Стон жалобный и "больно" сквозь зубы.
"Терпи, терпи, ты сама хотела", — в ответ, и тонкие пальцы твои убирают прядь волос мне за ухо. Жесткую, непослушную прядь. Ещё немного больно — и перестает колоть так сильно, заливается ушко прохладой.
— Ну вот и всё, теперь у тебя ещё две лишние дырки в теле, — ты, довольная, любуешься на дело рук своих. А я бегу к зеркалу с некоторой опаской: а вдруг не так, как хотела?
Но ты всегда всё делаешь идеально. Теперь в правом ухе одна за другой красуются четыре сережки-гвоздика: белая, красная и две новые, только что появившиеся — фиолетовая и синяя. Я в восторге — ради такого стоило потерпеть. Ты подходишь, меня со спины обнимаешь, спрашиваешь:
— Довольна?
— Очень! — ну разве ты не видишь мои радостные глаза? Но ты уже отпускаешь меня и подталкиваешь в сторону кухни.
— Значит, в награду мне кофе свари.
О, это я всегда с радостью. Для тебя особенно. И пока он варится, украдкой на тебя любуюсь. Ты сама у меня — как кофе. Темно-каштановые волосы и кожа смуглая — я на это сочетание чудное и повелась в первый раз. Глаза у тебя тоже цвета кофе... Темные, карие, и блики в них будто танцуют.
На самом деле, жестокие глаза. Горькие. Ты вся у меня горькая и горячая.
Тебя обнимаешь, ласкаешь, стараешься со всей нежностью — и обжигаешься будто. Острая. Не любишь ты ласку. А со мной ты и потому, что я тоже далеко не нежная. Черты лица резкие, волосы жесткие. А у тебя волосы знаешь на что похожи, если пальцы в них запустить? На кофейную пенку. Нежную такую, мягкую. Но всё равно горькую.
Меня кое-что всегда удивляло. Когда целую тебя — на губах привкус кофе. День, ночь, дом, улица — горький, крепкий. Без сахара.
Как ты любишь.