Антон ТЮКИН
ФАНТАЗИИ НА ШЕКСПИРОВСКИЕ ТЕМЫ
- Бедняга Йорик! -
Вильям Шекспир, трагедия "Гамлет"
ШЕКСПИР
Да, целый мир - ничто,
И Дания - темница,
Мир - смертной плесенью поросший, древний пруд,
Откуда толпами утопленники прут,
И призраки, чтоб вновь повеселиться,
Разбив оковы грусти у живых,
Пришедших услыхать сей дикий стих,
В паршивом балагане,
Где напиться возможно,
И пожрать, а между делом,
К продажной крале под подол залезть,
Овладевая жарким, грешным, телом,
В полглаза увидать, как воскипает месть,
На сцене бедной,
Где актеры,
Оставив разговоров муть,
Бессмысленные споры,
Разят друг - дружку палками в живот,
Воображая, что втыкают шпагу.
Или безумия какую - то отвагу.
Иль хрен иную.
Пьянь не разберет...
Ворчит Святой Отец:
Предались лицедейству...
Да не потворствует ли зрелище злодейству,
Когда на черни суд, пред взором жадным роем,
Перед нищим сбродом,
То принц мятежный,
То ли король безумный предстает?
То злая б...ь - к кому же, королева,
А то безумная больная дева,
Что утопилась?
Это ж вовсе - грех!
И рядом - непотребство -
Пляски, смех!..
Кривлянье балаганных дураков!
Кто ж написал сие?
Шекспир?
Кто ж он таков?..
Прав иль не прав Шекспир тот все же был,
Когда всех этих перед чернью проводил,
Толпой?
Кто ж он?
Писака для паяцев, бард британский,
Уильям,
Что со страстью африканской,
Как у Отелло - мавра образы лепил,
Как Сам Господь,
И в грешный мир щеночками бросая,
Торил для всех "великих" попугаев,
Дорогу,
Что не стоят ничего.
Все, все они - ослы,
Все - окромя его.
Лишь одного,
что всем торил дорогу
Ступая призраком,
Подобен Богу.
* * *
Да, к Слову Господа, к Спасителю, к Нему,
Так сладостно припасть несчастному уму,
Среди страданий Он - единый исцеленье...
Откуда ж средь людей несправедливость и гоненья,
Чума и войны, бедность и позор,
Напрасный труд,
И сеющий раздор,
И зряшные мольбы об исцеленье?
Пустимся ж за Вильямом в трудный путь,
Оставим ложную гордыню и проклятья,
Cбежав с обглоданных пиров и от распятых душ,
Где пьют без памяти.
Преданья и заклятья -
Вот ныне та дорога, та стезя,
С которой в сторону свернуть нельзя.
Дорога эта ста'ра и надежна,
Но все же будем продвигаться осторожно,
К тем белоснежно - грозным ледникам,
Куда не долетает прах,
Где хам не кинет хлам,
Своих ничтожно - суетных интрижек.
Ведь, право же, лишь несколько подобных книжек,
За годы долгие встречали в мире Вы?
* * *
На штурм высот, сбежавшие из мировой тюрьмы,
Из смрада провонявшего овчиной,
И чесноком, и всякой чертовщиной,
Ногами потными или дерьмом овечьим,
И всякой грязной мыслью человечьей -
К тем призракам и принцам на руинах.
К вершинам, где не охнуть, не вздохнуть.
К тем ледникам, с которых путь в долины,
Покажется длиной в десятилетие.
Но, жалкий наш мирок -
Натура лупит плетью,
Средь заблуждений и нечистоты грехов,
Нам не избегнуть тягостных оков,
Себя самих.
Пусть "Дания - тюрьма",
Но ты ж, дружок, и сам -
Вместилище дерьма.
* * *
Распахнут мир, как будто жизнь вторая,
Еще нам уготована судьбой,
Иль мы взошли в преддверье рая,
Без боли и тоски оставив за собой,
Не понимая, как средь тех подножий,
Средь нищих, пыльно - бурых бездорожий,
Возможно человеку есть и пить?
Как можно среди нищей скверны жить?
Зачем валяться там?
Чем духом напитаться возможно было в нищих тех краях,
Где скорбная вода горчит,
Где ветер носит прах -
Песок забвенья - скорбный сор Вселенной?
Не лучше ли сорваться бурнопенной,
Волной.
