В детстве Вера, Надежда и Любовь являются содержанием жизни. С годами они превращаются в слова, несущие информацию, но утратившие смысл. И хотя приходит их мать София – Мудрость по-нашему, но служит она порой лишь утешением по утраченному.
Ну что особенного было в моем послевоенном северном детстве, вначале не очень сытом и совсем не комфортном – с керосиновыми лампами, угарными печками, очередями за мукой и валенками. С родителями, работавшими с утра до вечера за маленькую зарплату и верящими всему, что пишут в газетах и говорят по радио.
Но ребенок смотрит на мир позитивно и не требует от него слишком много. К тому же у него нет культа денег, отсутствует ирония, переходящая в глумление и цинизм, переходящий в «смердяковщину» и предательство. Детство уже само по себе счастье.
Или, по крайней мере, ожидание его. Но счастья ожидали тогда не только дети.
После того как на войне убили много миллионов молодых парней и сильных мужчин, все, кроме изувеченных и тяжело раненых, хотели жить долго и радостно. У страны, вернувшейся со смертельной страды, когда, по словам одного из фронтовиков, «что ни бой – так нет дивизии», хватило сил на воскресение и даже на невероятный рывок к звездам.
Но Родину предали, и мой космический народ, подобно Икару низвергся с небес в бездну. Я в начале 80-х годов сказал своим приятелям: «Вот уйдут фронтовики на пенсию и всё рухнет». Так и произошло. Накаркал. Того Отечества уже нет, а мы всё еще живем и пьем свою чашу позора. И делаем это иногда с удовольствием, радуясь свободе. Но свободен только Бог. А мы сходим со сцены без славы, без чести так и не поняв, зачем жили.
Через два года после моего рождения в 1949-м на экраны страны вышел великий фильм «Кубанские казаки», исполненный оптимизма и пафоса созидания. В его финале среди бескрайнего поля сходятся отовсюду те, кто его вспахал и засеял. Радостные и усталые, они собираются в большую группу, идут плечом к плечу и приветливо машут нам – их детям и внукам, отъезжающим в светлое будущее. Это наши отцы и матери, прошедшие через огонь и поднявшие из пепла свою отчизну, прощаются с нами. Сильные и добрые, они глядят из полувекового далёка на обанкротившихся потомков и поют песню победителей.
В который уже раз, видя этот поистине бессмертный народный эпос, я, скрывая за усмешкой подступающие слезы, смотрю на дорогие и любимые лица, с бессильным желанием оживить тени прошлого. Но только одна милосердная память может вернуть
мне потерянный Рай, находившийся на заре жизни в городе Ханты-Мансийске.