- Что?! – ухмыляясь, спросила она в пустоту, - да, я была у мужчины. В конце концов, я взрослая, красивая женщина.
Таська с размаху уселась в кресло, начала стягивать с себя демисезонные сапоги.
- Чего молчишь? Информацию перевариваешь?
- Чего тут скажешь, дочка, - раздался не то женский голос, не то шелест тяжелых шелковых штор, что надувались как паруса, периодически пропуская апрельский ветерок, - да, взрослая ты. Только повторяется все.
Таисья освободилась от кашемированного пальто. Вышла в махонькую, как шкатулочку, прихожую. Повесила и расставила одежду и обувь. Направилась на кухню, также маленькую. Встанешь посередине, расправишь руки как крылья, и достанешь стены.
Налила стакан воды. Вернулась в единственную в квартире комнату, где прошли ее детство и юность. Сначала, с бабушкой и мамой. Затем, только с мамой. А теперь – одна.
Отхлебнула. Поставила стакан на старинный, видавший многие поколенья, резной секретер. Вновь уселась в то же кресло.
- Да, мама, повторяется. Тебя воспитала бабушка. Ты – меня. И что? Ну, была я у мужчины. Не впервой. Люблю его! – с вызовом проговорила она.
Девушка взяла с того же секретера рамку с фотографией матери. Разглядела. В очередной раз. Каштановые волосы, зеленые глаза с поволокой. Красота женщин в этой семье передавалась из поколения в поколение. И судьба.
- Дурочка! Все повторяется. Бросит он тебя. Мытарствовать заставит. Да и не только тебя, но и дитя твоего тоже. С малолетства дочь твоя будет знать, что такое нехватка денег. Будет видеть, как несчастные женщины, твои клиентки, будут приходить к тебе. Кому погадать, кому приворожить. Копейки с них собирать будешь, силы свои растрачивать.
Таисья зажгла ночник. Смеркалось. Поставила рамку на место. Открыла дверь на балкон. Рассохлась. И балкон уже – страшный. Хорошо, что завтра работники придут. Поменяют все. На свеженькое. Тогда, летом, можно будет и в остальной квартире ремонт сделать. К рождению ребенка. Надо.
- Не нагнетай обстановку, ма! Что ж мне, из-за семейного проклятия, всю жизнь одной коротать?
- Да уж лучше одной, чем так, - прошелестели ободранные местами обои.
- Чего ж ты сама меня родила, коль мудрость из всех щелей лезет? – она закрыла балкон, стало прохладно.
- Твоя бабушка настояла. А потом, материнский инстинкт взыграл.
Таисья отключила светильник и зажгла свечи. Взяла карты «таро». Раскинула. Ухмыльнулась. Посмотрела в глаза матери на фотографии:
- Что ж ты говоришь такое, а? Никуда он от меня не денется.
- Как знаешь, - рассердились листы тетради на секретере, только все равно это произойдет. И дочь родишь, и невзгоды познаешь!..
Потухли свечи от нового порыва ветра из открытой форточки. В маленькой квадратной комнате стало темно. И холодно. Свежо от весеннего воздуха. Ее сморил сон.
Там, в мире грез, ее встретила бабушка. Обняла внучку. Благословила. Они плыли на облаке по синему-синему небу. Тасе во сне было легко и спокойно. Душа, как сосуд, наполнялась счастьем.
Она проснулась, как только первая птица взмахнула крылом над ее балконом, предвещая восход солнца. Огненный шар разлился красным маревом на горизонте. Степенно, величаво-медленно, он поднимался вверх, собирая опрокинутую акварель с небесного холста.
«Хороший день», - подумала девушка, - «потому, что снилась бабушка. Она поможет. Она была сильной».
- Проснулась, доченька? – засвистел чайник на газовой конфорке.
- Проснулась, ма, проснулась.
- Будто бы, не собираешься, сегодня никуда, - звякнули чашка с блюдцем, - а работа?
- У меня отгул, - со вздохом ответила дочь.
- А, коли, любит тебя твой, чего его в дом не приведешь?
- Тебе его сюда приведешь, как же! – съязвила Таисья, - начнешь с ним беседы вести, он и сбежит!
- А я о чем? – посыпался сахар в чай.
- Так, это ж ты его прогонишь. Сам, без твоего вмешательства, и шагу от меня не сделает!
- Ну-ну, ну-ну, - забренчала ложка о стенки чашки.
Легкий завтрак перекочевал в ее желудок. Оделась по-быстрому, чтоб не слышать ворчания матери, и выскочила за дверь.
Там, во дворе ее ждал любимый мужчина. Поцеловал при встрече. Взял под руку. Повел в сторону улицы.
Тася обернулась. В знакомых с детства окнах мелькнула тень. «Подглядывает», - мелькнуло в голове молодой женщины, - «неймется все».
Вернулась она к вечеру. И не одна. А с ним. Он ходил, осматривал каждый угол. Качал головой. А потом, пробасил:
- Нет, моя хорошая. В этой квартире мы жить не будем. Да и в моей, тоже. Обменяем, на большую площадь, да в другом районе.
Мужчина вышел на балкон, покурить.
- Что значит, обменяем?! – хлопнула за ним балконная дверь, так и не отремонтированная.
- То и значит. Просчиталась ты, мама. Не бросит меня Антон. Женимся мы, в следующем месяце.
- Как это, как это, - захлопали надувшиеся ветром шторы.
- Как нормальные люди. И жить мы будем замечательно. И не придется мне подрабатывать гаданием. Не нужны мне твои карты! А еще, - она посмотрела на фото матери, у нас ребенок будет. И, вопреки твоим страшным прогнозам, сын!
Наполненная шумом маленькая «хрущевка» затихла. Ничего не шелестело, не стучало и не хлопало больше. Ветер не врывался в окно, не играл занавесками.
Фотография в рамке поблекла. Расплылась. Вместо образа цветущей женщины остался лист. Обычной, засвеченной фотобумаги.