|от автора: на сайте трудно читать текст с экрана. поэтому сворачивайте в маленькое окно - так текст воспринимается легче. приятного прочтения
На мощеный тротуар упала первая капля. Улица вздохнула глубоко и радостно, словно до этого умирала от жажды. Осколки хрустальной капли хранили в себе серебристую прохладу, они разбежались на метры, перекрашивая дороги и стены в пасмурное ощущение свободы.
Плотные хмурые ворота смыкались на небосводе, скрывая солнечные лучи, проигравшие в бою. В тяжелых небесах сверкала вся злоба двухмесячной засухи. Над горизонтом зазвучал орган, и ноты страха перед назревающей стихией прочувствовал каждый камень. Над головами удивленных глаз и раскрытых ртов ревели океанские мощи. Вставшие на дыбы волны сталкивались друг с другом, и их мечи иссекали искры, а лязг железа оглушал хрупкие окна. Мурашками покрылись деревья и кожа. И все смолкло.
О тротуар расшиблись еще две капли. Насмерть. И мгновенно обрушились ледяные потоки поднебесных водопадов.
Дождь лил, смывая краску с домов и сухость с лиц; он устремлялся вниз, наполняя худую каменистую реку; капли бились в истерике об асфальт; дождь рвался в бой, хотел излупить всех до полусмерти, чтобы потом все обрело новые силы. Будто наверху кто-то возненавидел тех, кого так сильно любит.
И город исчез. Он скрылся в шуме падающей воды, в таком же шуме, в котором погибают телепередачи, если антенна обрывается. Город попал в осаду, в нем ввели комендантский час. А сверху сверкало что-то черное.
- Вот это зарядил, - присвистнул Женя.
Он стоял возле плачущего окна и смотрел на течь, которую дало небо. Женя провел невзначай рукой по груди, радуясь, что он абсолютно сухой, и пугаясь, что ливень не стихнет до полуночи. Он обернулся к своему другу, стоявшему у стойки:
- А у тебя есть зонтик? – В ответ донеслось уверенное «угу». Женя немного помолчал, потирая подбородок. Затем сказал, что не мог вообразить такого к обеду, потому что еще утром солнце жгло ему глаза.
- Ты говорил, что от новостей ничего хорошего не бывает. Однако, полминуты прогноза погоды - и я доберусь домой с сухой головой, а ты – нет, - ответил Роман, а затем состроил глумливую улыбку.
В этот момент колокольчик над дверью звякнул и вошел сначала шум дождя, а затем забежала женщина, держа сумку над головой. Она была единственным клиентом в пустующем кафе.
- О, Боже! Моя голова… – простонала она и стала стряхивать с себя капли, будто те были крошками хлеба.
Рома и Женя переглянулись. Женщина впилась пальцами в волосы, стараясь поднять их наверх, вернуть им прежнее положение, но волосы распадались и свисали, словно разваренные макароны. Еще одна попытка – безуспешно. Она притопнула ногой и отправилась к ближайшему столику. Женя подскочил к ней и положил меню. Женщина бросила на него обиженный взгляд, а затем прикрыла рукой покрасневшее лицо. Она была столь раздражена и разгневана, что Женя не мог выдавить из себя пресловутое приветствие. Вместо этого он сразу спросил:
- Принести вам горячего кофе или чая, чтобы согреться?
- Нет. Хочу вина, - потребовала она потерянным голосом, будто была уже пьяна, - и давай всю бутылку – идти мне больше некуда. – И она посмотрела в свое призрачное отражение в окне.
Женя направился к стойке. Обменявшись с Ромой многозначным взглядом, он вдруг засмеялся, но тут же превратил смех в кашель.
Вновь прозвенел колокольчик, и в кафе вломились сразу шесть человек. Кто-то накрывал голову курткой, кто-то закрывался шляпами из пакетов, но все были жутко сырые. Если же у первой пострадавшей урон от ливня был чисто косметический, то у новых гостей вода струйкой сбегала по ногам.
Двое смеялись, утирая лица:
- Это не дождь, блин, а штормовая волна окатила.
Клиентам были предложены столики.
Колокольчик прозвенел, - и холодный ветер обвил ноги двух официантов, словно скользкий жирный питон. Кафе постепенно наполнялось беженцами. Будто дети, они искали приют для своих ног.
- Наш Ноев ковчег не выдержит всех тварей по паре, - сказал Женя, напрягая кофейный аппарат.
Рома рассмеялся и заглянул в окошечко к повару:
- Три с ежевикой, один - сырный классический, и четыре фирменных. Смотри, там уже мест не хватает, - он обратился к своему другу.
- Пойду, гляну стулья в кладовке.
Роман выставил на поднос несколько чашек кофе и с праздным видом отправился разносить заказы. В помещении пахло сыростью, утренним лесом. Непогода пробралась внутрь кафе в виде грязных водяных разводов.
