***

В.Х.Беленький.
Трудовые коллективы
и конфликт интересов основных классов российского общества

Прошли президентские выборы. КПРФ и те, кто ее поддерживали, провели очередную кампанию по сохранению, обновлению и распространению социальных иллюзий у  трудящихся. Зюганов получил очередной, многими – не только подлинными марксистами, но и просто здравомыслящими людьми – предвиденный мат, нисколько и ни в каком отношении его не задевший: неваляшку не свалишь, ее можно лишь выкинуть.  Ничем, в сущности, не отличаясь от «болотной» фронды, руководство левой оппозиции надеется на то, что арьергадные усилия, «непримиримая» критика власти, Чурова, Путина и американского вмешательства позволят ввести работу с массами в привычное…болото. Почему я поставил троеточие перед болотом? Обычно вводят в русло. Но отличительная черта Зюганова, Удальцова и других левых, с позволения сказать, лидеров России состоит в том, что они стремятся направить  устремления  масс не в русло, а в болото.

Оппортунистическая тактика КПРФ, для приличия критикуемая, а по сути одобряемая в той или иной степени и форме другими компартиями, как раз и строится на том, чтобы поддерживать свое политиканство, свое предательство дела борьбы за социализм избирательными кампаниями. Между выборами – сплошное политическое болото, подавление карикатурного инакомыслия, подготовка к очередному спектаклю с Зюгановым в главной роли политического комедианта. (Ему и гримироваться не требуется: надвинул буденовку – и готов!) Но электорат надо напичкать старыми иллюзиями в обновленной упаковке, надо изобразить кипучую энергию, огромные усилия в ходе предвыборных сражений. А после практически запланированного поражения – новый болотный период. И среди коммунистов, и среди обывателей предостаточно сторонников гагарьей тактики, которые перед выборами визгливо поддерживают  Зюганова, а после выборов в политической полу-дреме ожидают следующих выборов.

Коренные интересы рабочего класса требуют положить этому конец. Речь идет о будущем пролетариата и России. Зюганов – человек с особым сознанием: патриот, националист, державник. Рабочий класс для него существует в расплаве, как нечто символическое, а не реальное. Это проявляется  в том, что КПРФ совершенно не учитывает специфику нашего рабочего класса, который более 70 лет при всех недостатках советского строя жил в принципиально иных условиях, нежели в капиталистических странах. Хотя после переворота 1991 г. социальная природа рабочего класса существенно изменилась, присущие ему формы жизнедеятельности в значительной степени сохранили  социалистические отпечатки. Они выражаются, прежде всего, в том, что на российских предприятиях, а также в большинстве организаций (педагогических, медицинских и т.д.) персоналы выступают в форме трудовых коллективов.

Трудовые, особенно производственные коллективы – форма ассоциации производителей, присущая социализму.  Это трудовые общности, возникшие на основе предприятий и учреждений, являющихся социалистической собственностью. Поскольку последняя полиморфна (общенародная или государственная, коллективная, кооперативная и т.д.), а также в связи с тем, что еще сохраняются старые формы разделения труда, трудовые коллективы, являющиеся  формой существования классов и социальных слоев при социализме, имеют разную социальную структуру. [Так, в промышленности они включают  рабочих и производственную интеллигенцию, служащих; в сельском хозяйстве крестьян и сельскую интеллигенцию, служащих и т.д.]  Их возникновение в годы нэпа и последующее развитие сыграло  огромную роль, но с самого начала шло параллельно с постепенным усилением бюро-кратии. Недостаточно осмысленное взаимодействие данных процессов негативно сказалось на всей истории советского общества, на его социальной и институциональной структуре и, в особенности, – на самых трудовых коллективах и на КПСС.  Полное политическое отчуждение компартии и Советов от трудовых коллективов явилось причиной той неожиданной, почти опереточной легкости, с которой был сметен советский строй в 1991 – 1993 гг.

Последующие события обнаружили ряд парадоксов, связанных с трудовыми коллективами.  Парадоксально уже то, что ликвидация общественной собственности, т.е. экономической основы трудовых коллективов, не привела к исчезновению последних. Это объяснялось тем, что они как трудовые общности пустили глубокие социальные корни в обществе. К тому же советский коллективизм имел определенные социально-психологические  и этические истоки, опирался на традиции общинности и пролетарской солидарности.