И уносясь в путь,
Соленый воздух полной грудью вздохнуть,
Средь завываний грозных ураганов,
Пробиться через мороки туманов
И отыскать достойный, светлый путь?
Не сыщешь среди стихий опаснее обманов,
Cуе'тных страстей от ничтожнейших людей,
Где персонаж любой -
То призрак, то злодей,
То бедный принц,
То эта королева,
А то утопленница -
Вряд ли, впрочем, дева,
По воле принца (?)...
Вперив взгляды в мир,
Который расписной напоминает тир,
С высоты лож вглядясь - в подножия партера,
Мы ужаснемся...
Неужель мы - в стременах,
Несемся,
И вздымаем жалкий прах,
И в прах развеемся?
Что стоит наша вера?
К чему все жизни?
Нет достойного примера,
Ни в замке, ни в халупе,
Нет в гнезде,
Семейном воли,
Нет нигде покоя!
За что ж Ты посылаешь нам такое?
* * *
В пустыне сумрачной заплутали мы
Без света, без огня.
В подобие тюрьмы
Попали наши серенькие души.
Мы - тот корабль, что не достигнув суши,
При входе в порт разбился о бере'г.
Мы - мышь, чей жребий -
От свирепой кошки бег.
Погибли б мы,
Во тьме, не дождались бы дня,
Когда б в Тебе Одном не видели - огня,
Спасения, что всякому по росту.
Примите ж милость,
И ступайте к звездам,
Но после часа смертного.
А те,
Что не хотят блуждать отныне в темноте,
Тут на суровой, горестной земле,
В крови и горе,
В саже и золе,
Ступайте на тот страшный перекресток,
Где смертной тени боле не боясь,
Не лицедей отныне будешь ты,
А князь,
Судьбы, истории, мира, всех людей...
На Суд предстанет гений и злодей
В свой час.
* * *
Сплетения растений, и камни жалкие,
Последнее: "увы...",
Как смертный вздох средь мира кутерьмы.
Вот камни старые рассыпаны, как карты,
Что ж там таится среди зарослей травы?
Какие призраки?
Какие смерти сны?
Какие там еще таятся тени?
Какой там бес залег в кустах сирени,
С блудливой дьяволицею младой,
Сегодня юной, свежей,
Завтра уж - седой.
Промчалась молодость -
И седина на волосах.
Еще мгновение -
И поглотит смертный прах.
Всех,
Всех живущих без числа, без счета.
Такая уж у смерти славная работа.
* * *
Так упоен землеверчения азартом,
Вселенского безумья,
В казино,
Где кровь людская льется,
Как вино.
Господь играет с сатаною
В карты.
Трясут и мечут,
Над столом игральным - хлам
Костей и фишек -
Мировой бедлам.
Все в дело им -
Тасуют фанты, фарты,
Плоды искусства,
Или масонский фартук,
То женскую природу - красоту,
То стражников, что встали на посту,
То глупости и злобности тирана...
Весь свет - незаживающая рана.
Вот Бонапарт, конфорки и комфорты,
Штандарты,
Склянки с ядом и ботфорты.
Бомбардировщики...
Вот очередь за ботами...
Вот доты и облатки,
Тростники,
К примеру, хоть бы,
В Северном Вьетнаме...
Художник у картины,
Рожа в раме -
Хрущев?
Заплаты ...на бюджете,
Парики,
На лысых черепах,
Колосники,
Театра, что стоит и ныне на Таганке...
Вот мемуары Моники - засранки,
Вот "бабки" платят,
Вот поллитра с водкой,
Мужик дерет хайло,
Целуется с молодкой,
Чужой и хочет затащить в кровать пацан.
Но Ибарулли жмет кулак -
"Но пасаран!"
Колбасы по талонам.
Педерасты,
Гордясь собою маршируют...
Путч Пивной,
И сам Е. Б. - то пьяный,
То - больной...
Летят и вечно кружатся рулетки.
А мы сидим, как воробьи на ветке,
То Бог, то дьявол бросит карты нам.
А мы глядим на этот пестрый хлам,
Надеясь тщетно в этой ерунде
Найти причину, что лежит - В НИГДЕ.
* * *
ПЕЙЗАЖ ВЕЧНОЙ БИТВЫ
Холодная и малоснежная зима,
Да ледяная гладь сводящая с ума,
Под каблуком. Скользя,
Стою на перекрестке,
Дорог, и вспоминаю о тебе,
Офелия.
