- «Ты знаешь, - произнес он почти незнакомым голосом,
- а я ведь терпеть не могу все это»
- «Это?»
Он преподнес эту толстую крепкую сигарету к губам и мерно затянулся,
закрывая глаза.
- «Они предали меня. Все меня предали»
- «Кто именно?»
- «Они. Они ушли. Они обещали, что вернутся, но не вернулись»
- «Почему?»
- «Спроси у них сам»
- «Я не умею разговаривать с мертвыми… ты уж прости»
- «Зря… тебе бы это здорово пригодилось», - усмехнулся он сквозь клубы плотного дыма.
- «Дак почему?»
- «Ты хочешь знать?»
В воздухе повис очередной вакуум,
которого я стал даже побаиваться со временем.
- «Думаю…да! Да, я точно хочу знать!»
Женя улыбнулся и забрался с ногами на подоконник, вытянув их,
тонкие как спички, вдоль всего окна,
облокотился на стену и в молчании докуривал.
Он было отвернулся к окну, и его узкое лицо окрасилось в голубой от сумерек цвет,
но, выкинув фильтр в приоткрытую форточку,
повернулся и смерил меня как обычно патологически спокойным взглядом.
«Откуда в нем столько похуизма?
Или это просто душевный покой…?
Да нет… откуда в нем покой…
За все время что я здесь, я ни разу не видел его с кем-то… такое чувство,
будто он даже среди толпы пациентов на всю больницу пожизненно один.
Почему к нему никто не приходит?
И вечно клацает что-то по ноутбуку.
Да… он только туда улыбается… в экран.
Что он там может видеть? И говорит-то мало.
Почти всегда молчит. Что я о нем знаю?
Ф.И.О. и номер палаты. И все?
Как же скупа однако моя картотека на него.
Зря все гонят на него.
И ничего он не странный, просто скрытный.
И болтает мало. Вернее не болтает вообще.
Только по какому-то делу.
А эта безумная прическа ему очень идет.
Эти вечно взъерошенные стоящие во все стороны черные волосы…
я даже немного завидую ему… прямо Альберт Эйнштейн.
Интересно, а как он учился?
И вообще, по какой специальности?
Словарный запас у него большой, читает много, наверное.
И вечно эти разбросанные по палате книжки самых разных размеров на самые разные тематики.
Но больше всего я подмечаю о медицине.
Странно. Что он в них ищет? И правда, вечно что-то ищет».
- «Мне было пять лет, мама с папой должны были ехать в гости.
Куда-то.
Не помню куда…, - он заговорил очень точным звонким,
но печальным голосом и выдернул меня из мыслей, - они оставили меня с бабушкой.
По маминой линии.
По папиной к тому времени все уже умерли.
Мама стояла в прихожей в своей старой этой шубе, пропахшей нафталином,
и красила в зеркало губы красной помадой,
а папа лакировал свои выходные ботинки.
Я помню, как будто это было вчера.
И, наверное, отдал бы все, чтобы не помнить вовсе,
но боюсь придать их точно так же, как они предали.
Не хочу опускаться до чьего-то уровня, мне всегда казалось, что я - выше.
Мама что-то долго объясняла ему, видимо, как ехать.
У них была машина.
Я не разбираюсь в моделях, но большая.
Отец накинул свою кожаную куртку и вышел, прикрыв дверь.
А я… заплакал.
Что-то очень томно-муторное мучило меня, и я кинулся к маме на шею.
Умолял ее не ехать. Просил.
Но бабушка вцепилась в меня и оттащила.
Эта старушка всегда была немного не нормальной:
верила во всякие привороты там, знаки, открещивалась от шестиконечных звезд
и никогда не разрешала мне рисовать.
Мои детские картинки ее пугали.
От чего-то.
Не знаю от чего.
Однажды я нарисовал картинку, знаешь,
там был человек, вернее, его подобие,
такое, какие делают куклы для колдунов Вуду:
мешковатое обрисовыванное тело человека.
Его подвесили где-то под потолком. За шею.
И тело его свисало, как мертвое, вернее, он, конечно же, был мертв.
А внизу его цепляли и тащили вниз костлявые запястья.
Их было много. Тысячи. Миллионы.