Далее, парадоксальным образом была изобличена компартийная догма о преимуществах общенародной (= государственной) формы общественной собственности по сравнению с групповой. Общенародную собственность  «реформаторы» ликвидировали в процессе приватизации в кратчайшие сроки, остатки колхозной собственности сохранились до сих пор. Разная степень их живучести  не в последнюю очередь объясняется разной степенью отчужденности трудовых коллективов от форм хозяйствования.

Наконец, парадоксально и то, что в новых условиях  КПРФ умудрилась унаследовать от КПСС отношение последней к трудовым коллективам. Она тоже не умеет и не хочет работать с трудовыми, особенно с производственными коллективами, т.е. прежде всего с рабочим классом, а также с производственной интеллигенцией и служащими. В чем это выражалось и выражается?

Во-первых, в непонимании природы трудовых коллективов. В период застоя широко распространилось представление о том, что трудовые коллективы суть ячейки социалистического общества. На самом деле таковыми являются скорее предприятия и учреждения, на базе которых действуют трудовые коллективы. Предприятия – функциональные единицы, кому-то принадлежащие, управляемые собственником или его представителем. Трудовые коллективы собственностью не являются, но когда их объявляют или мыслят ячейками, им придают свойства объекта управления. В действительности же они – присущие только первой фазе  коммунистической формации социальные субъекты. Подмена субъекта объектом, получившая широкое, но формально и идеологически маскируемое распространение в период застоя и особенно в годы перестройки, породила политические ошибки, развила бю-рократическое отношение к трудовым коллективам, что окончательно подорвало авангардную роль КПСС.

Во-вторых, дух такого отношения к трудовым коллективам сохранен и усилен КПРФ.  Результатом явилось полное взаимоотчуждение зюгановской партии и трудовых коллективов. Оправдание ищут в  ельцинском запрете партийной работы на предприятиях. Но это не более чем предлог. Важнейшей причиной того, что КПРФ не работает с трудовыми коллективами,  является отказ от классовой политики, от сочетания различных форм работы с трудящимися. Между тем, именно в трудовых коллективах находятся ключи к союзу рабочего класса и интеллигенции, к сплочению всех трудящихся России.
 
3. На протяжении всей своей истории КПРФ не занимала сколько-нибудь последовательной и активной позиции по отношению к трудовым коллективам. Вспоминаю свою статью «Дезориентирующая ориентация» (Коммунист. 2002, №2). Она была посвящена пленуму ЦК КПРФ 28 ноября 2001 г., который собрался в момент, когда партия закономерно утратила ключевые позиции в Госдуме. Закономерно – ибо нельзя бесконечно сидеть между двумя стульями: раньше или позже они разъедутся, можно и копчик отбить.  Жизнь потребовала выйти за пределы парламентской и вообще институциональной деятельности, заняться работой в массах. И некоторые ру-ководители КПРФ даже стали об этом вслух говорить. Буржуазная «Независимая газета» 14 ноября 2000 г.  одной фразой раскрыла природу  этой так называемой компартии: «Глава МГК…предложил даже (!) перейти от парламентских методов работы к "работе в трудовых коллективах и профсоюзах"».  А ведь Ленин множество раз осуждал попытки ограничить борьбу классов  борьбой внутри парламента (см.: ПСС, т.  40, с. 21).

И вот спустя год в докладе на пленуме говорилось: «Внепарламентские методы борьбы освоены нами пока не так хорошо, как парламентские. Мы обязаны преодолеть собственные организационно-теоретические недоработки, которые мешают нам уже сейчас выйти на эффективное соединение методов парламентской и протестной борьбы». Это извращало действительное положение дел. КПРФ существовала около десяти лет. Когда она появилась, у нее не было опыта работы с массами вообще, ибо КПСС с  трудящимися не работала, она ими командовала. Да и парламента в СССР по существу не было. КПРФ пришлось в совершенно новых условиях овладевать совершенно новыми формами деятельности. Ясно, что овладеть непарламентскими методами гораздо сложнее, чем парламентскими. Однако партия сосредоточила основное внимание именно на парламентской работе. Более того, политическое поведение масс вообще пустили на самотек. Отсюда и появился разрыв между парламентской и непарламентской работой. И суть разрыва не в отставании второй от первой, а в том, что партия принизила вторую, отдала предпочтение первой. Дескать, массы отстали, они пассивны. То ли дело парламентская фракция! Вот где настоящая политика, вот где интрига, сцена и политические спектакли!

