Как обычно Таня заступила на смену. Впереди было двадцать четыре часа. Работу эту нельзя было выполнить как –то сразу, рывком, штурмом ради последующих часов покоя, она была все двадцать четыре часа, потому что Таня работала на автозаправочной станции. От одной только мысли, что впереди сутки, становилось невесело. Потом наступят два выходных дня, но сутки без нормального сна их просто проглотят. Возвращаясь утром домой, она опустошенно пила чай, потом тяжело засыпала. Так проходил « отсыпной». Его даже выходным назвать нельзя было. Так себе дрёмная тянучесть какая-то. На следующий день, как только он начинался – все мысли вперемежку с домашними были снова о работе. Но, не смотря ни на что, работа нравилась. Таня была романтиком. Она любила дорогу...
Раздался телефонный звонок, он был похож на слабый человеческий чих.
- Бензин есть? – спросила трубка, хотя то, что она спросила, можно было только по колебанию мембраны догадаться.
- Есть. Всякий есть! – крикнула Таня.
Бензин был. А вот связи нормальной не было.
Пришла Старшая. Рассказала о новостях, которые привезла с Нефтебазы.
- Да, Тань, слышь, тут указание строгое: «Посторонних в помещение автозаправочной станции не пускать. Участились случаи разбойных нападений». Поняла?
- Угу, - мотнула головой Таня, - Машка прибежит. Ребенка покормить можно будет?
- Корми, а то она у тебя как шланг худая. А с глазом-то у тебя что?
- Нарывает.
- Давай плюну.
- Не-е. Я знаю другой способ.
- Ну-ну, лечись.
Старшая ушла. Таня посмотрела на себя в зеркало, подумала:
«Ну и королева бензоколонки». Глаз совсем заплыл. Ладно, приступим к лечению. Включила электрическую плитку в комнате отдыха, достала кружку, а из сумки бутылку водки. Вскоре комната отдыха заполнилась её горячим запахом. Так, теперь её, родную, горячую, надо прикладывать к глазу каждые пятнадцать минут. Часа через три как рукой снимет. Что и проверено было на собственном опыте однажды в жизни в день выпускного по случаю окончания школы.
Количество машин на заправке было обычное, для каждого времени суток – своё. На « всё про всё» при заправке машины минут пять уходило. На глаза Тане попалась лежащая газета с кроссвордом. «Женщина, продающая провизию и вино в армии? «Маркитантка. А по вертикали: «Опора для двигателя внутреннего сгорания?» Таня нахмурила лоб. Ладно, сейчас у кого-нибудь спросим.
В окно постучали.
- Татьяна привет! Как дела?
- Ну, ты, же знаешь у кого дела, а чё тогда спрашивать. Деньги давай.
Опора для двигателя внутреннего сгорания? Ответ не принят. Таня посмотрела на деньги, которые получила от водителя, потом в окно на машину и колонку, у которой та стояла, затем на таблицу цен, быстро набрала цифры на пульте. Так же быстро счетчик на колонке сбрасывал старое и начинал отсчитывать новое.
По телевизору – новости на первом канале. В Дубоссарах неспокойно. Неспокойно – не то слово. Если люди бросают дом и бегут, то обстановку просто неспокойной уже назвать трудно. «Бежать. А если бы пришлось бежать мне, то куда? К ближним и дальним родственникам?»
Телевизор стоял рядом, диктор смотрел прямо в глаза, но всё то, о чём он говорил, казалось, происходило где-то далеко-далеко, и было невозможно. «Ну у нас не Дубоссары. Да, но всех, у кого охотничьи ружья в райотдел, говорят, вызывали», - подумала Таня, держа у глаза водочный компресс. «Фу, гадость какая. Как её люди пьют? Нюхать противно».
- Девушка, машину можно заправить?
- Можно. Деньги утром стулья вечером.
