Длинная дорога в дюнах. Вершина пути и звёздный час
Эта фраза, заимствованная из названия одного кинофильма, использована в качестве названия подраздела, в котором описываются события периода моей жизни и работы в НИИ-2МО в 1970–1986 годах. Почему взят именно этот период? Потому что в этот период продолжались моё дальнейшее становление как научного сотрудника, повышение научной квалификации, служебный рост и в то же время шло успешное продвижение по своему жизненному пути, к своим вершинам у каждого члена нашей семьи, даже у самого маленького, нашего сына. Он быстро подрастал, крепкий, здоровенький, правда, немного полноватый. Назвали его в честь меня Серёжей.
Помогать нам растить его и Лену приезжали Валины мама и сестра. Нам иногда даже удавалось оставлять на их попечение маленького Серёжу, а самим уезжать на море. Так, в 1970-м году Серёжу оставили с бабушкой, а сами с Леной и Галей поехали отдыхать в Сочи. А когда ему исполнилось 4 года, то поехали и вместе с ним в Одессу. Но обе эти поездки были с не очень удачным, мягко говоря, завершением. В 1970-м году во время нашего отдыха в Сочи началась холера, въезд и выезд были ограничены, и Гале пришлось при прописке доказывать своё право на въезд, а Вале срочно покидать Сочи на несколько дней раньше планировавшегося срока, так как заболела Лена, причём в страхе, чтобы их не сняли с поезда из-за карантина.
А в Одессе пришлось переживать из-за Серёжи, у которого произошло отравление, и мне пришлось бежать сломя голову несколько кварталов до телефонной будки, чтобы вызвать скорую помощь, а затем полчаса всем нам быть в томительном ожидании её приезда и бояться, чтобы не упрятали в инфекционную больницу. Но всё обошлось сравнительно благополучно–промыванием желудка у Серёжи и нашими переживаниями. В дальнейшем все поездки с детьми на море, в основном в Анапу, завершались благополучно.
Семью нашу можно отнести к водоплавающим, так как на море мы ездили каждое лето, Лена занималась плаванием в бассейне с 7 лет, а Серёжа даже с 4 лет, и оба добились больших спортивных успехов. Лена многократно занимала призовые места, включая и первые, в пионерских лагерях, в школьных городских и областных соревнованиях, а Серёжа даже превзошёл её, участвуя во всероссийских соревнованиях и выполнив норматив кандидата в мастера спорта СССР. К 14-ти годам он уже показывал результаты, близкие к нормативу 1-го разряда, и я ему ко дню рождения посвятил следующее стихотворение.
14 лет–это возраст взросления,
Когда закаляется воля людей.
Тебя поздравляя с твоим днём рождения,
Желаем успехов во всём и везде.
Пусть будет везенье в учёбе и спорте,
Но знай, что удача к тому лишь придёт,
Кто, не расслабляясь, настойчиво, твёрдо
К намеченной цели по жизни идёт.
Тогда неудачи врасплох не застанут,
Лишь только расстроят, быть может, на миг.
И воле окрепшей подвластными станут
Вершины, которых ещё не достиг.
Его спортивные успехи подтверждают правильность моей любимой поговорки, заимствованной из стихотворения Некрасова:
Воля и труд человека
Дивные дива творят.
А в детстве сын не проявлял каких-либо спортивных качеств и данных. Был он полноват для своего детского возраста, да к тому же любил покушать, особенно любил масло. Мы в это время прочли рассказ английского писателя “Он без ума от масла” о таком же полном мальчике, любителе масла, который во время бомбёжек Лондона немецкими самолётами пользовался тем, что все в спешке бежали в бомбоубежище и не замечали, как он по первому сигналу воздушной тревоги успевал прошмыгнуть в кухню и съесть быстро несколько ложек масла, в котором его ограничивали, до того, как его уведут с собой родители.
Мы посочувствовали ему и нашему сыну и стали ужинать втихомолку без него, а масло старались вообще ему не показывать. А потом спорт, плавание сделали своё дело, и он стал стройным, сильным, красивым парнем. И мы благодарны за это его первому и единственному тренеру, Наталье Владимировне Шадуйко, которая заботилась не только о спортивных результатах своих воспитанников, но и об их общем развитии и воспитании. Встречаясь иногда с нами случайно в городе, она всегда живо интересовалась жизнью Серёжи и Лены, у которой она тоже была тренером, помнила их много-много лет спустя, после того уже, как они выросли и перестали у неё тренироваться. Пусть и дальше сопутствуют ей в работе педагогические успехи, благодарность и уважение её воспитанников и их родителей.
Учился Серёжа отлично, закончил школу только с двумя четвёрками. В военное училище поступать не захотел, хотя поступление туда было бы ему стопроцентно гарантировано. Мы с Валей решили не настаивать, а за год до поступления съездили с ним на день открытых дверей в МИЭТ (московский институт электронной техники), который ему очень понравился. Он стал готовиться к поступлению, много занимался, закончил заочно годичную математическую школу при МИЭТ и в 1985-м году при конкурсе 8 человек на место поступил в этот престижный институт.