Отсюда, конечно, не вытекало, что массы вообще оставались без внимания. Кто же тогда с фракцией считаться будет? Разве можно было обойтись без жупела массовых выступлений, без протестующих бабушек и дедушек, без борьбы за электорат, насыщенной громкой критикой правящих кругов и приправленной национализмом, державничеством, православием, соглашательством? Главное же состояло в том, что электоральная политика КПРФ с классовой точки зрения была и остается безадресной. Поэтому от-нюдь не случайно стачечная борьба в России не усиливалась, а ослабевала. За 10 лет (1990 - 1999) число бастовавших на одно предприятие составляло: 383, 135, 57, 455, 302, 55, 80, 52, 48, 33 /9. Среднее число участников стачек за десятилетие составило 160 человек, а за 1995-1999гг.- 53 человека. Конечно, эта тенденция была вызвана рядом факторов, однако ясно, что одним из главных являлась неэффективная политика КПРФ.

В докладе на упомянутом пленуме пассивности масс было уделено большое внимание, но анализ ее причин не выдерживал критики.  В качестве одной из них указали, что «большинство из трудовых коллективов распалось…» Это утверждение опровергается как данными социологической науки, так и практическим опытом. Кроме того, оно сделало доклад нелогичным. Ведь зафиксировав мнимый распад трудовых коллективов, докладчик затем по сути дела только о них и говорил! Воистину и хочется, и колется. Хочется только потому, что трудовые коллективы – это множество голосов на выборах. А колется по многим причинам.  Во-первых, с ними надо работать, много работать, а это бюрократизированные конторы под вывесками комитетов КПРФ не очень-то любят и умеют. Во-вторых, трудовые коллективы сегодня вне правового пространства, а работа с ними на предприятиях нелегитимна. Между тем, ссориться с властью и с капиталом для КПРФ – область табу: здесь кончается привычное политиканство и начинается действительная по-литика. Эту грань соглашатели переступить не в состоянии. В-третьих, на уровне как ближайших, так и перспективных задач диалог КПРФ с производственными коллективами обречен на ограниченность, так как само представление зюгановцев о будущем не выходит за рамки бюрократического социализма, основанного на господстве государственной собственности. Групповая социалистическая собственность если и признается, то в узком диапазоне и подчиненном виде, чему способствует необоснованное смешение понятий "ведущая роль" и "господство"  государственной собственности. Отголоском преклонения перед государственной формой социалистической  собственности является неадекватная трактовка экономических требований трудящихся в современной России. Эти требования не учитывают интересы трудовых коллективов. Не ведется борьба за разработку  основ законодательства РФ о трудовых коллективах, за легитимизацию коллективной собственности и рабочей кооперации и т.д.  Институциональный кретинизм КПРФ простирается так далеко, что партия следует буржуазным традициям Запада, игнорируя российскую специфику, о которой так много говорит Зюганов.

В октябре 2011 г. я писал:  «КПРФ – партия колебательного контура. Она произошла  из разложившейся  КПСС, была запугана ельцинским режимом и как оппозиционная организация добровольно вошла в институциональную систему российского неокапитализма, что небезвыгодно для ее функционеров. Она хочет придти к власти, используя механизмы последней; но поскольку над ней тяготеют образы прошлого и поскольку придти к власти без поддержки масс, в известной степени сохранивших верность традициям, невозможно, КПРФ выступает в обличье социалистической оппозиции.  В этом колебательном контуре и состоит главная ценность КПРФ для режи-ма, прикрываемая по сути дела бессодержательной борьбой  между верхушкой КПРФ и правящими кругами. Эта "борьба" позволяет стравливать пар народного возмущения, сеять в массах иллюзии; уже два десятилетия она наносит огромный ущерб рабочему движению» (И где здесь марксизм? // Коммунист. 2011. № 5, с. 111 - 112). Подобные партии пропитаны духом демагогии, обмана трудящихся. Глубоко демагогический характер носят такие ме-роприятия КПРФ, как съезд представителей трудовых коллективов (февраль 2010). В четырех документах, принятых по наводке зюгановцев съездом, один раз поминался рабочий класс, а трудовым коллективам были отведены полторы строчки – в полтора раза меньше, чем на требование восстановить смертную казнь. Кстати, это не случайно: обман масс часто связан с разжиганием низменных инстинктов.

Забвение классовых интересов трудящихся – наиболее характерная черта политики КПРФ, которая была присуща избирательным кампаниям 2011 и 2012 гг. Основная идея партии на выборах – голосуйте за нас, мы вас осчастливим. И полное отсутствие требований, направленных на создание условий для развертывания самостоятельной борьбы трудящихся за свои ин-тересы. В антикризисной программе якобы марксистской партии совершенно отсутствовали вопросы о фактическом бесправии рабочего класса, об изъянах трудового законодательства, о практической невозможности организовать забастовки и т.п.

