Это порядний отрывок моего романа. Если хочете поймат интригу, начните с первой части.
Когда мои усталые глаза встретили новое утро, я не знал, что принесет мне грядущий день.
Красивая развязка моей дерзкой авантюры до какой-то степени успокоила меня. Но, с другой стороны, начала нарастать новая незнакомая тревога. Я ворвался так внезапно в жизнь этих двух молодых девушек и так резко изменил ее, что начал чувствовать себя ответственным за все, что предстояло с ними случиться. Труднее всего мне было решить, как безболезненно отдалиться от них, чтобы не мешать самостоятельному пути, который им предстоял. Я знал, что это должно произойти плавно, но снова дорога была неизвестна мне.
Я как раз обдумывал возможные варианты, когда телефон зазвонил.
– Мне даже не хочется думать, что я могу не увидеть тебя сегодня... Потому что кто скажет мне, как красивы мои черные глаза?.. И кто спросит мое тело, хочет ли оно ласки?.. Ты же не будешь таким жестоким?.. И, к тому же, мне хочется поделиться с тобой одной тайной... Ты ведь придешь?..
– Разумеется, малышка моя.
Первая попытка отдаления была неуспешной.
Когда я снова вошел в холл, где случилось так много знаменательных событий, мои милые девочки набросились на меня с такими сердечными поцелуями, как будто мы не виделись целый месяц.
Я вздрогнул, осознав, что на этот раз не принес цветы, но они вообще не заметили этого.
Мы попытались снова сесть за знакомый столик, но сейчас это выглядело странно, потому что мы не могли не дотрагиваться друг до друга. Внезапно легкое тельце подпрыгнуло, встало на столик и оттуда прыгнуло прямо мне на колени.
– Я не могу смотреть на тебя так издалека. Позволь мне остаться здесь, – и соблазнительно прикоснулась ко мне своими сочными губами.
– Хотите, я угадаю, что случилось здесь вчера или вы мне сами расскажете?
– Моя маленькая сестренка была слишком робкой, но мои чувства были так обостренны, что я начинаю серьезно пугаться, хватит ли мне одного любовника или придется искать и запасного игрока. Пока она прикасалась ко мне, я постоянно представляла себе, как ты проникаешь в мое жаждущее тело, и это невероятно возбуждало меня. Только затих первый оргазм, и я почувствовала, что мое тело готово к следующему, но я не разрешила ему быть таким жадным. Я не хочу думать, что будет дальше.
– А ты, Малыш, что хотела рассказать мне?
– Я не уверена... Помнишь, как в первый день речь зашла о том, как кто-то ранил меня? Я думаю, что раз я так люблю тебя, нужно тебе рассказать.
Я была уже в последнем классе гимназии, но у меня еще не было друга. Были мальчики, которые мне нравились, но я совсем не ожидала, что кто-нибудь захочет быть моим другом. Ведь я была тем гадким утенком, который весь день корпит над учебниками. У меня был ужасный физический недуг – я была единственной девственной девочкой в классе, и все знали об этом.
Как-то раз мы пошли на дискотеку. Гулянка была совсем нормальной. До тех пор, пока ко мне не подошел мальчик из соседнего класса. Все девочки были от него без ума. У него была слава большого юбочника. И вдруг этот парень подошел ко мне и пригласил станцевать под какую-то медленную песню. Он сильно прижимал меня к себе, а я не сопротивлялась, потому что боялась, что принц может уйти, и гадкий утенок снова останется один. Пока мы танцевали, он шептал мне на ухо слова, которые никто до этого не говорил мне. Я сразу влюбилась по уши. Мы провели вместе весь вечер, а когда он проводил меня до дома, он внезапно наклонился и поцеловал меня. Он был очень искусный в этих вещах, а я – совсем неопытная. Мое сердце чуть не выскочило из груди. А затем я не сомкнула глаз всю ночь.
В следующие дни каждую перемену я старалась встретить его в коридоре, и немела каждый раз, когда он заговаривал со мной.
Неделю спустя он пригласил меня на день рождения какого-то его друга. Родители парня уехали, и теперь весь дом был в нашем распоряжении. Впервые тогда я попробовала немножко алкоголя. Больше половины гостей уже были пьяными, когда он отвел меня в одну из спален.