Лена после школы, как и хотела, поступила в медицинский, тоже престижный в нашем городе институт, а заниматься плаванием и добиваться, как Серёжа, более высоких спортивных результатов не захотела, объясняя своё нежелание тем, что у мастеров–пловчих не женские широкие плечи. Поступлением в институт в свои неполные 17 лет, с первого раза, тогда как многие делали для этого несколько заходов, она нас очень-очень порадовала, и мы очень-очень гордились этим и желали ей много счастья. Эти светлые чувства и добрые пожелания к её 18–летию мы выразили в поздравительной открытке следующего содержания.
Дорогая наша доча!
Поздравляем тебя с полным совершеннолетием, знаменующим твоё вступление в лучшую пору жизни. Желаем, чтобы эта пора не прошла для тебя бесцветно, а одарила тебя всеми радостями любви, дружбы, сознания своей полезности и необходимости для других. Будь счастлива! У тебя всё впереди, но не забывай, что и время быстро идёт. Цени себя и других, и тебя будут и ценить, и любить тоже.
4.10. 79. Любящие тебя родители.
Закончила Лена институт в 1983-м году и где-то в это же время вышла замуж, но, мягко говоря, не очень удачно, хотя и не без пользы: 10-го августа 1984-го года родился хороший мальчик, весом 4,2 кг., ростом 56 см., наш внук, надежда на продолжение рода. Хотели назвать как-то очень заковыристо модно, типа Филиппок, а, в конце концов, Лена назвала его Серёжей, чем нас и удивила, и обрадовала. До декретного отпуска она успела закончить интернатуру в Ростове, но работать там не осталась, а вернулась в Калинин. Теперь мы ей помогали растить малыша, как в своё время помогали нам Валина мама и Галя. А вот устроиться на работу врачом у нас было сложно, и Лена вынуждена была после декретного отпуска больше года работать медсестрой в ожидании пока освободится должность врача.
Валя тоже успешно продвигалась по своей служебной лестнице, работала мастером на молокозаводе, помощником начальника областного управления сельского хозяйства, ведущим, а затем главным специалистом и начальником отдела в том же управлении.
Я в этот период тоже не “отставал” от своих домочадцев: получил учёное звание СНС, почётный знак “Изобретатель СССР”, орден “За службу Родине в Вооружённых силах”, должности заместителя и начальника отдела, воинские звания подполковник и полковник, стал членом Межведомственного координационного совета по радиоэлектронике, на заседаниях которого иногда доводилось встречаться с генеральными конструкторами Шабалиным, Ларионовым, Лопато и выступать от лица института.
Часто приходилось работать в различных комиссиях с главными конструкторами различных проектов Володиным, Липаевым, Фараджевым, Макаровым, с начальниками отделов и управлений, полковниками и генералами Главного штаба, Главного управления вооружения и Научно–технического комитета Войск ПВО страны.
Поэтому, когда после выхода в запас я стал работать доцентом в Политехе, то чувствовал себя ровнёй с заведующими кафедр, деканами и проректорами. Но они, кажется, этого не чувствовали и на приглашение на банкет по случаю моего 70–летия под благовидными предлогами не откликнулись, наивно полагая, что их приглашают в качестве свадебных генералов. Ну и ладно, я то знал, что это не так, что приглашал их как коллег, а не как “украшение стола”, да и на роль генералов они явно не тянули.
Поэтому в соответствии с тем, что говорил Маяковский, ”у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока“, я, по крайней мере, не смотрел на них снизу вверх и был доволен своим независимым положением, а они не пытались на него покушаться. А банкет и без деканов и проректора прошёл отлично: кафедра постаралась на славу, было весело, задушевно, в меру торжественно.
В начале 1980-го года семья получила, наконец–то, хорошую трёхкомнатную квартиру, но и здесь не обошлось без трудностей и их преодоления. Когда пошли получать ордер на квартиру, нам стали подозрительно затягивать его выдачу, а затем стали предлагать вместо выделенной жилищной комиссией института квартиры в новом доме в двух кварталах ходьбы до работы другую квартиру в микрорайоне Южный, у чёрта на куличках, соблазняя тем, что она четырёхкомнатная.
Оказалось, как выяснила потом Валя через своих знакомых в руководстве области, наша квартира приглянулась только что прибывшему на должность заместителя председателя облисполкома Мореву, и райисполкомовские подхалимы хотели выслужиться перед ним, а с нами поступить примерно так, как в Перми–Михолап. Но они просчитались. Вале по работе приходилось встречаться с председателем облисполкома Ильенковым Александром Ивановичем, который поэтому её хорошо знал, а она знала его прямой телефон (вертушку), о чём и уведомила местного “михолапа”, прибавив: “Александру Ивановичу, наверно, не понравится, что его зам начинает работу на такой высокой должности с неблаговидного поступка, порочащего честь коммуниста “.