Кто в целом мире вспомнит образ мой,
Неброский и неблесткий.
Путь хромой?
Судьба без жалости - такая же хромая...
Навряд ли путь ведет в воротам рая,
Меня. Стою один.
Кругом меня - беда,
Но тише, тише...
Дальше... Ерунда...
* * *
Развеются, как в ночь летящий прах,
И эти мужики, что трудятся в полях,
Эти резвые базарные торговки,
И эти тетки, что усердьем ловким,
За титьки дергают в коровниках коров.
И даже бык вот тот - хоть дьявол и здоров,
Он драть коров тех с мыканьем и свистом.
Увянет в срок отмеренный цветок,
Как та трава, что становясь душистым сеном,
Питает плоть скотины молоком,
Такой зимой,
Иль станет кизяком.
Подстилка скотская -
Дерьма и стеблей плотное смешенье -
Единственное верное решенье
Для очага крестьянского когда
Такой мороз...
А впрочем - ерунда...
* * *
Взойдем ли мы в грядущем - в семенах,
Посеянных ... ну, хоть на тех полях,
Куда сгонял безумный Бонапарт,
Очередных вояк,
Чтоб вознести штандарт,
С какой - нибудь неверной, пошлой славой,
Играющий и с пухнущей державой,
в своем "величии",
И в "своем пути",
Который словно реку в брод -
Не перейти,
Не замочив в крови рукав камзола...
Кругом - зола...
Зачем погибли те,
кто сгинули в той черной суете,
Той роковой или напрасной битвы?
Напрасны ныне лживые молитвы.
При скорбном и мучительном пути,
Им даже в смерть не дали мирно перейти.
В чем жизни эти могут быть примером -
Еще живым?
Лишь дым клубами серыми
Над полем.
Так cгорел,
Когда - то и Рим.
* * *
МАЛОЕ ДРЕВНЕРИМСКОЕ
Давно низвержен уж во прах надменный Рим,
Где смерть свою снимала жатву полной мерой,
На гладиаторских аренах и полях,
Убийств - ристалищ...
Ныне нам примером,
Безумие - одно оно.
Одно оно лишь в жизни той,
И нашей суждено.
Замена счастью -
Одно оно?
* * *
ГАМЛЕТ
Холера на проклятый род людской,
Или чума. Не обрести покой,
Не стать на этом свете Гулливером
Тебе, в надмирность духа вознесясь.
А вознесешься - все равно что рухнешь грязь,
А после в прах развеешься дорожный.
Так знай же - путь твой злой и безнадежный,
Пребудет вечно, хоть какой,
Отмеряй мерой...
И сам Александр -
Тебе живым примером -
Грязь есть грязь...
Живым?
Вот бедный Йорик... Он,
До ангельской трубы ушедши в смертельный сон,
Младенцем почивал в тиши могилы.
А ныне двое приложили силы,
К своим лопатам и стальным ломам,
И бросили твои останки, словно хлам,
Наверх...
Как мы его любили,
Когда был жив, и в жизни торжество,
Бодрило хитрое лукаво - естество,
А ныне... Ныне - лучше помолчите.
Нет места для шута ни в гробовом корыте,
Ни в тверди датской каменной, скупой.
Бедняга не обрел покой.
Иль лучше так - среди дороги каменистой?
А ведь когда то этот рот бывал речистым,
Что за остротой в уши гнал остроту.
Теперь сей прах способен лишь зевоту,
Или дурноту вызвать. Ни любви,
Ни чести нет, и память миновала,
Мелькнула, посмеялась и пропала,
Истаявшая в скором беге жизнь,
Навозом стала, превратилась в слизь,
Гниющей плоти - пищу для личинок.
Что ж следствием отсюда? В чем причина?
Где нынче Йорик, если он ... в НИГДЕ?
Так страшно...
Не давать бы надо ерунде -
Подсказкам дьявола дурить мозги.
Да, право - шепчет он -
Ни зги не видно... среди зги...
Взывая завывает дикий ветер.
День хмурый догорел, и нету дел,
До горестей земных ни дьяволу, ни Богу...
Но снова выхожу один я на дорогу.
* * *
Но снова выхожу я на дорогу,
Свечой средь тленья, искрой в темноте.
Я не ищу ушедших в бездны те,
Где нет ни памяти, ни тяжкого томленья,
Ни горя, ни блаженства, ничего.
Мы все там будем. Все до одного.