Я не знала, что делать. После нескольких страстных поцелуев он начал ощупывать мою грудь, и я вся дрожала от этого незнакомого прикосновения. Я не посмела сопротивляться, пока он снимал с меня одежду, потому что боялась его потерять, а и была любопытной, что еще может пережить мое тело. Я осталась только в трусиках, которые ревниво оберегала. Когда он в первый раз сжал губами мою грудь, я еле сдержалась, чтобы не закричать от удовольствия. Он проводил руками по моему худому телу и наполнял его незнакомыми ощущениями. Я замерла, когда почувствовала натиск его руки между своими бедрами. Это было так волнующе, что я колебалась, не сделать ли тот шаг, который мои одноклассницы давно сделали. Но когда я увидела, что он снимает брюки и направляется ко мне, я испугалась. «Прошу тебя, не надо, – попросила его я, – я не готова. Давай не сейчас. Прошу тебя! Обещаю, что я буду твоей, но не сейчас». Натиск ослабился, и он отошел от меня, тяжело дыша. «Хорошо. Ты завтра придешь ко мне домой?». «Приду». Мое обещание успокоило его. Я была так беспомощна, что не могла бы ничем ему помешат.
Когда на следующий день я снова пришла в школу, одна подруга остановила меня и сказала: «Я поняла, что твой друг сегодня выиграет пари». «Какое пари?». «Он заключил пари, что поимеет последнюю девственную девочку в классе». «Что-о-о?, – не могла поверить я. – Но он говорил, как любит меня...».
– Ты очень хорошая, наивная маленькая дурочка. Он никогда не влюблялся ни в одну девочку. Только хвастается, как много он забил... Ты следующая.
Я онемела... Я не могла поверить, что это происходит...
Потом несколько недель я не переставала плакать...
И я превратилась снова в прежнего гадкого утенка... Пока меня не нашел ты!.. Теперь понимаешь, что ты сделал для меня и почему я так люблю тебя?
Я так счастлива и свободна сейчас. Потому что ты заметил несколько дней назад в том автобусе черные глаза того гадкого утенка... И превратил его в лебедя...
Даже мои однокурсники сегодня заметили это. Даже не было необходимости объяснять им, что произошло.
И нежное тельце прижалось ко мне, а сочные губы бродили по моему лицу, чтобы отметить конец еще одной тайны.
А мудрые голубые глаза наблюдали за нами немножко смущенно.
– Эй, влюбленные... Вы очень красивы... И так хорошо, что все между нами развивается по самому лучшему сценарию... Как в сказке – вот, приходит Принц и пробуждает двух спящих красавиц... И жили они долго и счастливо...
С этими словами она подошла к нам.
– Вы, кажется, забыли, что нас трое. Найдется одно свободное колено и для меня?
И собрались снова три влюбленных тела. Встретились снова счастливые губы двух девушек. Счастливые люди постоянно ищут губы друг друга. А потом и свои тела. Вздрогнуло сочное тело на моем колене, пробужденное прикосновением этих жаждущих губ, и начало прижиматься к нему странными движениями. Эти движения стали еще недвусмысленней, когда моя рука коснулась наготы под тонкой кофточкой и начала ее исследовать. Так внезапно зажглось проснувшееся желание, что только миг спустя ее голое тело лежало на столике в ожидании скорее быть взорванным нашими прикосновениями. Близость с этой бурной страстью была невероятно возбуждающей, но я знал, что сегодня я могу дотрагиваться до него только рукой, которая на этот раз дрожала. Мы оба наклонились над прекрасным телом, не менее возбужденные, чем оно, и лихорадочными движениями губ и рук заставили его всего через минуту взорваться криком в мощной конвульсии. Наши руки лежали на еще дрожащем теле, и их движения понемногу успокаивались.
Через миг глаза открылись, полные мягкого, влажного света...
– Я вижу небо твоими глазами... И смотрю через них глубоко в твое взволнованное сердце... Они так красивы и прозрачны сейчас... Так нас потрясло твое откровенное переживание... Мы слились с тобой в один общий оргазм... Это так красиво и чисто... Как прекрасное тело, которое сейчас блестит перед нами всем своим изяществом... Мне кажется, что если сейчас я прикоснусь к нему губами, я почувствую сладость нектара, оставшегося на нем... Я даже чувствую, как через мои глаза течет в меня сладостная нега, которой полно оно... Ты прекрасна!
