в конце пятидесятых?! Я бы не поверил, если бы мы своими глазами и руками….
Лёша сказал, что в Америке такого не могло бы быть.
- Не надо, у них, наверняка своих «скелетов в шкафах» хватает. Не будем об этом.
Потом я слушал о его американской жизни, рассказывал о себе. Мне было очень приятно подарить ему свою книжку, ведь я когда-то давал ему почитать свой самый первый рассказ. Он прочитал мою надпись на книжке, расчувствовался и сказал:
- Я тоже хочу сделать тебе подарок.
- Ну, делай, - разрешил я.
- Нет, - он покачал головой.
- Жаль, - я изобразил огорчение на физиономии.
- Я богатый человек, - изрёк он.
- Не выё…, Лёша, - ответил я, - знаю, какие вы там богатые, хапаете немеренно кредитов, а потом из-за вас кризисы….
Он не обратил внимания на моё умничанье и повторил:
- Я хочу сделать тебе дорогой подарок.
- С какой радости?
- Я столько времени проводил у тебя дома, меня всегда твоя мама чем-нибудь вкусным угощала, до сих пор помню её трубочки с орехами и изюмом – ничего вкуснее, наверное, и не ел никогда. Я перечитал половину вашей библиотеки…
- Не бреши, - вставил я, - ты и десятка книг не прочёл. Вот Лёнька, тот и правда, основательно прошёлся.
- Твоя мама брала мне путёвки в пионерлагерь, - продолжал он, - устроила на работу, если б не она и Юркин батя, меня бы в девятом классе, наверняка, из школы попёрли…. Я так многим ей обязан.
- Маму мою тебе, наверное, есть за что благодарить, - согласился я. - Но её, увы, давно нет.
Мы помянули наших мам, помолчали какое-то время, и Лёша сказал:
- Мамы твоей нет, а ты есть, поэтому я хочу тебе подарок сделать. Скоро Новый год и я хочу Дедом Морозом побыть.
- Ты уже и так много сделал.
- Что? – удивился он.
- О маме моей тепло вспомнил, в Деда Мороза рядишься. Только у меня всё, что надо, есть, и даже хватает на всякие слабости. Вот, если бы ты лет пять назад приехал, когда я в школе работал, я бы не только не отказался, а, может, и сам бы у тебя денег попросил. А, если тебе некуда их девать, я подскажу, кому нужно помочь…
- Не надо мне подсказывать, - жёстко перебил меня Лёша, - я на благотворительность регулярно отстёгиваю и немало. Я именно тебе хочу подарок сделать. Настоящий. Неужели у тебя нет никакой мечты?!
- Не знаю, насчёт мечты, - ответил я, – сразу не ответишь. Давай лучше выпьем за друзей.
Выпили. Но Лёша продолжал гнуть своё. Я решил «перевести стрелки» на Лёньку, с которым они очень дружили. Они несколько лет и работали вместе, и по командировкам напару мотались. Налаживали на предприятиях контрольно-измерительные приборы, у обоих в отличие от меня, были «золотые руки». А когда Лёша уехал в Штаты, они и переписывались и регулярно созванивались.
- Вот Лёнька тебе настоящий друг, а я – так.
- Если бы не ты, я бы вообще с ним не познакомился.
- Тут много ума не надо, и заслуги моей никакой нет.
Я стал прозрачно намекать, что у Лёньки с деньгами – не очень, но оказалось, что Лёньку уже одарили. Совсем неплохо одарили.
Отбрыкаться стало ещё труднее и мне пришлось сказать о том, о чём совсем не хотелось.
- Лёша, я не хотел говорить, но ты ни слова не сказал о плохом, когда мы вспоминали. А ведь оно было, и мне его не забыть. И то, как я вместе со всеми ржал, когда придурок Чух поднёс горящую спичку к твоей кучерявой голове, и как я в лагере избегал тебя, сам знаешь по какой причине, и тот безобразный случай, когда….
- Хватит, - оборвал он меня.
- Подожди, ещё два слова. Мне было так стыдно тогда, мне до сих пор стыдно, Лёша, а ты… ты заладил про подарок.
- Честно говоря, думал: ты не помнишь, да и зачем такое вспоминать, - сказал он. – Забудь.
- Не получается, Лёша….
Когда мы расстались, я ехал домой и думал о том, что это, оказывается, так приятно узнать, что твой товарищ дорос до благотворительности, до того, что подарки друзьям старается делать и делает. Что здорово, что он до сих пор помнит мою маму и не помнит обид от меня. Надо же: «Хочу Дедом Морозом побыть». А самому-то не очень-то весело живётся. За дочь переживает, что не замужем, а ей уже за тридцать. Почти ни с кем не общается: в его городе мало русских, а с американцами – так ни с кем близко и не сошёлся. Не от хорошей же жизни часами в скайпе «сидит». Лёнька говорил, что как Лёшин звонок, так он часа на три настраивается. Надо будет дать ему свои координаты по скайпу….
Увидев в метро рекламу с названием «мечты сбываются», я вспомнил Лёшину фразу: «Неужели у тебя нет никакой мечты?!», и меня понесло в этом направлении.
Про мечты
«Конечно же, у меня, как и у всех, есть мечты» - уверенно подумал я.
Сплю и вижу, чтобы у сына всё хорошо было.
Чтобы наконец-то внучку мне родил.
Чтобы не болели те, те и те….
Чтобы….
Всё, что пришло мне сразу в голову, было направлено в сторону близких людей, а вот собственные мечты как-то и не обнаружились. Одни устарели, в других я уже сомневался. Даже насчёт внучки стал сомневаться. Конечно, представляю ту радость, что придёт с ней, но и свой постоянный страх за неё…. Но всё равно: хочу, хочу, очень хочу.
А ещё всплывали всякие глупости и какие-то мелочи, которые и мечтами назвать нельзя.
Ну, съездить бы туда–сюда.
Ну, чтобы приключение какое-то невероятное со мной было.
Ну, там, любовь необыкновенная…. хотя бы услышать про такую.
Ну, чтобы сюжет неслыханный вдруг ко мне залетел, и по нему захотелось бы повесть или даже сценарий написать….
О! Есть таки мечта. Я бы много чего за неё отдал, и, наверное, если бы вдруг чудо, то и у волшебника какого, или у Золотой рыбки, попросил бы её исполнения….
Чтобы встреча была. С теми, с кем уже не один год общаюсь на прозе. Которых, хоть и не видел никогда (или только на фотографиях), но которые стали, наверное, даже ближе, чем многие реальные друзья и подруги. (Хорошо, что последние это не прочитают).
Представляете себе такую встречу?! Сколько было бы самых разных чувств! Удивлённых, смущённых и радостных взглядов. Самых разных улыбок. Крепких рукопожатий. Объятий и дружеских поцелуев. И не совсем дружеских.
А сколько было бы разговоров! И каких! Это был бы (надеюсь, когда-нибудь и будет) настоящий праздник для души, просто именины сердца.
Возможно, были бы и разочарования, ведь мы в своих творениях и в виртуальном общении, не совсем такие, как в жизни. Хоть немного, но лучше. Даже, если не стараемся приукрашиваться.
Мне лично не очень приятно будет явить, особенно женщинам, свою староватость, пивной живот и другие, видимые и невидимые недостатки. Но что есть, то есть, к счастью, я ни очень умным, ни молодым-красивым-стройным не прикидывался. А боюсь я только одного – показаться скучным.
Продолжение http://www.proza.ru/2012/05/04/1663