СЕНСАЦИЯ ВЕКА!!! РОМАН «ЭРА МИЛОСЕРДИЯ» («МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ») БЫЛ УКРАДЕН И ПЕРЕДЕЛАН БРАТЬЯМИ ВАЙНЕРАМИ. В ПОДЛИННИКЕ РОМАН БЫЛ ЕВРЕЙСКИМ...
ОБ ИЗМЕНИТЬ МЕСТО ВСТРЕЧИ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ И РЕЧИ!
Повесть - Фантазия (пособие по изучению
разговорной русской речи с еврейским акцентом)
Эпиграф
Капитан Герш Жеглович:
«Дырку от бейгеле* вы получите, а не
Шапиро…. А теперь Пархатый, я сказал
Пархатый!..»
(*бейгеле – еврейский бублик)
ПРОЛОГ
(А шо делать? Как без него, родимого?)
Нет, вот Вы утверждаете, что Вы умный человек. И к тому же справедливый. И что вы с отличием закончили ПТУ или аналогичное высшее учебное заведение. Тогда я хотел бы задать Вам маленький вопрос – что Вы можете сказать за эту гнусную афёру? Хорошенькое дельце! Братья Вайнеры крадут мой роман и публикуют его под своим именем. Название романа они, конеЧно, тут же подменили, как угонщики меняют цвет спёртого ими автомобиля. «Эра милосердия» (?) - чтоб я так знал, где они такое выкопали?! Хотя постойте, я, кажется, сообразил, откуда чево растёт. Ну конеЧно! Ведь главной героиней моего романа была содержательница сети московских борделей, известная во всей послевоенной Москве бандерша – Элла Сердобольная. Так. Помнится один из Вайнеров (забыл, кто именно – Аркаша или Гоша), картавил по-жизни на все согласные буквы. Вот оттуда-то и взялась Эра (вместо Эллы). А Милосердная (вместо Сердобольной) – явно взято для конспирации. И, наконец, «Эра МилосердИЯ» – это уже выкрутасы ихнего тогдашнего редактора. Клянусь, чтоб я так жил!
Они (Вайнеры), должен признаться, поменяли не только название – эти два еврея нахально сделали роман «русским». Мой Герш Жеглович стал у них Глебом Жегловым, Шапиро – Шараповым, Фукс – Фоксом, вор-карманник Шрайбер (шрайбер – писатель; идиш) стал у них, как Вам нравится (?), Ручниковым (или Ручечником) и т.д. Вы, конеЧно, будете с меня смеяться и спросите, а чево я раньше-то молчал в трапочку? Чево это я вдруг опомнился? Я знаю?.. А с другой стороны, что я мог поделать? Кричать на всю Тверскую (бывшую Горького): «Караул! Грабят! Украли моё культурное начинание!». И знаете где бы я теперь был? Молчите? Зато я очень даже знаю! У меня же не было крыши, как у их. Разве ж мог я пролезть под крышу ихнего Союза писак СССР. Союз писак – это Голова, это Вам не Бобик наенцал! Ей палец в рот не клади – откусит вместе с половиной организма! Меня послали – и я беспрекословно пошёл, как послушный еврейский ребёнок, за которого всё уже решили, не вдаваясь в подробности и не вступая в разногласия. Вы же помните старый еврейский анекдот:
– Абраша, иди домой!
– А что, я уже замёрз?
– Нет, ты уже проголодался.
А как, по-вашему, я мог защитить от плагиатчиков свой евророман (роман о евреях, не путать с евроремонтом)? В те суровые годы не было даже несчастного сайта «Проза. ру», где я мог бы застолбить своё произведение, то есть буквально как пёс пометить территорию, помочившись на столбик. Но обижаться на великих писателей мне грех – роман у них вышел очень даже ничего, а об кине Говорухина по этому роману – я вообще молчу: таки полный шедевр. Говорухин хотя бы не стал ковыряться в названии произведения – сохранил его в девственном виде. И на том ему низкий поклон. Ну, перевёл, конеЧно (не без этого) с моего русского языка на правильный. В те времена от моего «еврейского варианта» романа редакторы бежали, как от чумы или какой-то аналогичной венерической болезни. Тем паче, я бы весело посмеялся, если бы нашёлся ненормальный, снявший по нём (или по «ему», не знаю, как правильней) телесериал. «В раньшие времена», как выражался уважаемый мною Михаил Самуэлевич Паниковский, по телевизору не показывали даже оркестр Мравинского. «Как?» – спросите Вы, – Разве Евгений Мравинский (не про тут сказано) – был евреем?! Нет! Об чём Вы говорите? Но их, видите ли, смущало, что его оркестр на три четверти состоял таки из евреев (оставшуюся четверть, как я понимаю, составляли еврейки).