– Я начинаю немного беспокоиться о ней. Она становится все более чувствительной, и я не знаю, как она будет удовлетворять эту бурную жажду. Очень красиво то, что она ощущает, но я боюсь, что постоянная мысль об этом помешает ей. Надеюсь, что ты не сгоришь в пожаре, который несешь в себе. В то же самое время мне хочется когда-нибудь почувствовать что-то такое сильное, как то, что ты пережила минуту назад.
– Когда мое тело отдохнет, – повернулась она ко мне, – ты ведь поможешь и ему ощутить это прекрасное нечто?.. Я только об этом и думаю...
– Конечно, малышка моя! Но сейчас несколько дней вам придется пожить без меня. Мне нужно решать другие проблемы.
– О-о... Мне будет очень трудно. Но, с другой стороны, это хорошо, потому что я буду очень жаждущей, когда ты придешь снова.
В это время белое сочное тело поднялось со стола и счастливо и соблазнительно потянулось. По его бедрам стекался сладкий сок.
– Осторожно! Потому что я не смогу ждать тебя так долго. Не забывай, что теперь ты – главный пожарный. Не оставляй меня сгореть.
Было хорошо, что провожали меня со смехом эти влюбленные девочки. Так я буду спокойней, пока меня не будет.
Работа, которую мне нужно было сделать, не была такой срочной, но мне нужно было оторваться на немного от этой среды, полной такой любви и необычайных волнений. Мне казалось, что и я могу сгореть в ее пожаре. Я хотел остаться один, чтобы попытаться думать трезво и оценить бурные события, которые вторглись в мою жизнь в последние несколько дней.
Эти события оторвали меня от мира, в котором я по-детски радовался каждому дню. Вобрался этот прекрасный мир в четыре влюбленных глаза и в два прекрасных ненасытных тела. Наполнился этот мир нежными словами любви, которые я никогда до тех пор не произносил. Взрывался этот мир от прикосновений, которые никогда до тех пор я не находил даже в своем самом развинченном эротическом воображении.
Так наполнял этот влюбленный мир все мое существо, что я не хотел ничего больше. Такое божественное совершенство струило из каждого мига нашего общения, что мне хотелось навсегда остаться погруженным в него, забыв обо всех земных проблемах. Наконец-то я дошел до состояния, о котором мечтал всю жизнь и о котором, вероятно, все земные люди мечтают. «Если можно быть просто влюбленными, опьяненными вечным влечением... Если можно, как птицы – свободными... Если можно быть только влюбленными...».
Моя самая красивая мечта была реальностью. Чего еще я мог хотеть?
С очень сильной болью я покидал этот совершенный мир любви, чтобы снова ступить на землю.
Но странно, мои чувства не смутились возвращения в мир нормальных людей. Сейчас мое полное любви существо стократно сильнее воспринимало все земные радости. Мне казалось, что глаза, которые я встречаю сейчас, намного влюбленнее, чем раньше. А все потому, что я отправлял им откровенные послания моего влюбленного сердца, и они с радостью отвечали мне, думая, что в них причина этого любовного зова.
А это было не так.
Просто сейчас я еще сильнее любил весь этот прекрасный мир.
Как только я спустился на землю, первым моим делом было связаться с владельцем дачи, на которой мне нужно было сделать какое-то каменное панно. Это было одним из самых моих приятных занятий, и сейчас я с любопытством ехал смотреть, что именно нужно было сделать. Я ехал на машине по живописной горной дороге, утонувшей в зелени.
Владелец был молодым человеком, который руководил прибыльной компанией. Его супруга, энергичная молодая дама, имела хорошее эстетическое чутье, и мы сразу понравились друг другу. Мы уточнили, что необходимо сделать, и мой уставший от любовных переживаний мозг сейчас с удовольствием занялся поиском необычных решений пространств и форм. Я понемногу спускался на землю.