Глаз к обеду стал нормальным. А в Дубоссарах обстановка оставалась прежней. «Далеко ли можно «убежать», если взять время, которое прошло с начала смены», - размышляла Таня.
В обеденном перерыве была своя прелесть. Всё, что было за окном, казалось, просто переставало существовать. В окно выставлялась табличка «ОБЕД», что значило в переводе с русского на русский: «Оставь надежды всяк…» .Можно было просто лежать и думать о чем - нибудь высоком,, короче тупить наедине с собой. Вот тут никакой требовательный стук в окно, никакое молящее «пожалуйста» не могли помочь тем, которые вечно куда-то спешили.
Опять чихнул телефон.
- Бензин есть?!
- Есть! Не кричи, слышу!
Бензин был всегда, перебоев не было. Это было странно в то время, когда постоянного в стране уже ничего не было. Может быть потому, что в области был свой нефтеперерабатывающий завод, а может быть, благодаря стараниям Директора Нефтебазы. Это был сухощавый старик, говорили, что ему лет восемьдесят, но работал он как человек старой закалки, без перебоев, и не допускал перебоев в работе своего хозяйства. Люди работали, получали зарплату и премии тоже. Парадокс был в том, что это постоянное наличие бензина, вещества, мягко говоря, опасного в смысле горючего, вселяло даже какую-то уверенность в завтрашнем дне. « У нас не Дубоссары», - снова подумалось Тане.
После обеда приехал бензовоз. Резервуары пополнились. Водитель зашел с накладными, попросил воды. Вид был такой, что казалось от жары и от дороги задымиться готов сам и без машины.
- Ну что, теперь назад пылить? – протягивая кружку с водой, улыбаясь, спросила Таня.
- Ой, слушай, не дави на больную мозоль. Когда уж асфальт-то до вас до конца проложат. А то, как к вам ехать, так…- сплюнул. Допив воду, поинтересовался:
- Сама-то как здесь дышишь?
- Так у меня кондиционер.
- У меня тоже в окно хорошо дует.
- Оно и видно, что дует, все лицо в пыли, только глаза блестят.
Автозаправочная станция №…,на которой Таня работала, была для частного транспорта, то есть «за наличные» - начали такие появляться вместе с кооперативами. Старая заправка со старым пультом и кабинетом с табличкой «Старший оператор АЗС», находилась метрах в тридцати, там «хождении имели» советские талоны.
Для своих машин Таня даже особые категории придумала: «местные», «транзит» и «мафия». «Местным» от жизни немного было нужно – через день со своими рублем пятидесятью копейками появлялись снова, они почему-то больше чем на 1р.50 коп. никогда не заправлялись. «Транзит».Эти заправлялись основательно, не спеша, расспрашивали о дороге, а из окна машины непременно выглядывала жена и почему-то непременно толстая и еще одна деталь – деньги на бензин конечно же из её кошелька, а то как-же, пойди попробуй отобрать, подальше положишь…, если что – она же грудью
на свой кошелек ляжет и визг поднимет. «Мафия». Эти, как правило, с коммерческим грузом, например, с самопальным «Акдамом».
Таня любила дорогу, она была романтиком. Из всех окон автозаправочной станции Таня любила боковое, то, в которое была видна не просто дорога, а «убегающая» дорога, глядя в него, Таня провожала машины взглядом, пока они не скрывались за поворотом. Особенно нравилось смотреть, когда зимой на дорогу мягко падал снег.
День, наконец, дополз до вечера. «Опора для двигателя внутреннего сгорания», - вспомнился кроссворд, но ответа по-прежнему не было. Как там Мальчиш-Кибальчиш говорил: «Нам бы только день простоять, да ночь продержаться». Телевизор обещал сначала проделки Эстер, потом проделки Вирджинии, вот так двадцать четыре часа в сутки они там в другой заграничной жизни проделками и занимаются. Героические прямо таки скажем женщины, джуз есть, туалетная бумага есть, Анкл бенс есть и много еще всякого такого, что нашим и не снилось, а они все равно скандалят. Вот чего у них в головах нет, так это международного положения. «А мы о чем думаем? О том, что лишь бы не было войны. Лишь бы не было…» - Таня вспомнила разговор со Старшей утром о разбойных нападениях, но тут же отогнала эту мысль, в помещении заправки было безопасно - решётки на окнах, занавески плотные, замки крепкие – всё это скрывало её беспомощность.