Только, я Вас умоляю, не нужно пугаться, что прямо вот сейчас я начну переписывать весь роман. Боже упаси! Не делайте с меня идиота! Достаточно будет одной главы (первой или последней?.. Хорошо, последней) и только для того, чтобы Вы искренне убедились, что ни Вы в целом, ни весь культурный мир в частности от этой вайнеровской кражи не пострадал и немного потерял. Хочете точнее? Так я Вам уточню – ничего не потерял…
ГЛАВА 1-ая (предпоследняя)
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ 4-ЁХ ПРЕДЫДУЩИХ
ГЛАВ (это такое название главы)
В середине 1945 года в Москве завелась банда «Шварц кац» («Чёрная кошка», идиш). То есть, об чём мы говорим, какая там банда – группа хозяев сети обычных борделей по всему городу. Её главарём была знаменитая в ту пору бандерша, брюнеточка Элла Сердобольная (по ей-то и назвали банду). Старички, смотрю, фиксоскалят, помнят её – по глазам вижу. В главном филиале на Арбате заправлял её основной помощник по кличке Пархатый, а под рестораном «Астория» на Трифоновской улице ещё в одном филиале командовал зицпредседатель Фукс. Был там ещё Циперович, Шлеперзон и прочие три человека из «наших». Что значит секретные бордели? Как Вы это себе представляете? От кого секретные? От МУРа? Вот только не обувайте мою тётю Песю в лапти – она и без того смешная, а если хочете, чтобы я с Вас посмеялся – пощекочите меня подмышками. Вот Вы опять заявляете об себе, что Вы далеко не глупый человек, и что Вы, как и я, закончили философское отделение ПТУ им. Платона, так я хотел бы Вас спросить, как такие вещи можно скрыть? Если об них ничего не известно даже МУРу, тогда где выяснит адрес, цены и прочие интимные подробности рядовой сексуально озабоченный и от того нетерпеливый клиент? Нет, рекламы, конеЧно, не было, это Вам не «Собес», и на дверях бардака не висела, к примеру, табличка «Публичный дом Советского района г. Москвы» с указанием часов работы, но, поверьте мне, все кому надо, не только знали место, где всё это расположено, но знали даже такую пикантную подробность, как то, кто из «кобылок» сегодня участвует в «заездах». Вы, конеЧно, понимаете об чём я. Вы спрашиваете меня про красный фонарь? Появлялся иногда, но только от рук вышибалы и только под глазом нежелающего платить посетителя, но и он (красный фонарь) через час-другой начинал постепенно синеть.
Власть тогдашней Москвы была в своём репертуаре. Активно пользуясь услугами борделей, она, тем не менее, возмущаясь моральными принципами Пархатого и его хевры (крим. - шайка, идиш), и рвала последние волосы на своей лысине, пугая немедленно всех расстрелять без права переписки. (Ах, как страшно, все прямо-таки наложили в штаны!) Я ой как хорошо знаю Пархатого и согласен, что он не был раввином, но и «Публичный дом» – не синагога! Словом доверили дело МУРу. А кому в МУРе можно поручить заниматься подобными щепетильными вопросами – только, конеЧно, своим людям, то есть Гершу Жегловичу, его неопытному помощнику по щекотливым делам Вене Шапиро, молодому офицеру, демобилизовавшемуся с фронта, и другим инвалидам 5–го пункта (в советских анкетах 5-ый пункт – национальность) из «Отвального отдела» МУРа, специализирующегося на «еврейском вопросе».
Вы шо, уже представили себе, как Жеглович бегом побежал «брать» Пархатого? Щас, разогнался! Чево это вдруг? Ему это надо? Нехай живёт себе хороший человек!..