Они рвали его ноги, тащили плоть вниз.
На фоне этого действа я изобразил два глаза.
Человеческий и кошачий. Второй был порван шрамом на пол лица,
но он смотрел в самое сердце.
Но тени...
Тень, отбрасываемая подобием человека, была не так проста.
Его щуплое тельце в тени еще больше вытягивалось, но в нем были крылья.
Птичьи. Они все еще после смерти пытались взлететь,
уйти от всей этой криминологии.
Прости, я отвлекся.
Помню, как мама подняла мое заплаканное лицо за подбородок и поцеловала в нос,
сказав, что вернется скоро.
Она обещала.
За ней щелкнула входная дверь,
но меня не покидал ужас, засевший тогда в сердце.
Прошла ночь.
Потом день.
И снова.
Телефон предательски молчал, как молчит всегда, даже сейчас,
когда случается что-то, что навсегда изменит твою жизнь…
И он изменил жизнь. Одним звонком. Навсегда»
Я затаил дыхание. Мне было страшно даже вдохнуть.
- «Ты же прекрасно понимаешь, что случилось…», - произнес он все тем же звонким голосом,
чуть улыбнувшись мне,
что показалось весьма напрягающим.
Казалось, до него все еще ничего не дошло.
Я помотал отрицательно головой.
На это Женя лишь усмехнулся.
- «Аварию показали по TV через сутки.
Было много шумихи, но СМИ не говорили ничего толкового.
Знаю, что машину разворотило в куски искореженного металла.
Ее собирали по кускам, как и людей, находившихся в салоне»
Он снова отвернулся в окно и приложил высохшую ладонь к охлажденному стеклу.
Я тоже отвернулся и опустил голову.
Было мерзко.
«****ь, да как так?!, - орало мое рассыпавшиеся от стыда сознание,
- Заставил человека вспомнить опять эти ужасы!
Они… и вправду ушли… но бросили ли…?
Или… это была просто случайность…?»
- «Это не случайность», - произнес Женя так громко,
что звук отразился от стен эхом.
- «Ты читаешь мысли…?»
- «Практикуюсь. Вангую...»
Знаешь, малышка, мне стыдно, что я тогда заставил его вспомнить.
Мне вообще жаль, что я спросил.
Может быть, если бы того разговора не состоялось, ничего бы и не произошло?
И на этом бы закончилась вся история и мое повествование?
Но нет.
Все вышло совсем иначе.
И из-за этого ты сейчас молчишь.
Я еле закусываю потрескавшиеся губы и отвожу взгляд.
Прости меня если сможешь за то, что ты сейчас испытываешь.
Мне никогда не бывать на твоем месте и не видеть, но я бы отдал все,
чтобы поменяться с тобой ролями, ведь я – жив, а ты – еще не известно.
Может и ты умрешь.
Совсем скоро.
- «Они не настоящие, верно?»
- «С чего?»
- «Нет-нет, они никогда не существовали, ведь так?»
- «Существовали. Ведь невозможно просто так придумать людей…»
Июнь. 2000г. Дело №13507.
Результаты предварительных тестов показали,
что гражданка Гурзовой скончалась из-за передозировки снотворным препаратом,
относящимся к разряду «Наркотические».
По виду, она принимала его перед сном на протяжении нескольких лет,
т.к. в крови жертвы присутствуют остаточные элементы.
Так же было установлено, что следы волочения,
зафиксированные на месте преступления, ведущие из кухни,
по-видимому, были произведены после насильственной смерти жертвы,
т.е. скорее всего самим местом преступления являются три квадратных метра кухонной комнаты.
Уполномочить опергруппу еще раз изучить материалы дела в поисках улик).
«Такие знакомые звуки ICQ.
Тебе они были родными как никогда.
Ты даже со мной так яростно и жадно не общался.
Что ты там нашел? Опять она пишет пади, а ты унижаешься…»
- «Подожди-подожди! Я сейчас, только отвечу!»
- «Да нет… я, пожалуй, пойду. Ты опять сейчас залипнешь…»
- «Не-не, с Катей последнее время никак… так что мы быстро…»
- «Ну да…»
Он перескочил через кровать и огромными прыжками,
перемахивая через разбросанные по комнате книги, бросился к ноутбуку.
