Жизнь от всего становится лучше.
Посидеть на берегу реки, пожечь костер, погладить по голове собаку. Посмотреть на маленьких детей в разноцветных куртках. Их водит мимо моего дома воспитательница, и когда она тормозит первые пары, то задние начинают подтягиваться, набегая. Получается смешная гусеница.
Больше ничего не хочу. И мечтать не хочу, мечты изматывают.
А выходит так.
Утром рвется шнурок на ботинке. В самый неподходящий момент, через десять минут надо быть на остановке, чтобы успеть на автобус. Рвется в самом неудобном месте, на выходе из окольцованного отверстия. Вынимаю, связываю, зашнуровываю по-новой и бегу. Опаздываю на шесть минут, автобус ушел. Беру такси, при въезде на мост попадаем в тугую пробку. Стоим тридцать две минуты, все попытки дозвониться до ждущих меня людей тщетны, я вне зоны связи. По приезду выясняется, что денег расплатиться не хватает. Занимаю сотку у охранника. Влетаю в офис, руководство смотрит на меня с тяжелым недоумением:
-- Ты опоздал на сорок пять минут.
И еще:
-- Так дела не делаются.
Я здесь на плохом счету и это справедливо. В прошлом году отказался завизировать пару гнусных бумажек, переводящих стрелки с нас, исполнителей, на ни в чем не повинного заказчика. Обошлись без меня. Заказчик попал на приличные деньги.
-- Зайди к Ивану Ивановичу – говорит руководство о еще более высоком руководстве.
-- Кхм-кхм… Будем расставаться, – решает высокое руководство – напиши «по собственному желанию». Не обостряй.
Я пишу заявление и думаю, что виноват сам. За шнурками надо следить и вовремя менять. Деньги в портмоне хранить в достаточном количестве для форс-мажорных обстоятельств. Начальству не перечить.
Возвращаюсь домой, решая по дороге, как преподнести жене веселую новость о моем увольнении. Но она меня опережает:
-- Я ухожу.
-- Слушай, сейчас не…
-- Я не шучу – в глазах собираются слезы.
-- Вот так просто? Ухожу и все?
-- Ничего не «просто», если я не уйду сейчас, то перестану себя уважать.
-- Но…
Дальше говорить бесполезно, жена хватает сумку и хлопает дверью.
Я иду на кухню, сажусь на стул и думаю, что виноват сам. За женой надо следить, уделять много внимания и заботы, дарить шоколадные конфеты, а не целыми днями пропадать на работе.
Звонит телефон.
-- Да – отвечаю я.
-- Слышал новость? – спрашивает мой приятель еще со школьной скамьи Вася.
-- Какую?
-- Серегу закрыли.
Серега мой лучший и единственный друг.
-- То есть как? – задаю я идиотский вопрос.
-- Как всех – разумно говорит Вася – года четыре корячиться. Реально.
Я закуриваю и вспоминаю древний анекдот про разнополосную жизнь, сегодня – черная, завтра – белая. Понимаешь? Понимаю, только та и была белая. Потом думаю, что виноват сам. Последнее время, совершенно не интересовался, чем занимается друг. Весь был погружен в собственные заботы. А за другом надо следить.
Не могу оставаться дома и выхожу погулять. В ближайшем магазине беру бутылку водки и колбасную нарезку. Пристраиваюсь за углом на деревянном ящике, из ниоткуда появляется субъект самого непрезентабельного вида:
-- Налей пятьдесят грамм, а то умру – протягивает свой стакан.
Наливаю.
Запах от субъекта, я вас умоляю.
-- Ну, будем – мужик выпивает и закусывает колбаской.
-- Ага – я поднимаю стаканчик, но выпить не успеваю.
-- Распиваем? – интересуется молодой и красивый сержант.
-- Начальник… – начинает мужик.
-- С тобой вообще разговора нет. – Парирует сержант и просит напарника – вызывай машину.
В отделении еще один полицейский приказывает вынуть из ботинок связанные узелком шнурки, сдать мобильник и снять крестик с шеи.
-- Не, этого в вытрезвитель – останавливает его «мой» сержант.
-- Их же закрыли – я проявляю знание предмета.
-- Будешь умничать, поедешь в спецприемник – радуется сержант – на пятнадцать суток.
-- Сколько? – спрашиваю я.
Он врубается с ходу:
-- Пятерку.
-- Иди на ***.
Сержант бьет меня кулаком выше уха. Я падаю.
Лежу в «обезьяннике» на скамейке и думаю, что виноват сам. За «базаром» надо следить, а водку пить дома, не на улице. Интересно, куда подевался собутыльник.
-- Але, – интересуется полицейский, приказывавший вынуть шнурки – успокоился?
Я молчу, нет желания разговаривать.
-- Ладно, выходи и вали отсюда.
Мобильник отдать он забывает.
-- А телефон?
-- Что ты сказал? – это уже какая-то баба в погонах.
Когда прихожу домой, то свет в коридоре не загорается. Я несколько раз щелкаю выключателями в комнате, ванной и кухне. Электричества нет. Выглядываю в окно, дом напротив темен как порочная душа. Снимаю трубку городского телефона, гудок отсутствует. Думаю, что сам виноват. Закрутился и забыл заплатить. Умываюсь в темноте и ложусь спать. Голова от сержантского удара болит. Только засыпаю, как в окно моей квартиры на первом этаже раздается стук, ночью больше всего похожий на начало апокалипсиса. Подскакиваю с бешено колотящимся сердцем, подхожу к окошку.
-- Папа, это я, – говорит мой сынок – открой дверь.
Автоматически включаю свет в комнате, горит.
Нажимаю на кнопку домофона.
Через пару минут сын стоит в коридоре:
-- Привет, я только что приехал. Набираю-набираю, а ты не слышишь.
Он обнимает меня.
А я думаю, что сам виноват.