Но тут, как гласит мудрая еврейская поговорка: «Попалась косточка в фаршированной рыбе» (у русских, говорят, есть аналогичная поговорка: «Нашла коса на камень», но что сиё выражение означает и какая связь между этими двумя явлениями природы – лично я понять не в состоянии). Короче! В один прекрасный день Жеглович с Шапиро случайно проходя мимо коммерческого ресторана «Астория» и будучи неемшими по три дня на душу населения, решили проведать зицпредседателя Фукса. Они заняли столик, Шапиро открыл меню, а Жеглович, глотая слюну, начал рефреном репетировать заказ:
– Эх, сейчас бы супчику горяченького, да с потрошками! А, Шапиро, не отказался бы ты от горяченького супчику, да с потрошками!
– С потрошками нету, – уныло изрёк Шапиро, с ужасом вглядываясь на указанные в меню цены, – а вот с кусочком курицы (боюсь, Герш, у тебе сейчас с этого наступит изжога) – 520 рублей!
– Кастрюля?
– Порция, Герш…
Жеглович сорвал с себя и скомкал в руках пасхальную кипу:
– Слушай сюда! Это что же выходит? Если я возьму сейчас пару супчиков, то мне не хватит моего месячного жалования в МУРе? А за то, чтобы покрошить в них мацы мне придётся добавить ещё все свои талоны на усиленное питание? Это, по-твоему, нормальное явление? Нет, обнаглел «твой» Фукс («Чево, интересно, он «мой», он шо мене родственник», – это так подумал Шапиро, но не сказал). Я лично из него теперь его собственные потрашки повытаскиваю и сварю с их супчик с лучком да с укропчиком!
Он вежливо подозвал официантку:
– Позови-ка нам, милая, Семёна Соломоновича.
– Вечером будет, – грубо отозвалась вульгарная официантка и тут же ушла, вертя задом, окончательно взбесив умирающего совсем с другого голоду Жегловича. («По-моему, у Фукса проститутки в дневное время подрабатывают официантками, или наоборот», – подумал Шапиро, но не сказал).
– Значится так! Сегодня, стало быть, вечером устраиваем здесь, в «Астории», засаду…. Нет, облаву! Я сказал! Я ему покажу 520 рублей порция, накормлю его супчиком!
– Да с потрошками! – радостно подхватил идею Шапиро.
– Да с потрошками! – подтвердил Жеглович…
Вечером того же дня Фукс зашёл в свой ресторан и увидел, что один из столиков занимает «прижимистая компания» из «Отвального отдела» МУРа полным составом. Уже одно это ему не понравилось. Чутьё подсказывало Фуксу, что это ой как нехорошо. Он тут же вышел, чтобы переобуться в тапочки, но бдительные МУРовцы повскакали из-за стола и, выбежав вслед за ним, обступили его и далеко не интеллигентно начали орать такое – не приведи господь. В пылу «дискуссии» еврей Жеглович даже обозвал его «жидовской мордой»! Фукс был ранен этими словами в самоё сердце, упал от предынфарктного состояния и очнулся уже в КПЗ.
Фуксу не давали кушать два, а то и все три часа подряд (еврейские штуки!), а при его диабэте – это просто катастрофа. После чего он таки не вынес и, за кусочек пятничной халы со сливочным маслом, написал продиктованную капитаном Жегловичем записку для Пархатого, назвал телефон связной Софочки, а также хазы, явки и удививший всех пароль, на котором я остановлюсь чуть ниже.
Оставалась сущая ерунда: внедрится в банду и устроить там такой гвалт, какой способна поднять только моя драгоценная тётя Фира, увидев, что я опять положил в тарелку на обеденном столе свои грязные носки. Но в каком виде внедрится? Варианта два: в виде проститутки или в виде клиента. Первый исключался. Нет, любая женщина с Петровки, 38 с удовольствием смогла бы сыграть роль проститутки без всякой репетиции, но проблема была именно в том, что женщин там как раз таки и не было. Попадались, конеЧно, проститутки, но всё больше «политические» и, опять же, совершенно мужского полу.