Я нынче это тверже знаю,
А потому погибель негодяю,
Я принесу, пред тем, как сам истлеть.
О, Господи, позволь мне лишь успеть,
Свершить твой замысел, Великий Режиссер!
Пусть крепки руки будут,
И клинок остер!
* * *
Нет верности...
Всем предстоит валяться,
Во прахе, уподобившись подохшим псам,
У ямы выгребной.
Готов поклясться...
(Не каяться ж мне в том...) -
Хоть череп к волосам,
Самой природою, в пример, привязан,
Приходит час такой, что он в свой срок обязан,
Свершивши жизни круг
(Все знают это, статься)
Упасть и умереть...
Иль предстоит расстаться,
В цирюльне им.
Или хоть, в пример, ... рубахе,
Которой, как и нам в черед свой сгинуть в черном прахе.
Но перед тем быть тряпкой половой,
А не нарядом снова - праздничным и дерзким.
Так смерть - старуха рожей богомерзкой,
Нас вечно дразнит тленьем и язвит,
И как змея с погоста старого шипит,
Нам в след таким еще беспечно - юным.
Порвется мандолины звонкая струна.
Умру и я.
Когда кругом весна,
Не верится, что все, увы, не вечно.
А потому вновь скачем козами - беспечно,
И прыгаем играя на полях,
Забыв, что путь лежит наш - в горький прах.
Да, вечно да будет так -
Природа бессердечна.
И время крутит прах.
И тление - предвечно.
* * *
На всех земных путях -
В морях или в лесах,
В горах и в долах зло хохочет тленье.
Где тот, кто проповедовал смиренье?
Ушел, как и тот грешник.
Что зола... Что холм заросший -
Господу хвала?
Где было пламя - нынче лишь угли'.
За днями долгие приходят дни
Их вдаль уносит бурный ветер.
Ничто не вечно.
Хмур и неприветен любой и светлый день,
Коль истлевания вещи - срок.
В том времени безжалостный урок,
Для нас.
Порой в зеркальной глади обезьяньий лик увидя,
Ты рожу не узнаешь. Ненавидя,
Набросишься и ... лоб свой расшибешь,
Иль зеркало.
Так торжествует ложь,
И тот старинный, первородный грех Адама,
Гордыни.
В срок погло'тит тебя яма,
Могилы черной...
В землю бросишь, разобьешь стекло,
Иль лоб об стену даже -
Все равно.
Всему - истлеть в свой срок.
Природе все едино.
Любой корабль в свой час уйдет на дно.
Ведь обмануть натуру не дано.
А жизнь? Сестра она или бл...а?
Коль злобно день за днем хохочет,
Лая, сука,
Крича и скалясь что:
Битье - наука,
Коль ты - такой невежда и осел!
* * *
Да, в старые года любая б...ь
Которую же раз отымев готов иметь и прядь
Которой был приятен я и впредь,
До муки смертной, до желанья умереть,
Хотел ее я лобызать большие сиськи,
И для того писал любовные записки,
Я этой "фее" в дни "невинности", младые...
Какие ж олухи, когда мы - молодые!
Окажется страшенною каргой та -
В зеркале твоем - дурное отраженье,
Которая не зависть, не почтенье,
А только лишь брезгливость породит,
В душе у всякого, кто в рожу поглядит.
В негодовании гордом треснешь в рожу -
Ах, сука!
Тебе, - скажешь - идиот,
Урод вот этот - ныне есть наука! -
В нелепом раздражении заорешь,
Разрезав кулаки стеклом разбитым.
Ложь...
Смеется унизительная ложь.
И тишина в ответ.
Но рожа не побита,
Поскольку эта физия - твоя,
А зеркало - лишь отраженье бытия.
Ведь ты знавал об этом сам,
Когда расческой по младым власам,
Своим, ты как средь чащу продирался.
А ныне лишь единый волосок остался,
На лысине желтейшей старика.
И смерть твоя, увы, не далека.
* * *
Как нам узнать путь свой?
Везде. Наверняка.
Все в мире этом шатко, все непрочно,
Никто и ничего не знает точно,
Порвалась связь времен,
И врется мыслей нить...
Как я б желал весь мир остановить,
В его бессмыссленном и яростном круженье,
Кругом раздор и прах,
Беда, коварство, тленье...
Какая радость под ребро совать кулак,
Иль под ребро кинжал?