Тот посмотрел на неё с недоверием и после некоторого размышления произнёс: “А как вы до него дозвонитесь? А нам надо решать вопрос сейчас”. Валя назвала номер телефона и сказала, что вот сейчас позвонит, и вопрос решится. “Михолап” понял, что с ним не блефуют и вместо благодарности он может получить взбучку и нагоняй, поэтому сразу пошёл на попятную, сказал, что беспокоить Александра Ивановича не надо, он сам всё уладит и через час можно приходить за ордером.
Так нас второй раз пытались объехать на козе и опять безуспешно. А несколькими месяцами раньше Валя тоже отличилась, но уже в другой ипостаси: проявила инициативу и приобрела от своей работы дачный участок, а затем заказала строительство дачного дома, в результате чего мы стали “дачниками“ и с удовольствием занимались садоводством, огородничеством и строительными работами.
В то же время на этом гладком и достаточно прямом пути были и неприятности, если можно назвать так обширный инфаркт миокардо, который я схлопотал в мае 1983-го года “на ровном, пустом месте”, не ждавши–не гадавши, без видимых причин. Видимых причин не было, но, наверно, какие-то невидимые были: всякие переживания, начиная с детских лет, и близкое принятие к сердцу всего того, что можно было бы и не принимать так близко. Это всё каламбуры, конечно, а серьёзно об этом не очень приятном, вернее, очень неприятном событии я в сжатом виде поведал в стихотворении “Воображаемый разговор с мамой”, воображаемый потому, что давно уже где-то среди звёзд затерялась мама.
Где же ты сердце испортил, Серёженька
Как же ты сердце своё не сберёг?
Можно ведь было бы жить осторожненько
И избегать всех волнений, тревог.
Можно ведь было бы не реагировать
На вероломство, коварство и зло,
Долгом и честью своими манкировать.
Может тогда бы тебе повезло.
Был бы здоровенький и всем довольный ты,
Лет 90 иль 100 мог прожить.
Только зачем человеку жить столько-то,
Если за жизнь ничего не свершить?
Жизнь не должна быть в форме гниения,
Надо гореть, а не гнить и не тлеть.
И за короткое время горения
Многое сделать можно успеть.
Самое страшное в этом неприятном событии было то, что в первые дни, недели и даже месяцы не отпускало ощущение вчера ещё здорового человека, а сегодня попавшего под машину и ставшего в одночасье инвалидом, не способного доделать то, что не успел раньше. Видимо, под влиянием таких чувств у меня сами собой сложились “слоганы” о необходимости делать всё вовремя, один из которых звучит так:
не откладывай на завтра то, что сделать можешь нынче,
потому что это завтра можешь просто не суметь.
Но я себя считал и продолжаю считать везучим человеком. В данном случае мне повезло в том, что после нескольких месяцев не очень успешного восстановления после инфаркта под наблюдением и в ходе лечения у своих военных эскулапов, сводившегося к рекомендациям глотать до 10 таблеток ежедневно и при том пожизненно, от чего меня особенно коробило, я попал на платный приём к штатскому профессору Аникину Виктору Васильевичу.
После внимательной беседы со мной и обследования моего объективного состояния с помощью современной аппаратуры он отменил приём большинства лекарств как взаимно исключающих друг друга и рекомендовал в качестве основного пути выздоровления разумные постепенно возрастающие физические нагрузки и приемлемую диету. А главное, он внушил мне уверенность в себе, в свою способность снова стать здоровым человеком, не принимающим пожизненно пригоршнями кучу лекарств.
Так и получилось. Через год я уже почти забыл про свой инфаркт и затем 23 года жил жизнью здорового человека, позабыв про стенокардию, таскал брёвна, копал ямы под столбы для забора, корчевал кусты и делал много всякой другой тяжёлой работы до 7-го пота. Некрасовские строки воля и труд человека дивные дива творят были и раньше мне по душе, а после такого своего выздоровления стали моей любимой присказкой.
Так, с небольшим сбоем я ещё 6 лет прослужил в армии и достиг вершины своего жизненного пути, которой считаю своё 50-летие. Это был и мой звёздный час, который прошёл и больше не повторится никогда. К этому времени я получил все упомянутые выше должности, награды и поощрения, добиться которых я поставил своей реально осуществимой задачей ещё в начале научной работы, получил почётную грамоту 1-го заместителя министра обороны СССР, а главное, мне устроили торжественное чествование в институте, вручив поздравительные адреса от всех управлений, с которыми мне довелось работать, а также приехали поздравить из Москвы, Ленинграда, Пушкина, Харькова, Минска начальники отделов и кафедр, хорошо знавшие меня по совместной работе.
Ради этого стоило жить и работать стоило, как выразился Маяковский о трудолюбивой лошадке, ставшей в стойло. Потом были ещё и новые успехи, и новые радости и на службе, и в семье, но это были уже последние вспышки фейерверка, а вершина пути и звёздный час остались позади.