Второй вариант тоже исключался – ну что может узнать об банде клиент за отпущенные ему полчаса, лёжа на кровати и рассуждая о смысле жизни в объятьях знойной женщины? Или чем они там ещё занимаются? И потом: Вы знаете сколько стоило это удовольствие? Правильно рассуждаете, только не надо при этом так грубо выражаться…. Я же смею Вас поправить, что даже намного больше, чем Вы сейчас определили: за полчаса блаженства – месячная зарплата капитана милиции. А кто потом будет кормить его семью? Кобзон? Сам же МУР финансировать это предприятие категорически отказался, ибо желающих стать бесплатно по партийной линии клиентом борделя было бы такое большинство, что дай им волю – в пять минут разорили бы и сам МУР, и всю его недоношенную бюстгальтерию…
– И чево вы мне делаете дыру в голове? – поинтересовался Жеглович на очередном партсобрании МУРа. – Шо у нас ни у кого не найдётся пятнадцатикопеечной монетки, чтобы позвонить этой Софочке и договориться об встрече?
– В банду не соваться, – проговорил вдруг проснувшийся начальник МУРа с редкой для русского человека фамилией – Рабинович, но тут же снова уснул.
– Это ему что-то примерещилось во сне, – шепотом объяснил поведение шефа Жеглович, – предлагаю, пусть Шапиро позвонит и договорится. Верю, он всё сделает, как следует быть…
– Алло, Софочка, – произнёс Шапиро в трубку блудливым голосом, – я вам от Фукса весточку притаранил.
– Лучше б ты «притаранил» от Фукса пару килограммов мацы!
– Будет тебе и маца, маманька. Ну, покедова!
Однако на стрелку пришла не какая-то там Софочка, а лично Элла Сердобольная. И Шапиро, моментально «поехавший» с этой женщины, сразу забыл все инструкции Жегловича и, простонав, непонятно к кому обращаясь: «Какая фемина! Женюсь, Остап Ибрагимович, вставлю себе золотые зубы и женюсь» сел, не задумываясь, с Эллочкой в предложенный ею авто.
Автомобиль же Жегловича, бросившийся было в погоню, и, видимо, так же как Шапиро, обалдевший от Эллы Сердобольной, тут же заглох. Навсегда…
Да, вот ещё что. На счёт моего обещания рассказать об пароле, на шо я намекал выше. Как бы Вы мне сейчас не дурили голову, а работа в «Отвальном отделе» МУРа, равно как и в банде «Шварц кац», иногда-таки требовала конспирации. Поэтому и те и другие придумали для себя пароль. Но проблема в том, что все евреи, даже инакомыслящие, мыслят в итоге одинаково. Вот и получилось, что две эти разные уважаемые организации выдумали абсолютно одинаковый пароль:
Вопрос: « Так что, в следующем году в Иерусалиме?»
Ответ: «Об изменить место встречи не может быть и речи!»
Именно поэтому мой роман так и назывался. Вот Вам ещё одно доказательство, что эти Вайнера мене обчистили и, выражаясь фигурально, оставили стоять посреди улицы в залатанных трусах средь бела дня! Интересно, конеЧно, как сумеет выкрутиться Говорухин, когда ему прижмут мои ребятки. Почему он так странно назвал свой фильм – идите, спросите у его самого. Только пусть не крутит мне мозги, что по какой-то невпопад брошенной, да и не совсем такой фразе ихнего Жеглова? Я, конеЧно, глухо извиняюсь, но в таком разе название это, как говорят русские, явно вытянуто за уши белыми нитками, а фраза эта идёт туда так, как огромные белые пуговицы чёрному пасхальному лапсердаку! И кабы я не знал, откуда всё это взялось, для меня лично, это тоже была бы ещё одна загадка природы…
ГЛАВА 2-ая (последняя)
НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ОБРЕЗАНИЕ ПО МЕТОДУ
СЕРДОБОЛЬНОЙ
В кабинете начальника МУРа Ивана Петровича Рабиновича кроме Жегловича присутствовали ещё два безмолвных еврея: на тумбочке стоял бюст Карла Маркса, а на стене висел портрет одноглазого Моше Даяна под которым, видимо для конспирации, было написано – «Михаил Кутузов».
Окончание следует