И он умрет, и ты -
Один лишь смерти мрак
Нас ждет в грядущем.
Жизнь была богата?
А ныне уж стучит лопата,
На кладбище...
Могильный прах.
И где тот гребень,
Что когда то в волосах не мог продраться?
Путаются мысли...
* * *
Основы бытия давно прокисли.
А где же та, что ласкова порой,
К тебе была, когда бесились к девкам страсти,
Твои,
Когда среди друзей,
Ты в хмельны'х чашах утопив тревоги и напасти,
Быстротекущих дней, как демон молодой,
Игре лихой с костями предавался?
Кого уж в свете нет,
Кто не с тобой. Хоть как бы рядом.
Так наказан ты судьбой.
За что?
Ответа нет...
Кто дорог был - в сырой земле остался.
Стучит кирка могильная,
Гробы... И кладбище
И блуди'т королева,
И мерзок новый царь,
Мертва Офелия - возлюбленная...
Дева?
Так торжествует тварь,
Презрев завет Отца.
Ты растерялся?
Быть иль не быть? - реши же скоро сам.
Ведь потеряв главу не плачут по власам.
Еще шанс сразиться с целым морем бед,
Доколе твое тело на обед получат черви,
И могила спрячет,
То тело бренное.
Как ветер страшно плачет!
Как ветер выедает мертвых кости!
Как вот у Йорика...
Когда ты на погосте,
В могиле, где уже не говорить,
(Возможности истают),
Не творить над негодяем праведное мщенье.
Ни подлости, не пониманья,
Ни прощенья...
Но, требую решенья,
Человек... Что он?
Он ниже мыши,
Червь презренный?
Но, тише,
Тише, тише...
Он - Господь Вселенной!
Гамлет удаляется степенно, но возвращается:
Ни зги... Объяла темнота,
Все на круги...
Какая путаница -
Всюду скорпионы в моем дому.
А спросишь: Почему?
Ответа нет.
Законы - есть препоны.
Так к черту их!
Вот и ответ:
Как одолеть мне море разных бед?
Лишь воин презирающий опасность,
Тот, кто обрел в горячем сердце ясность!
И веру - в торжестве грядущем -
Божий Свет!
* * *
СПЕКТАКЛЬ
Вот славный для актеришек сюжет:
Я - Гамлет, нынче выставлю на доски,
Все человечества позорные обноски.
Я на подмостки тварей приведу -
К позорному столбу...
Испейте же беду,
Мою.
Да, это будет лихо!
Прислушался в ночи -
Как там чертовски тихо.
Но скоро грянет гром,
И ложь падет!
И лицемер останется без маски.
Я знаю нынче подлецов на перечет.
Наступит час, чтобы ехидну для острастки прижать,
И зверя заарканить...
Я знаю - канет тьма,
Но порванную жизни нить,
Увы, нам не дано соединить...
* * *
Напрасные мечты, страданья, милосердие -
Среди коварства всякое усердие.
Лишь к смерти и скорбям -
Ведет конец.
Где нынче из цветов венец?
Мертва Офелия...
В том есть моя вина.
Что будет дальше?
Дальше - тишина.
* * *
Испейте же до дна, мерзавцы,
Полной чашей!
Смеюсь над жизнью я,
Своей и Вашей!
Мне суждено ее испить до дна -
А там - хоть ад, хоть - черт,
Хоть тишина!..
Травитесь сами, как и я - отравлен -
Спектакль паяцами поставлен,
Уж будет в скорости,
Доказана вина...
Сегодня закатилась жизнь
Согнулась,
Офелия...
Ты захлебнулась,
Я - допью до дна,
Я - чашу пью до дна.
Что ж будет дальше?
Дальше - тишина.
* * *
СМЕРТЬ
Совсем один ты, Гамлет мой, остался.
Состарившись в неделю.
Растерялся?
Где эти? Эти... или те?
Все сгинет в этой черной пустоте...
Песок и прах,
Навоз и мертвенные кости.
Лишь был живой -
Глянь - нынче на погосте.
Не избежишь могилы даже ты,
Хоть и бредешь еще средь черноты,
И что то там бормочешь.
Смерть старуха,
Уж наклонила и к тебе внимательное ухо.
* * *
МЩЕНИЕ
Довольно в мире всякой суеты.
Потеряны любимые черты...