Культивируя бездумное и бесклассовое отношение электората к выборам, КПРФ сама стала жертвой такого отношения. По большому счету эта партия никогда не обладала  способностью к самостоятельной активной политике, которая все чаще выступает как аппликация политики правящих кругов. Яркий пример – история с  так называемым народным ополчением. В ответ на создание Путиным ОНФ было организовано народное ополчение. Идею осуществили со всеми зюгановскими – национальными, патриотиче-скими, державническими и прочими – аксессуарами. Но народное ополчение оказалось несопоставимо менее эффективной надстройкой, чем путинский народный фронт. Почему? Дело не только в том, что Путин проявил инициативу, а Зюганов просто собезьянничал: он уже два десятилетия этим занимается.  Главное в том, что стояло за путинской инициативой и за зюгановским обезьянничанием. Инициатива Путина носила строго классовый характер, выражала и защищала интересы буржуазного высшего класса России, который объединяет крупный капитал, верхушку бюрократии, менеджмента и интеллектуальной элиты. Эта инициатива была также ориентирована на то, чтобы исключить какую-либо самодеятельность рабочего класса России, не допустить ни малейшей самостоятельности трудящихся масс, подчинить их буржуазному влиянию. В реализации этой инициативы большую роль сыграло… народное ополчение Зюганова.

Эта роль осуществлена в форме, наличие которой я утверждал в своей научной молодости, за что был не раз бит.  Речь идет о пассивной форме активности. Зюганов сыграл с Путиным в поддавки. Найдите в Интернете ссылку «КПРФ: народное ополчение» – и  вы поймете, в чем тут фишка. КПРФ подняла страшный шум по поводу зюгановской затеи. Но шум был сродни тому, что возникает, если к собачьему хвосту привязать пустую консервную банку.  Это был совершенно бессодержательный шум. Социально безадресный, бесклассовый. Как определял состав народного ополчения один из ближайших сподвижников  лидера  КПРФ, В. Рашников? «Это движение разных общественных организаций, граждан Российской Федерации» (http://www.kprfnsk.ru/party/press_about_kprf/ 16278/).   Но этого мало. Из слов Рашникова ясно лишь одно: что идея народного ополчения есть подновленная бюрократизированная упаковка старой тактики. Сам же Зюганов описывал структуру народного ополчения значительно полнее. В него входят:
      - врачи, учителя, ученые, выступающие против реформ власти;
      - военные, «до глубины души возмущенные унижением и разрушением армии»;
      -малое и среднее предпринимательство, «испытывающее неимоверные тяготы под давлением государственного и криминального рэкета».
      Также к такому движению  тянутся обыватели, недовольные ростом цен на услуги ЖКХ; личный состав МВД, недовольный «бездумными сокращениями и переименованиями». Ядром объединения станет КПРФ и ее союзни-ки (http://politspace.ru/opolchenie-kprf/).

Вождь КПРФ забыл еще бомжей, недовольных тем, что слишком много бутылок  делают не из стекла, а из пластика, но это мы ему простим. А вот куда он дел рабочий класс, крестьянство и трудовые коллективы, совершенно необъяснимо.  То есть объяснимо, но только с антимарксистских позиций. Однако эти люди настолько свыклись со своей изменнической ролью, настолько вросли в свое предательство, что даже не замечают его. Хотя бы для приличия, для блезира.

И это происходит тогда, когда  очевидны признаки усиливающегося давления на трудовые коллективы. В принципе отношение к ним со стороны высшего класса и родственных ему социальных групп было и остается негативным. Это естественно: как могут относиться сравнительно недавно дорвавшиеся или рвущиеся к богатству и власти социальные слои, еще не забывшие о враждебном дыхании прошлого, к живым артефактам из этого прошлого? Однако некоторые обстоятельства смягчали эту неприязнь.  Оказалось, что не так страшен черт, как его малюют: трудовые коллективы, брошенные на произвол судьбы коммунистами и профсоюзами, без особых эксцессов были ограблены в процессе приватизации, «задвинуты» в экономическом и правовом отношении, полностью выключены из политического процесса. В некоторых случаях, например, в ситуациях рейдерских захватов, новые собственники стали использовать их для решения своих проблем.