Во дворе дачи было несколько деревянных бунгало, в которых владелец встречал своих гостей. Я разместился удобно, но не думал сразу начинать работу. А и в Софию не спешил возвращаться, потому что знал, что не смогу не поддаться искушению.
Я как раз думал об искушении, когда тонкий голосок прозвучал в трубке: «Мне очень трудно без тебя. В прошедшие дни я жила ожиданием твоей близости. Сейчас я вижу, как мне трудно жить, не ожидая тебя... Мне немного грустно... Но ты не беспокойся... Занимайся своими делами».
– Маленькая моя! Еще и я не вернулся на землю от того головокружительного переживания, но стараюсь приспособиться. А ты только сейчас поймешь, как красиво то ожидание, заряженное желанием. Потому что именно это страстное желание заряжает красотой миг, когда это желание взорвется. Жажда – это очень красивое беспокойство. Ты же помнишь, что я обещал зарядить вас беспокойством? Значит, я хорошо справился со своей задачей.
Снова зазвучал звонкий смех где-то там на другом конце:
– Чувствуешь, как я целую телефон? Я знаю, что ты почувствовал тепло моих губ... И ты, как я, тоже в ожидании.
Разговор прекратился, а я снова перенесся в те мгновенья неповторимых переживаний, и снова мой мозг отказал работать в направлении, в котором я его толкал.
Я вздрогнул от голоса добродушного на вид человека среднего возраста:
– Привет! Я Орфи . Меня все так называют, потому что я люблю петь. Обращайся ко мне, если что-то потребуется.
Вечером он пригласил меня в свое бунгало на домашнюю ракию и несколько видов закусок. Я никогда не пил серьезно, но он точно справлялся хорошо. Всего через час мы уже чувствовали себя друзьями. Мы узнали многое о жизни друг друга, и нашли много общего в своей житейской философии. Мы говорили о вере в Бога и об очаровании природы. Горы Родопы , в которых он жил, воспитали в нем глубокую чувствительность и поэтичность.
Неожиданно, не говоря ни слова, он запел. Запел те неповторимые родопские песни, которые могут потрясти и самое черствое сердце. А наши сердца не были зачерствевшими. Пел, завороженный, этот житель гор, а из глаз его капали слезы, зародившиеся в самых потайных уголках чувствительного ко всем земным радостям сердца.
Увидев заструившиеся и из моих глаз слезы, встал этот настоящий болгарин и обнял меня.
– Ты мой брат!
И заплакал детскими слезами на моем плече.
Плакали двое суровых мужчин, как дети, потрясенные глубиной откровения, которое может родиться только между двумя близкими душами, способными чувствовать себя счастливыми и от самых маленьких житейских радостей.
Во второй раз за несколько дней я переживал одни из самых неповторимых волнений в своей жизни, но на этот раз они были порождены внезапной глубиной мужской дружбы.
Сжалось горло моего нового друга от волнения, и сейчас он не мог проронить ни слова, а только понемногу отпивал из рюмки.
Погружается в такие моменты человек в свои самые тайные душевные глубины, и разрушаются пласты давно таимых чувств, не успевших всплыть до этого момента на поверхность. Потому что только откровение может их разрушить. И близость с Богом.
Вот это чувствовали сейчас наши взволнованные мужские сердца – слияние с Богом. С тем самым Богом, который в эти дни так щедро простер свою десницу надо мной и наполнял неспокойное сердце мое новыми и новыми волнениями. Кидал меня Бог в такие крайности, не жалея меня. А мое сердце металось в этом море ощущений, не боясь, что в любую минуту может выскочить из груди. Потому что вряд ли существует большее счастье, чем то, чтобы твое сердце взорвалось именно тогда, когда оно больше всего преисполнено любви! И когда оно ближе всего к Богу, который так часто в эти дни смотрел на меня своими зелеными глазами. Глазами, увлажненными от умиления перед счастьем, которое я испытывал и за которое я не переставал благодарить Ему.
Мы отпивали в молчании крепкий напиток, а когда мне пришло время уходить, этот настоящий болгарин обнял своего нового друга и сказал:
– Спасибо тебе, брат! – и его глаза снова наполнились слезами.
11
Когда я уже возвращался в свое бунгало, телефон неожиданно зазвонил.
– Почему не спишь, маленькая моя? Уже так поздно...