Закон мироустройства - мироздания,
Один и тот же в наш, иль в прошлый век -
Едва родится только человек,
А смерть уж рада выполнить заданье,
Судьбы и поскорее сволочить его под камни,
Заключить беднягу во прах,
А после - срыть,
Могильщики решат его могилу.
К живых и выгоде, и "благу" -
Им под силу.
Так в скорбный, горький прах,
Развеян будет бедолага в тех местах,
Что было место до поры упокоения,
От всех трудов его -
Порывов, вдохновенья...
Писать такое - стыдно.
Рвет бумагу перо.
Останки из могилы достают.
Те двое на кладби'ще.
Вот приют воистину уж "вечный"
Бедолага, несчастный шут.
Так где же это - "благо",
И где ж приют?
* * *
Без памяти ушел... Порвалась вервь,
Так празднует победу, верно, смерть.
От века.
А добро, достоинство, доверие, любовь -
Их нет, как нет.
И закипает кровь...
Предательством и хитрым вероломством
Повержены и жены, и мужья.
Да, каждый человек в век сей - свинья.
Дурная кровь у подлого потомства.
Взывает призрак.
Бесит море бед...
Лишь мщение подлецам - на все,
На все - ответ.
* * *
БЕЗУМИЕ
Все вечное, непреходящее, святое,
Все, что лелеял в сердце в час покоя,
Все, что в душе хранил я и любил -
Все осмеял и оплевал дебил,
И речи мудрого прервал на полуслове.
Да, добродетель нынче просит -
Крови!
Коль нет, как нет среди дороги хода,
Коль нищенкой во вретище - свобода.
Как сту'чит барабан, скрежещет контрабас,
Как филин ухает...
Где агнцы? Среди нас?
Нет их нигде.
Кругом одни козлищи,
Которых между нами -
Тысячи... Тысячи!
Да это ль, Гамлет, ты до времени любил?
На троне восседает крокодил.
Вокруг гиппопотам и павианы.
И резво вертятся бесами обезьяны,
И курят фимиамы...
А кому? Тебе или ему?
Я не пойму уже -
Не все ли?.. Почему?
Курятся в голове все те же мысли -
Основы жизни сгинули и скисли.
Все сгнило - я и Дания моя.
Вот также, как они в безвестность сгину я.
* * *
ГОСПОДУ
Могучей волей, океаном из страстей,
Направь меня природа, иль убей,
Меня, иль осквернителей земли?
Могучий океан, бросай же корабли,
Как щепки и круши, и бей об скалы,
Двуногих подлецов с бочонком злата!
Ва'лы на них обрушь, что б их на берегу,
Потом найти могли б зарыть...
Я не могу ни радости не вытерпеть, ни боли...
Повсюду смерть - в воде,
И кости - в чистом поле.
Я вижу их, закопанных в земле,
Как вот того жучка в смоле,
Навек застывшего в янтарной, блесткой крошке,
Горящего, как глаз у хищной кошки,
Что ныне брошен и лежит на берегу.
Прости мне, Господи! Я больше не могу...
Я не имею сил. Я не желаю жить...
Затмился разум мой...
И рвется мыслей нить...
Душа моя скорбит и просится домой -
К Тебе, о Господи!
О, Боже мой!..
Мечтаю вырваться из тесной плоти,
Мрачной клетки,
Темницы, чтоб у Господа на ветке,
Как птица малая средь райской чистоты,
Воспеть к Спасителю. Припасть к Тебе с мольбою...
Увы. Пока я жив - не найду покоя.
Я не имею прав отстать,
От мыслей об отмщенье – ни на пядь,
Блуждая в ослепительном горенье,
Страдания мира искупить чрез мщенье.
Пусть страсть моя ведет меня на бой!
Чтоб ни случилось - знай -
Что я - с Тобой!
Пусть скоро, скоро сгину я во прахе,
Пусть отпоют меня гундосные монахи (Твои?),
Запоротого словно боров чьей то шпагой.
Знай - сердце Гамлета полно отвагой.
За честь отца, за Данию мою,
С лавиной зла и с адом пасть в бою...
Да не безумны ли мои слова?
Что будет после?
Неужели - тишина?
* **
ДОРОГА
Бреду во тьме, как нищий средь дороги,
Что обивает грязные пороги харчевен,
Жаждя что нибудь украсть,
Чтобы насытить этой грязью брюхо.
Иль к зовам девок за монету клонит ухо...
А впрочем - это уж такая грязь,
Что не могу я про нее и говорить смеясь,
Но лишь с негодованием - отвращением...