[Mr. Seya]
если я когда-нибудь буду считать по-другому
не забудь мне напомнить то, что я сказала
Fallen Angel
как скажешь..
[Mr. Seya]
вот и чудно
Fallen Angel
просто я дал себе слово быть искренним со всеми
[Mr. Seya]
умница
Fallen Angel
пока получается держать это обещание
[Mr. Seya]
умница
[Mr. Seya]
ты забитый какой-то
[Mr. Seya]
или я ошиблась?
Fallen Angel
ну я же дал обещание говорить правду...
мне просто страшно...вот и все
[Mr. Seya]
Чего боишься?
Fallen Angel
боюсь..?
Fallen Angel
себя наверно
- «Ну что там новенького…?», - протянул я,
усаживаясь рядом с ним на кровати в позу лотоса,
щурясь от голубого света ноутбука.
- «…да как всегда…»
- «Вернее, как со вчера?»
- «Ну да…»
[Mr. Seya]
забавно
Fallen Angel
со стороны - да
не спорю
Fallen Angel
но на деле...совсем не до шуток
[Mr. Seya]
знаю
[Mr. Seya]
всё?
- «С ней чего?», - изумленно заметил я.
Он глубоко вздохнул и произнес:
- «Поссорились…»
- «Опять?!»
- «Изо дня в день ничего не меняется. Вернее, меняется конечно, но не у нас. Не у меня.
Может она где-то там, с кем-то, но точно не со мной. Так было всегда, как оказалось»
Fallen Angel
хочу стать прежним, но не получается...
пытаюсь-пытаюсь...
да, но ничего нет, ничего не получается,
хоть и продолжаешь верить в себя,
верить в то, что сможешь все
[Mr. Seya]
ничего ты не сможешь
[Mr. Seya]
раньше надо было думать
Fallen Angel
а если пытаться снова и снова…?
все равно ведь когда-нибудь получится
[Mr. Seya]
пытайся
Fallen Angel
не веришь в меня?
[Mr. Seya]
я в тебя не верю с 01.01.
Fallen Angel
а что тогда? тогда даже ничего не случилось
[Mr. Seya]
тогда для меня тебя не стало
Fallen Angel
я умер?
[Mr. Seya]
хз
Fallen Angel
не хочешь узнать?
[Mr. Seya]
смотря что
Fallen Angel
узнать умер я или нет?
Fallen Angel
но тебе же нет дела до меня, да, я все еще помню
[Mr. Seya]
я тоже
Fallen Angel
я вот тут думал, может все стереть из память и начать дистанцию снова
Fallen Angel
рестарт?
[Mr. Seya]
пробуй
- «Знаешь, меня это все уже напрягает…Хватит умирать»
- «Не знаю…»
- «А что ты вообще знаешь, Жень?! Что?!
Ты опять в пробитой лодке посередине океана и ты тонешь! Что ты знаешь?!»
- «Я знаю только то, что даже открытые двери ведут в закрытые комнаты…»
_______________________________
Он сидел в углу,
прижав к груди старую деревянную фоторамку с треснутым стеклом,
качался взад вперед и бубнил что-то.
Бабка схватила ребенка за шиворот и потащила к двери.
Малыш хватался своими маленькими пальчиками за дверные проемы и предметы,
но женщина оказалась сильнее.
Он царапал пол и оставлял грязный след от ботинок,
тянущийся из угла комнаты на улицу.
Вот тело с шумом бухнуло по лестнице.
Потом еще по одной.
На коленках появилось по новому синяку,
но ребенок силой прижимал фоторамку и прятал заплаканное лицо.
- «Посмотри!!! Посмотри, что ты сделал, гаденыш!», - бабка схватила ребенка за маленькую головку,
впутывая пальцы в пышные почти стоячие волосы,
и стала тыкать его носом в землю,
где вот только сейчас закопали двойной гроб.
Мальчик вырывался и плакал, пытаясь отвернуться.
- «Смотри, кому говорю!»
Пожилая озлобленная женщина продолжала тыкать малыша лицом в землю,
как провинившегося котенка,
не давая ему вздохнуть,
а тот лишь успевал плакать и хватать мягкую сырую землю ртом.