– Я не могу заснуть. Я постоянно представляю, как ты очаровываешь другие черные глаза и как обладаешь чьим-то телом, опытнее моего. Так по-другому звучит сейчас твой голос. Я знаю, ты уже сделал это.
– Не бойся, Малыш! Я просто встретил друга. Поэтому я так взволнован. Потому что человек не каждый день встречает друзей. Спокойной ночи, маленькая моя.
Я вернулся в бунгало и приготовился ко сну. Впервые за много дней я засыпал не с мыслью о возбуждающей наготе молодых тел, а о том невероятном, чистом духе, который несет мой народ. Дух, который не успели морально разложить бесчисленные превратности его судьбы.
Утро следующего дня выглядело очень свежим среди нарядной зелени, которая пышно росла везде в этом маленьком софийском селе. Среди шума столичной жизни я забыл, как волнующа утренняя песня птиц, которые сегодня спешили поздравить меня и пожелать мне еще одного волнующего дня в моей краткой земной жизни.
Мой новый друг встал рано и с нетерпением ждал меня, чтобы преподнести мне утренний кофе. Мы не разговаривали о волнующем вечере, а деловым тоном готовились к успешному трудовому дню.
Я всегда волнуюсь, когда начинаю новую работу. Для меня это не просто какой-то труд. Это часть моего пути к бессмертию. Я чувствовал себя удовлетворенный тем, что делал. Когда-то я написал: «Везде, где я пройду, след моей руки заметен. И не успеет лютая зима мой след стереть навеки...».
И вот, стою я сегодня перед очередной стеной, чтобы превратить ее в памятник. Мой друг смотрел на меня с интересом и думал, как мне помочь, но потом понял, что это невозможно. Я снова остался один перед очередной стеной. Я знал, что сегодня не только ловко будут работать мои руки. Когда я стоял перед стеной, я чувствовал себя сосредоточенным, и тогда рождались мои наилучшие идеи. Я ожидал, что сегодняшний день будет особо успешным, потому что мое чувствительное воображение сейчас было заряжено невероятными эмоциями с последних дней.
Еще не отшумело волнение с предыдущего вечера, которое принесло мне соприкосновение с богатым духом этого настоящего болгарина. По внешнему виду он ничем не отличался от остальных моих соотечественников. Даже выглядел немного смущенным, и ничего в его внешнем виде не выдавало богатство его душевного мира. Я спрашивал себя, сколько таких болгар идут по нашей земле уставшие, не имея возможности раскрыть свою чувствительную душевность.
И начало там, перед навеки возведенной стеной раздаваться во мне:
Уставшие, грустные братья мои
Идут по священной земле, по прекрасной.
Сгибается, стонет земля и дрожит
Под уставшими их ногами...
Тревожно и щедро над этой страной
Грустит усталое солнце и светит
И плачет об этой земле,
Родившей так много предателей
И столько много поэтов...
Звон телефона заставил меня вздрогнуть, и рассеял грустные мысли:
– Ты же знаешь, что я не могу не думать о тебе. Я пытаюсь рассеиваться повседневными заботами, но мысли все время возвращается к переживаниям, которые ты мне дал. Мне нравится, что есть так много красивых вещей, о которых я могу вспоминать.
– Я надеюсь, что вы не скучаете вечером с твоей страстной подружкой.
– О, с ней мне никогда не может быть скучно. Она сильно изменилась после этих незабываемых дней. Она говорит меньше, а вечером она просто неудержима. Мне нравится пробуждать так легко воспламеняемые страсти и затем успокаивать их. Это очень волнующее занятие. Только она немножко сердится, что я не разрешаю ей прикасаться ко мне. А все потому, что хочу, чтобы мое тело было очень жаждущим, когда придешь ты... Оно, кажется, уже отдохнуло... Ты же не заставишь меня ждать еще долго?
– Я скоро приду, маленькая моя. И я заряжен ожиданием и любопытен почувствовать волнения твоего жаждущего тела, когда раскрою его.
– О, не говори так, потому что я начинаю увлажняться, – прозвучал звонкий голос в трубке, а потом она прекратила разговор.