Аппетит приходит во время еды. Включив КПРФ и ФНПР в буржуазное правовое и финансовое пространство, высший класс получил свободу рук по отношению к трудовым коллективам. И столкнувшись в 2011 – 2012 гг. с известными трудностями в избирательном процессе, правящие круги решили получить политические дивиденды от  оплачиваемого ими предательства. Они обратили свои взоры на беспризорные трудовые коллективы в надежде решить сразу две задачи: увеличить свои электоральные возможности и исключить сколько-нибудь серьезное нарастание левых настроений. Поэтому власть без малейших сомнений смахнула все запреты на политическую деятельность на предприятиях – те самые запреты, которые с трепетным усердием соблюдает два десятилетия КПРФ. И на глазах всей России пролетариат крупнейших индустриальных районов страны, таких, как Урал, Кузбасс, трудовые коллективы металлургов, шахтеров, машиностроителей, железнодорожников и др. встали на защиту и поддержку В.Путина.

Как объяснить этот уникальный эпизод истории рабочего движения России? Основательный ответ на данный вопрос требует специального анализа. Но первые попытки дать такой ответ уже есть. Одни считают, что рабочим выкрутили руки, заставили поддержать кандидатуру Путина. Другие возлагают ответственность на самих рабочих, движимых социальными иллюзиями и эгоизмом. Третьи усматривают причину во враждебном отношении индустриальных центров к раскормленной, пресыщенной Москве и т. д. На мой взгляд, если  подобные подходы и схватывают какие-то детали происшедшего, то в целом они никуда не годны. Марксисты отчетливо должны представлять, что перед нами – результат предательской политики КПРФ вообще, ее совершенно дикого пренебрежения к трудовым коллективам в особенности.

Между тем политическое заигрывание с трудовыми коллективами вовсе не исключает экономического давления на них. Есть немало симптомов того, что это давление усиливается и будет усиливаться. Штаб-квартира крупного капитала, РСПП, пытается разработать проект нового Трудового кодекса РФ и добиться его принятия вместо действующего кодекса, который, якобы, слишком напоминает КЗоТ. Высший класс все шире применяет методы, прямо направленные против трудовых коллективов. Среди них – унич-тожение промышленных предприятий, вынос их за пределы крупных городов, все более широкое применение заемного труда и попытки его законодательного закрепления. Эти меры встречают сопротивление рабочих. Так, Союз рабочих Москвы на своем XVI съезде 25 февраля 2012 г. принял резолюции «О  заёмном труде» и «Против уничтожении промышленных предприятий г.Москвы». Однако в этих документах трудовые коллективы даже не упоминаются, что существенно снижает их значение и практическую направленность, которая не может быть обеспечена без участия трудовых коллекти-вов.
 
Высший класс стремится преодолеть остатки своеобразной патриархальности, которые встречаются на государственных предприятиях и в малом и среднем бизнесе. Отсюда стремление культивировать и распространять жесткие методы капиталистической организации производства на область малого и среднего бизнеса, где трудящиеся зачастую особенно бесправны и забиты. На множестве небольших и средних предприятий и профсоюзов-то нет, а трудовые коллективы очень слабы. Капиталисты не были бы капитали-стами, если бы не воспользовались этим. Нельзя забывать и о том, что крупный капитал и бюрократия, жестко мордуя малый и средний бизнес, не могут ему не способствовать. Недаром еще К. Прутков утверждал: «Человеку даны две руки на тот конец, дабы он, принимая левою, раздавал правою». В модернизированном виде это означает: чтобы давать взятки, не разоряясь, всемерно эксплуатируй рабочих. Поэтому в марте 2012 г. стало известно, что, дипломатично отложив на время пересмотр Трудового кодекса, РСПП предложил изменить условия найма  рабочих и служащих в малом бизнесе:  дать предпринимателям право изменять условия трудового договора из-за негативной экономической конъюнктуры, сократить срок предупреждения работника об этих изменениях до двух недель; урезать срок, в который работодатель должен объявить работнику о предстоящем увольнении из-за сокращения штата сотрудников. Впрочем, все это планируется в будущем экстра-полировать на всех наемных работников. В противостоянии этой классовой агрессии роль трудовых коллективов неоценима.

Таким образом, отношение к трудовым коллективам, стремление и умение опереться на них есть важнейший аспект политической стратегии, поскольку речь идет о конфликте интересов основных классов современного российского общества. В стране необходимо создать подлинно пролетарскую партию, ориентированную прежде всего на активизацию рабочего класса и трудовых коллективов. 

Дополнением к этой статье могут служить материал "Схватка" и статья "Критика или оправдание?"