Стемнело. Таня включила настольную лампу и уличное освещение. Иногда эти уличные фонари казались ей маяком в море, может быть, этот свет в ночи для кого-то единственно главным может быть. Проснулся сверчок, похоже, он тоже исправно нёс свою службу. Недалеко от заправки останавливались на ночлег транзитные «КАМАЗы». «Странные мужчины. Разве я смогу им чем-нибудь помочь? У меня даже связь не работает».
Стрелка часов сделала последний рывок, завершая круг. Полночь. Таня покрутила ручку радиоприёмника, откуда-то «прорвался» Высоцкий:
И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою.
«А если всё-таки война, - подумала Таня, - что бы я делала?
Наверное, как наша старая учительница по домоводству, на коленях вытаскивала бы раненых из окопов и всю войну мечтала об одном – просушить сапоги. А дед на это однажды сказал: «Таня, зачем война, и зачем ты – на коленях».
На экране телевизора диктор Миткова с информацией на этот час. В это время суток она выглядела безупречно. В Дубоссарах всё по-прежнему… За окном заправки была тишина, но временная. Следующий поток машин можно было ждать часа в три ночи. А пока можно спокойно попить чайку и даже вздремнуть. Чайник на плитке дал о себе знать, он издал звук похожий на тяжёлый вздох. Телевизор, чайник, да ещё сверчок нарушали всю тишину этого мирка.
Как бы стараясь напомнить о себе, подал голос «больной» телефон, звякнул безнадёжно, так, на всякий случай. И, не надеясь на то, что чей-то голос всё-таки может быть услышан, Таня машинально подняла трубку, одновременно с этим отдергивая оконную занавеску и бросая взгляд в окно…МАМА!!! Оцепенение длилось секунду. Дыхание начало работать не на вдох, а на выдох, и на выдохе она прошептала: «Не-ет». Рядом с первой колонкой разгорался «ЗИЛ-131». Сердце начало работать, как включённый секундомер, и в такт с ним в голове забилась одна мысль в одно слово: «Быстрее, быстрее, быстрее».Таня бросилась ко входу и сразу почувствовала, что плохо слушаются ноги, как в том сне, когда нужно бежать, бежишь, а оказывается, что всё время остаёшься на одном месте.
В распахнутую дверь, навстречу Тане, бросился мужчина, его мысль работала в два такта: «Давай быстрее!» Вбежав, он схватил два огнетушителя и бросился снова к машине. Всё, что теперь оставалось сделать ей самой - вытащить большой огнетушитель, тяжёлый и неповоротливый, она почувствовала своё бессилие, но мысль «быстрее» оказалась сильней физической невозможности. Когда же Таня, наконец, вытащила его, то колени сами потянулись к земле, тяжело дыша, она на секунду опустилась на них, раскачиваясь в такт дыхания.
Казалось, что прошло всё отпущенное последнее в этой жизни время на то, чтобы ещё дышать и его не хватит на то, чтобы бежать от этого места. Куда?! Вокруг всё пропитано бензином. Некуда… Бесполезно…
Теперь их было трое, никто ничего не говорил, но каждый судорожно думал о том, будет или не будет взрыв. «Сейчас взлетим, сейчас взлетим, сейчас взлетим», - пульсировали виски. «Лишь бы до бензобака не дошёл» - услышала Таня. А если..., то…на это не нужны минуты, на это даже секунды не нужны, и так всё ясно.