Наступило обеденное время. Мой друг, у которого иначе не было ангажементов, позаботился о каком-то скромном меню. Когда мы отобедали, он заговорил.
– Моя жена все время ругает меня: «Какой же ты мужчина, если плачешь, как ребенок? Стыдно!». Не может она понять, из какой глубины поднимаются мои слезы, и как болезненно счастлив я, когда могу поплакать... Вот, ты меня понял... Поэтому так взволнован и счастлив был я вчера. Потому что мог откровенно поплакать.
– Мы с тобой, Орфи, из тех людей, которые никогда не вырастут. Так и умрем – детьми. Не могут остальные понять, как мы счастливы от того, что успели остаться детьми. Когда ученики спросили Христа: «Учитель, какими лучше всего быть?», Он им ответил: «Хорошо иметь холодный разум, но еще важнее иметь доброе сердце. Но лучше всего нести душу ребенка». Вот, видишь? Мы – хорошие ученики Христа, потому что все еще несем души детей. И именно поэтому мы так радуемся миру, потому что смотрим на него глазами детей. И поэтому мы так счастливы. И поэтому мы так близко к Богу. И поэтому Бог простирает свою десницу и защищает нас. Потому что мы – дети.
Пока я говорил эти слова, я знал, что блокнот мне снова понадобится. И начало снова будет звучать из тех странных душевных глубин:
Ребенок жив во мне еще.
В душе моей навеки остается.
Во сне тревожном ночью
В груди моей ребенка сердце бьется.
Бывает, что ребенок плачет горько,
От радости он иногда кричит.
Бывает, что на веках утомленных
Блестят еще ребячие слезы.
Дитя во мне еще живое,
Иногда дитя во мне грустит
Дитя, я знаю, не уходит,
Пока мой земний путь не отшумит.
Я не знал, кому благодарить за этот день, в который мой взволнованный дух рождал такие красивые откровения.
О, я очень хорошо знал, что стоит за моей спиной Тот, кто шепчет мне в ухо. И сливается со мной Тот, который располагает моей жизнью... Все становится на свои места.
Пока я общался с магией камня, во мне зазвучала мелодия на стихи, которые только что осенили меня. Я думал, как обрадую своего нового друга, когда спою ему эту только что родившуюся песню. Мне хотелось поцеловать с благодарностью камень, перед которым с волнением рождались мои самые красивые мысли... И который помогал мне находить путь к бессмертию... «И камень, тронутый рукой, уж завтра памятником будет, став частью вечности стены...». Я прикасался к камню и снова и снова повторял: «Я очень счастливый человек. Спасибо тебе, Господи!».
День клонился к вечеру, и Орфи с охотой накрывал на стол. Сейчас трапеза была обильнее вчерашней. Но до того как сесть за стол, тот далекий голосок предупредил меня:
– Смотри с кем ты ляжешь этой ночью, потому что я хочу, когда ты вернешься, чтобы и ты был таким жаждущим, как я. Мне кажется, что мое тело готово принять тебя снова. Хочешь приехать завтра вечером?
– Может быть... Я постараюсь...
– О, нет! Я хочу знать с точностью. Чтобы считать в ожидании часы. Чтобы становилось с каждым часом мое тело все влажнее! Чтобы было оно счастливым в ожидании еще задолго до момента того красивого взрыва, который ты мне принесешь... Видишь, я учусь говорить красиво, почти как ты. Потому что я полна любви... Как ты...
– Хорошо, маленькая моя! Завтра вечером я буду у тебя.
– Ура-а! Я очень рада. Я начинаю дрожать от ожидания еще сейчас. И не переутомляйся. Потому что я нуждаюсь в здоровом и сильном мужчине. Я шучу, разумеется. С моим маленьким робким телом ты можешь справиться и не будучи очень сильным. Может быть, важнее быть терпеливым... Потому что оно так робко и неопытно... Я буду очень долго целовать телефон после нашего разговора... Доброго вечера!
– И тебе, Малыш...
Мне понадобилось несколько минут, чтобы успокоить свое взволнованное тело, и лишь тогда я сел за стол.
– Кажется, кто-то очень заботится о тебе...