Такое уже случалось пару раз, когда из-за метели или ураганного ветра люди бежали в кафе, чтобы укрыться и переждать рассерженный день. В этих беженцах жило ощущение какого-то родства, словно все были здесь братьями по несчастью, спасенными, где единственный общий враг – природа. Поэтому их глаза горели дружелюбным огоньком, они охотно двигались, чтобы уступить место собрату. Рома ставил чашки на стол, улыбался, выслушивал новые пожелания вымокших людей, снова улыбался и просил подождать одну минуту.
Женя вернулся и расставил пластмассовые стулья. Многие подсаживались к столикам, обменивались приветами. Девушка в черном берете поставила стул возле окна и села там, положив локти на подоконник и подперев голову руками. Затем она стянула берет, расправила скованные до этого волосы, достала книгу, положила одну ногу на другую и принялась читать.
- Ты спросил у нее, что она хочет? - сказал Женя, выгребая из ящика последние пепельницы. - Намекни, что просто так у нас не сидят.
Рома направился к ней. Их разделяло шагов семь. Короткое расстояние, в котором время остановилось – черный берет соскользнул с колен и упал на пол. Хозяйка обернулась и подняла. Рома впился взглядом в ее лицо, и внутри все заледенело – это была она.
Он резко развернулся. «Не увидела, не заметила, не узнала» - билось в его мыслях. Он выпрямился и изогнулся, будто по нему сейчас пустили ток. Боялся шелохнуться. Но ноги медленно понесли обратно к стойке, Роман обошел ее и резко сел.
- Ром, ты че? – спросил Женя, не отвлекаясь от работы.
В ответ друг просто потянул его за штанину, и Женя тоже нагнулся.
- Ну? Что с тобой?
- Я не могу принять заказ у Лизы, - прошептал Рома.
- Что ты несешь? Что еще за заказулизы?
- Я не могу принять заказ у девушки возле окна, - повторил он, проговаривая каждое слово.
Женя вынырнул из-за стойки, просканировал затылок девушки и вернулся в укрытие. Он сказал, что ничего не понимает.
- Дело в том, - начал Рома, - дело в том, что я знаю ее. И, наверное, она меня помнит. Мы в школьное время виделись часто.
- И-и…
- И-и? Посмотри на нее! Она же одета как женщина!
- Я все равно не понимаю, разве это плохо? Мне кажется, что она даже красивая…
- В том-то и дело, что она потрясающая! Ты еще раньше ее не знал. А проблема в том, что у меня на шее завязан фартук!
Женя нахмурился. Кто-то позвал официанта.
- Ром, не дури, здесь прилично платят. Катя моя, например, не возражает, что я тут работаю…
- Женя, стой, прими у нее заказ сам.
- Черт с тобой, обслуживай столики справа.
Почти девять лет – девять! – Роман не видел ее волос и не звал ее по имени. Наверное, уже три года, как он ее не вспоминал. А сейчас Лиза здесь, повзрослевшая, реальная, красивая. Кто она сейчас? Интересно, она замужем? Нет, кольца нет, и почему-то эта мысль принесла облегчение.
- Извините, - Рома поспешно стал вытирать разлитый им чай на столе.
- Соберись, - шепнул проходящий мимо Женя.
Лиза все также сидела у окна, рядом дымилась чашка кофе и сигарета. А в школе не курила. Ну конечно, это ведь школа, да и маленькие все были. Как это все странно: когда-то знали человека, улыбались ему, думали о нем, а потом посадили на поезд и отправили далеко, помахали рукой. На его место пришел другой, другие, и даже не помнишь, кто был так важен вначале.
Она не была другом, просто знакомая. Но при этом Лиза была важна Роме. Незаменимый человек… да, некоторых людей заменить нельзя, они уникальны, но… зачем кого-то заменять? Года три назад Рома незаметно для себя кинул последнюю горсть земли на могилу воспоминаний о Лизе. А теперь она здесь, в его городе, в его кафе, живая, будто никогда не погребенная в старой жизни. Или Рома в ее городе? Может, они оба здесь давно? Ходят по одним и тем же улицам, только в разное время. Быть может, покупают чай в одном и том же магазине.
Лиза была незаменима. Но потребность в ней умерла, как умерла и сама потребность. А сейчас этот дождь загнал двух мышек в одну коробку. Что будет? Дождь резал старые шрамы. Воспоминания били в голову, подобно вспышкам молний, которые разрывали небо за окном: вот Рома и улыбается – он провожает Лизу до дома и они говорят; вот сейчас смеется – в актовом зале они шутят над танцорами на сцене… И почему только хорошее? Почему в голове нет тех ужасных дней, когда она причиняла ему боль?
Лиза читала книгу. Ее совсем не терзали воспоминания. Рому злило, что Лиза существовала без него. Он больше не знает ее. Но… если разобраться, то ведь он совсем ее не знает. Он и в школе ее никогда не знал.