Офелия... С каким к себе же самому презреньем,
Я обращаюсь. Ведь порвалась нить...
Не воскресить ее. И не соединить.
* * *
ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА
Да, ныне страсть и страх меня объяли беспредельно,
Сейчас я понял - более влачить любовь бесцельно.
Мешок волос, костей сундук достать -
Не есть вопрос.
Но как ее сыскать,
Кто сроден духом нам воистину?
Неясно.
Блуждая средь людей я жду напрасно.
Офелии уж нет...
И смерть на стороже.
В своем привычном, жутком неглиже.
* * *
Глумится смерть - костлявая старуха,
Иль это мать ее? Не Августа ли в ухо,
Влила мне яду - день померк.
Родства среди людей я не нашел в презренном мире.
Я ведаю, как дважды два - четыре -
Кругом - ни зги,
Вокруг - одна беда...
А впрочем - не желаю...
Ерунда.
* * *
Доселе саднят те слова и режут ухо,
Глумится смерть - костлявая старуха,
Не будет больше счастья,
Нет любви.
Светило всходит - горизонт в крови.
Заходит ли - опять на небо -
Глядь, а там уже плывет на б…и – б…ь.
Истаял разум, тяжко, смрадно духу.
И хочется бежать, и невозможно.
А, впрочем, справим дело осторожно…
* * *
Вот веселится грязная старуха,
А молодуха с бесом - под венец...
Противно продолжать.
Конец всему,
Ни воздуха, ни слуха…
Как славно рифмовать –
“Конец” – “венец”…
Я чую, что настало время ныне
Заброшенной быть и этакой "святыне" -
Забаве грубого и слабого ума.
Я знаю - на пороге -
Тишина.
* * *
Гамлет опускается на колени и произносит смиренно молитву -
- Господи, милосердный! Из глубины, из черной пропасти падения моего – говорит Гамлет - , из черноты взываю я к Тебе, Надмирному!
МОЛИТВА
О, Боже Крепкий, Сафаоф -
Бог Воинств!
Бог Милосердный, Боже - помоги!
Не говорю безумно: сбереги...
Я этого, презренный, недостоин.
В великой скорби, в немощи моей,
На самом краешке несчастных, мрачных дней,
Презри меня - ничтожного - во прахе,
Узри страдания твоего раба,
Которому твердили: жизнь - борьба...
А нынче старой, порванной рубахе,
Уподоби’лась судьба моя.
Как будто… нагло хрюкает свинья
Мне каждый день и час в лицо.
Я - распростещийся во прахе,
И вретище.
Нечистое вместилище грехов,
Перед Тобою так подобен я собаке.
С блохами и червями средь грязи...
Я ползаю... Но все же -
Не спаси, так хоть убей!
Убей меня скорее!
Изъязвленный...
Нет смысла.
Гонорея... не тела, но души,
И всюду, Боже, ложь.
Я верю, что Ты меня поймешь,
С небес на все мое ничтожество взирая.
Несчастна и глупа случилась жизнь моя.
Хромому не достичь преддверья рая?
Порвалась нить - основы бытия -
До основания поколеблены так грубо!
Как будто бы иссохшиеся губы
Природы воздаяния, как воды алкают.
Вот проклятая природа. И жизнь моя хромая - без ума.
* * *
Гнуснейшей, мерзкой скверны, чередой,
Отныне дни текут грозя бедой,
Мои.
Я не солгал сейчас,
Тебе, но, Боже, в этот раз,
И Ты не лги,
Не прячься в Поднебесье,
А помоги разить и выжигать бесчестье!
О, помоги! – молю -
Прими ж смиренный прах -
Мой. Отдаюсь тебе.
О, Господи! В грехах я погибаю.
Не могу! – кричу –
Я на последнем берегу!
На грани! На смертельном рубеже -
Там, где надежды нет, о Господи, уже!
Не лгу Тебе!
И Ты, как я - Не лги!
А коль не можешь - то издохнуть, помоги!
* * *
Изъязвлена душа и сердцу смертно - больно.
Решил уйти с земли я добровольно.
Прости меня но нету больше сил
Сносить на сердце груз,
Что годы я носил.
Изъязвлена, натружена спина.
Верней, душа и сердце.
Тишина -
Одна желанна мне –
Она - моя жена.
Прими ж в тот край,
Где только тишина.
28 марта 2012 года