– Да, это так. Мы вроде пытаемся быть в мире с Богом. Вроде пытаемся избегать Греха, но он все преследует нас, и в какой-то момент ты говоришь себе: «Я устал бежать. Я остановлюсь отдохнуть от этого вечного бегства». И Грех застигает тебя в виде прекрасных глаз и не менее прекрасного маленького тела. И тогда ты говоришь себе: «Хорошо, что я перестал бежать. Иначе этот прекрасный грех не застиг бы меня». Но когда страсти успокоятся, начинаешь думать, как смыть грех, который тебя постиг.
Но явно Орфи был намного опытнее меня в этом, потому что он мудро объяснил мне:
– Я нашел решение. После каждого прегрешения иду в ванную и смываю грех. Потом я готов начать все снова.
Он говорил совсем серьезно и явно применял много раз эту житейскую мудрость.
– Есть здесь одна учительница-вдова – молодая, красивая, длинноногая – просто невероятная. Ее муж погиб в аварии. А она боится, что люди начнут о ней говорить. И вот из-за нее мне приходится идти очень часто в ванную.
Мы подняли рюмки, и отпили обжигающей жидкости.
– Есть и еще один момент, – сказал я, – который заставляет Бога прощать нам легко прегрешения. То, что мы все еще чувствуем себя детьми и по-детски умеем радоваться жизни. Так, как ты живешь в своем мире неповторимой родопской песни, так живу я в мире слов. Появились сегодня новые слова в моем блокноте, и к этим словам появилась мелодия. «Ребенок жив во мне еще. В душе моей навеки остается...», – запел я.
Широко раскрылись в удивлении глаза этого невероятного уроженца Родоп. Никогда он не предполагал, что такое может произойти прямо на его глазах. Наполнялись они все больше с каждым мигом слезами, и в какой-то момент он подошел ко мне: «Давай обниму тебя, брат!». Я почувствовал у себя на лице его обросшую мокрую щеку.
– Я никогда не предполагал, что кто-нибудь может взволновать меня так. Спасибо тебе! Потому что в первый раз я чувствую себя так счастливым, что ребенок и во мне еще жив. До сих пор я стыдился этого... Я сейчас вижу, что это приближает меня к Богу, в которого я так горячо верю... Спой мне еще!
– У каждого есть своя молитва. Хочешь услышать мою? Несколько месяцев назад я представил свою первую поэтическую книгу, и тогда с моими друзьями мы спели:
Руку мою подкрепляй ты, Господи,
Руку хрупкой подкрепляй.
И жизнь такую дай мне, Господи,
Чтобы ничего не боялся.
И к перу я чуть прикасался,
Мне радостный стих нашептай.
А сердце станет ли раной,
Согрей его, песней небесной.
Руку мою подкрепляй ты, Господи,
Чтоб камень поднял я тяжелый.
И чтоб, возвратившись из похода,
Головку ребенка погладил я с любовью.
Спасибо за боли вчерашнюю,
спасибо за все Тебе, Господи.
Спасибо, что любишь меня, Ты, грешного,
И за слезу в глазах моих соленую.
Пока я пел песню, Орфи набрал какой-то номер, сказал несколько слов и положил телефон на стол. Когда я кончил петь, он снова взял телефон:
– Вот, это мой друг, о котором я рассказывал тебе сегодня. Ты когда приедешь, чтобы я познакомил тебя с ним?
Затем он повернулся ко мне:
– Послезавтра я познакомлю тебя с моей подругой. Увидишь, какая она невероятная женщина.
Мы поговорили еще немножко о женщинах, попели, и я поспешил лечь спать, потому что меня ждал трудный и интересный день.
Утром мы выпили кофе, и я поспешил снова к стене. И снова начал искать камень. И прозвучало в моей голове:
Всю жизни я камень искал,
И тепло и нежно я трогал,
Касался я каждый день пламенно,
А камня еще не нашел...
Выбираю каждый день камень я –
То желтый, то белый, то черный.
Плечом я каждый день поднимаю,
А камня еще не нашел...
Я почувствовал боль, когда написал эти слова. Потому что мне было совсем ясно, когда я найду его.
Мысль о камне в моей беспокойной голове сменилась ожиданием приближающегося вечера, который обещал быть полным сильных эмоций. Я знал, что два милых существа в этот момент ожидают его с еще большим волнением.