Водитель Петров через зеркало в кабине осмотрел салон троллейбуса. Кондуктор Вера в это время смотрелась в маленькое зеркальце и подкрашивала губы. Закончив, она спрятала губную помаду и зеркало в кондукторскую сумку, подняла глаза и встретилась взглядом с Петровым, он подмигнул: «Ну что, работаем?» Вера утвердительно кивнула, посмотрела на номер первого билета, прикидывая, через сколько номеров будет счастливый. Петров посмотрев на часы, прикинул время обеденного перерыва. Диспетчер по выпуску на линию как Гагарин махнул рукой: «Поехали!» и синий троллейбус выехал из ворот депо.
В салоне троллейбуса было прохладно, но, рано встающее летнее солнце, через ветви деревьев тут же взяло его на прицел, с тем, чтобы к вечеру отпустить от себя разогретого как мартеновскую печь.
Вера прогоняла сонливость, готовясь к первым пассажирам. Петров прогонял сонливость, готовясь к первым пешеходам, на все же остальное он реагировал спокойно: у него своя крайняя полоса, почти как по рельсам.
На первой остановке Петров включил магнитофон и приятным женским голосом пророкотал из динамика в салоне: «Уважаемые пассажиры! Вас приветствует троллейбусное управление». Вера к этому добавила: «Предъявите, пожалуйста, проездные документы и оплатите проезд». Ну, вот теперь рабочий день действительно начался – Вера двинулась по салону с протянутой рукой. «Предъявите» и «оплатите» звучало, конечно, не так восторженно, как у женщины из динамика, у той каждый раз, как первый раз и главное – в никуда. Вере, от заученности фразы и монотонности собственного голоса, становилось иногда даже не по себе, тогда допускались вариации что-то вроде «Добрый день», после чего, так и подмывало сказать: «Командир и экипаж приветствуют вас на борту…» Что там еще стюардессы обычно говорят. Правда у тех все услуги уже заранее в кассе оплачены и, ходят они не с сумкой, как кенгуру, а с подносом, но ведь тоже ходят. И вход в кабину, в случае чего, тоже обязаны грудью прикрыть, только к пассажирам так интимно, как Вера в часы «пик», не прижимаются.
Утренняя прохлада была приятна, хотя по всем приметам ясно, что день будет жарким, а пассажиры потными и расслабленными. Время отпусков – люди отдыхают, тратят деньги, в Центр города и на рынок едут умиротворённо-благодушные с осознанием собственной значимости: «Я вам не поросячий хвостик какой-то». А причина та же, что у шукшинского Прокудина из «Калины красной» - «деньги ляжку жгут». На обратном пути благодушие куда-то исчезало, и человеческая натура давала о себе знать: места уже друг другу не уступали, начиналась борьба за место «под солнцем» с взаимными упрёками в молодости и в старости. А что, собственно говоря, изменилось? Кошельки похудели и на место собственной значимости пришла тихая паника: как дальше жить? А засунуть себе свои желания… Веру всегда раздражал жёлтый троллейбус с рекламной надписью «Долгое воздержание от покупок вредно для вашего здоровья!» с приглашением заглянуть туда-то и туда-то. То ли дело надпись на родном синем – «Нас знает вся Европа», приглашение в фирменный магазин тоже присутствовало, но главное было «вся Европа», у Верки грудь распирало от гордости, как от хрущевского «Мы вам покажем кузькину мать».
- Предъявите, пожалуйста, проездные, оплатите проезд.
- У меня удостоверение, - откликается сознательный пассажир.
- Очень хорошо. Я должна его видеть, а не слышать о нем, - призывает Вера к ещё большей сознательности.
- Юноша, не машите проездным билетом как флажком, предъявите чётко,- ласково делается замечание.
На задней площадке тихое упрямство, и Вера начинает «политинформацию»:
- В 47-ом году за неоплаченный проезд давали от 2-х до 5-ти лет, - так это или нет, Вера точно не знает, но где-то слышала. Пассажиры притихли, задумавшись. Сработало! Совесть пассажира лучший контролёр!
После трёх кругов по маршруту – обед, после обеда - жара. Спасают открытые окна и люки, да, ещё если Петров разгонится, ну в смысле - с ветерком.
Разморённые жарой пассажиры молчат. В полной тишине двое переговариваются исключительно матом, судя по теме – студенты, и поставленная преподавателем тройка вместо ожидаемой пятёрки – это большой п…ец. Со стипендией теперь тоже п…ец. Пассажиров начинает раздражать этот разбор полётов с большими и малыми п…цами.
- Молодые люди, не выражайтесь, пожалуйста, вы не одни.
«Разбор полётов» прекращён. Троллейбус останавливается на красный свет светофора, рядом встаёт сверкающий джип, из него ломится музыка, а в боковое окно – крутое, толстенное лицо, при этом поглядывает на троллейбус снисходительно снизу вверх так, как будто сверху вниз.
- Вот это еб…о! – не удержался один из студентов.
- В окно не влезает, - сочувственно соглашается другой.
Троллейбус дружно взрывается хохотом, прощая студентам всю их ненормативную лексику оптом. Загорается зеленый свет, и смеющийся синий троллейбус разъезжается на перекрёстке с иномаркой.