Давно еще, Роме хватило всего одного взгляда, чтобы обречь себя на долгие муки. И сейчас – он лишь ее увидел, и уже не мог совладать с собой. Ему хотелось прогнать ее поскорей, и получить залог на ее возвращение завтра.
«Нас окружают замечательные люди с самого детства, - думал он, - и мы стараемся притянуть их в свою жизнь, сделать их частью себя – тянем все блестящее. Мы допускаем ошибку: хороший - не значит для нас. С телеэкранов ежедневно смотрят кинозвезды, они улыбаются нам, вызывают восторг, они прекрасны, но было бы глупо пытаться разделить с ними свою жизнь. Так и здесь, так и у меня – пытаться втянуть человека… да кто я такой?»
Рома стоял возле стойки, пристально разглядывая висок Лизы. Он жалел, что она не заходит сюда каждую его смену, и вот так же не сидит возле окна и не читает спокойно книгу. Наверное, Рома был в нее влюблен. И чем больше он об этом думал, тем больше влюблялся сейчас.
«Она придуманная!» - говорил он сам себе. С первого дня знакомства она жила в его голове, питалась «приветами» реальной Лизы. В голове она стала такой, какой ее хотел знать Рома. Он ее полностью выдумал. Это действительно так. Он ее придумал. Он знал, что Лиза могла не быть такой, какой он ее видел. Да она и не обязана быть такой. Но до чего же хотелось ее коснуться…
Колокольчик прозвенел над дверью. Кто-то еще? Нет. Кто-то ушел. Ушел? Сердце упало, замерзло – ливень стихал.
- Нет, - севшим голосом выдавил Рома, - нет.
Но разве можно приказать природе?
Лиза все больше смотрела в окно, нежели в книгу. Она выжидала время, когда сможет расплатиться и так же уйти, как первый смельчак. Какие у нее красивые волосы. У нее невероятная кожа, если она обнимет тебя вечером на диване. Как же это ужасно – она кого-то обнимает.
- Да подойди же ты к ней, - толкнул друга Женя, - иначе уйдет. Не будет она здесь вечность сидеть.
- Я знаю… только… пускай уходит.
- Что?
- А что я ей, черт возьми, скажу? – Рома перевел взгляд с друга на Лизу. – Привет? А потом спрошу как дела? И на какой минуте мы расстанемся? Глупо кидаться в объятия неизвестности. У такой девушки наверняка есть кто-то покруче официанта. Не хочу позориться.
Женя посмотрел на Лизу: она положила купюру под чашку кофе, убрала книгу и встала. Рома развернулся к ней спиной и стал вытирать воду возле кофейного аппарата. Дождь больше не грозил смертью, он плакал от собственного бессилья, и его слезы приносило на окна кофейни уставшим ветром. Небо продолжало содрогаться, но скорее от собственных нервов, чем от буйного характера.
- Она уходит…
Рома кивнул. Среди всех звуков он различал только ее дыхание.
- Ром, - протянул Женя, - она идет…
- Я оставила деньги за кофе на столике, - ее голос, - у вас уютно.
Женя кивнул.
На секунду ее взгляд задержался на спине Романа, губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать.
- До свидания, - выдавил Женя.
- Да, - ответила она.
Несколько звонких шагов, затем колокольчик печально и звонко дернулся.
- Она ушла, можешь обернуться, - сказал Женя Роме, а потом направился к столикам.
Как странно, думал Роман, зачем их свела жизнь сейчас? Для чего? Поглумится над ним? Хотя, вполне вероятно, что жизнь никого не сводит. Это просто дождь.
Романа позвала рука с дальнего столика.
Все дело в том, что мир живет в нашей голове, а не мы в мире. Мы все друг у друга в мыслях, и там решаются наши судьбы. В автобусах, перед сном, во снах, в наушниках – все наши знакомые разворачивают представления и говорят с нами. Мы пишем им речи, но порой сами же обижаемся. Нас могут обидеть даже собственные представления о невозможной встрече, о еще несостоявшемся свидании или о будущем, до которого не дожили. И мы обижаемся, когда человек вдруг оказывается не таким, каким мы его воспитали в себе.
Рома достал блокнот из кармана, чтобы принять заказ.
А еще люди эгоисты. Вот и он, увидев Лизу, первым делом думал о себе: как она примет его? Посмеется ли? Да откуда знать, кто она сейчас и что она скажет? Откуда знать, что ей действительно нужно? Это все из-за людей в голове. Мы играемся ими внутри себя.
- Вы слышите меня? – нахмурился мужик, тыкая в меню, - это пирожное суховато или нет?
- Это просто трусость, - ответил Рома.
Он бросил блокнот на столик, стянул с себя фартук и открыл дверь.
- Что ты сказал? – раздулся мужик.
И колокольчик прозвенел.