Пламя становилось ниже, исчезало, и его место занимал дым. Но ощущение опасности не проходило, хотелось залить эту машину « по самую крышу», наконец услышала: «Всё!» Это было, как команда для возвращения в ту жизнь, название которой «обычная смена». И жизнь дальше, и смена, и… деньги в кассе!
Втащили пустые огнетушители. Таня закрыла двери, присела в комнате отдыха, тупо уставившись на чайник, который за всё это время на старой плитке даже закипеть не успел, а только натружено начал вздыхать. Поколебавшись, она подошла к пульту, включила микрофон и сказала: «Заходите, чай попьём».
Пока мужчины мыли руки, Таня рассмотрела, что одному на вид – шестьдесят, другому – тридцать. Вообще-то она всегда с трудом определяла возраст людей, как и самих людей, иногда «хороший» оказывался «никаким» и, наоборот, но чтобы это понять, всегда требовалось время или особые обстоятельства.
Сидели молча в комнате отдыха, каждый пребывал в себе, приходил в себя.
- Ну, так что случилось? – рассеянно нарушила молчание Таня.
- Машина старая, её списать давно пора, начали подъезжать, она и загорелась, хотели в сторону быстро свернуть, да ограждение помешало, - объяснил пожилой.
- Груз есть?
- Есть .Особо «секретный» - парфюмерия.
- Что, целый «ЗИЛ» парфюмерии? Вот это да! Ну, теперь любимый город может спать спокойно, - пошутила Таня, а потом добавила серьезнее:
- Вообще-то не положено, да случай не тот. Может водки? У меня тут осталось от компресса.
- Можно, - ответил «старик».
За что пить – всем было ясно без слов. Выпили молча. Закурили.
- Это не водка, - сказал «молодой».
- А что? – испуганно спросила Таня.
- Спирт.
- Плохо?
- Хорошо разбавлен. Лучше не бывает, - молодой расплылся в блаженной улыбке.
- А-а, у нас чего только в магазин не завезут, пойди, разберись, - пояснила Таня, тоже улыбнувшись, но уже своим мыслям, она вдруг вспомнила фразу из «Мастера и Маргариты»: «Помилуйте, королева… разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»
Пожилой затянулся сигаретой и после паузы сказал:
- Всё. Доездился. На пенсию пора списывать. Всю жизнь за баранкой таксистом, а в армии на «Студебекере» служил. Вот это машина!
- Хорошая, - поддержала Таня, - дед мой на ней с Монголии начиная – до Кенигсберга дошёл во время войны боеприпасы возил. Как фильм о войне начинал смотреть, так постоянно курить выбегал. Машину хвалил и Сталина.
Помолчали. В этом молчании каждый осознавал: то, что произошло с ними был возможный КОНЕЦ. Таня неожиданно угадав мысли произнесла:
- Вы думали о том, что это мог быть конец. Нет, не мог. У нас не Дубоссары.
Мужчины улыбнулись. Пережитое объединяло их, а пережитым был как раз тот самый миг между прошлым и…
Вопреки всем «писанным инструкциям» Таня сказала: «Ладно, мужики, вы ещё не скоро довезёте свою парфюмерию. Отдохните». Она закрыла за собой дверь комнаты отдыха и села за пульт. У первой колонки стоял ЗИЛ с раскрытым капотом, наехавший на заграждение, как будто хотел вырваться, но не смог, так обессилев и замер.
Пульт привычно светился нулями. Таня положила голову на скрещенные на столе руки, закрыла глаза и ясно увидела тот огонь, картинка повторялась снова и снова…
… В окно постучали. «Девушка, машину можно заправить?» И пульт привычно начал отсчитывать литры того самого невзорвавшегося бензина. До конца смены оставалось ещё два часа. Скорее себе, чем кому-либо она тихо скомандовала: «Рота! Подъем!» А потом уже громче:
РОТА! ПОДЪЁМ!