«А вот и наша благонравная супруга», - в троллейбус по-хозяйски входит жена водителя Петрова. Вера, взглянув в зеркало в кабине водителя, заметила, что тот затих и напрягся. Так, сейчас жинка начнет расспрашивать Верку про жизнь вообще и про ход выполнения плана по выручке в частности. На самом деле петровскую жену больше интересовало второе, за «выполнение» её Петрову премию давали. Народный контроль в действии! И полиция нравов одновременно. Во как! А если кто-нибудь из старых знакомых, сто лет невиденных, вдруг в троллейбусе на Верку натыкался, так у тех на лице сразу жалость к ней горемычной читалась. А какие же еще чувства должен вызывать человек с протянутой рукой, это же вам не человек с ружьем, а церковная паперть какая-то. Паперть не паперть, а экран соревнования между сменами, висящий в диспетчерской никто не отменял пока.
Вера, держась за верхние поручни, как обезьяна за лианы, идет по салону. Можно, конечно, не держась пройти, но техника безопасности обязывает – держись. Существует правило и на тот случай, как себя с пьяным пассажиром вести: а никак, разворачивайся и уходи, если не хочешь в лоб получить.
В троллейбус нетвердо вошел молодой мужчина. «Здоровый бык» - отметила про себя Вера: «почему один и без охраны, главное – без - машины? Состояние нестояния». «Бык» плюхнулся на сидение, расставив руки локтями на колени и подперев кулаками голову. «Стрелка, наверное ,неудачно прошла».
- Молодой человек, предъявите, пожалуйста, проездной.
- Чево? – голова негодующе поднялась и мутные глаза угрожающе посмотрели на Верку, - Какую я тебе предъяву должен?
- Я попросила показать Ваш проездной, - быстро исправляет Вера свою ошибку, исключая феню.
Рука «быка» потянулась в карман и оттуда показалась пачка денег:
- На, возьми сколько хочешь.
Вера, оторвав билет, проследила, чтобы пачка вернулась на место.
- Слушай, поймай мне такси, - уже более миролюбиво попросил «бык».
- Сейчас будет остановка, рядом стоянка такси.
Когда мужчина вышел из троллейбуса так же нетвердо, как и вошёл, Вера подумала: «Совсем, видно, рамки попутались. Скоро пассажиров до дома под белы ручки провожать будем».
Вот и еще три круга отъездили. Второй обед. Во время обеда, как всегда, на скамейке – разговоры за жизнь.
- Какой у нас сегодня план?
- Нормальный. Выполнимый.
- Это начальству он кажется нормальным. Я уже фамилию свою забыла. Один табельный номер только и помню. Ну как у зеков, ей богу.
- Кто везёт, тот и возит. Не нравится, уходи.
- Холода наступят, уйду.
- А некоторые тысячу за билет протягивают и ухмыляются, мол, денег у тебя на сдачу не наберётся. Ой, милый, лучше бы ты десять рублей наскрёб, а то сейчас всю дорогу эту сдачу пересчитывать будешь.
- Ну, первый пошёл, - к диспетчерской подкатил желтый троллейбус, за ним – в цветочках («детский»), следующий Веркин – синий.
Самое паршивое – это когда на дороге пробка. Пассажиры начинают ерзать и вздыхать: « А чего стоим-то?» Саня, отъехав от остановки, остановил троллейбус, впереди стояла фура, да так широко расставилась, что троллейбусу её не объехать – штанги не хватит. Время шло, а водитель «Камаза» не появлялся. Встали еще два троллейбуса.
- Может он тут сутки стоять будет.
- Ну, метров десять я на тяге протяну, дальше толкнуть и штанга встанет, - предлагает Саня, - пока техпомощь придет, тут весь маршрут остановится.
Решили толкать. Кто-то в добровольцы вызвался, кто-то пешком пошел, а те, которые положенные восемь мест обычно занимают, те с обочины смотреть остались.
- Сань, ты актера Бондарчука знаешь?
- Ну.
- Он тут как-то по телевизору сказал, что нет у них героев врачей, учителей, водителей троллейбусов. Ну чем ты у нас не герой. Тебе за «Камаз» премия полагается.
- Угу, догонят и добавят.
Рабочий день почти заканчивался. Женщина с маленьким ребенком попросила купленный билет отдать малышу, а тот серьезно нахмурив лоб, долго на него смотрел, сжимая в кулачке, и по-детски определяя важность бумажки за которую мама заплатила денежки. Видимо было решено, что важность первостепенная, и билет сразу же был отправлен в рот. Приветливо улыбнувшись, Вера направилась в конец салона. «Твою мать, - выругалась она про себя, почувствовав неприятный запах – «не успела оказаться в нужном месте в нужное время. На заднем сидении устроился бомж и справиться с ним без помощи Сани Вера не смогла бы. На конечной остановке, Саня надев рукавицы, и сунув рукавицы Вере, недовольно ворчал, по поводу того, куда смотрела.
- А ты куда смотрел? Не мог дверь вовремя закрыть?
Они бережно берут спящего бомжа под руки и «выносят» из троллейбуса, усаживая на скамейку:
- Извини, дядя, тебе же всё равно на какой остановке выходить, а нам домой надо.
- Мам, устала?
- Устала?
- Да бросай ты свой троллейбус.
- Не-а, нравится.