"Первоначальное название города, существовавшего на месте современного Ташкента, и окружавшей его местности — Шаш-тепа или Чач-тепа. На языках иранской языковой группы, к которой относится и диалект согдийского языка, на котором говорило древнее население города, шаш-тепа означает "шесть холмов".
Среди местных жителей долины Чирчика существует легенда, что крепости, давшие дальнейшее развитие городам-государствам в долине Чирчика, на месте современных или существовавших в недалеком прошлом населенных пунктов — Ташкента, Ниязбека, Наная и Пскема, заложили воины Александра Македонского (Искандера Зулькарнайна).
После завоевания в VIII веке территории Средей Азии арабами Чач как и некоторые другие города-государства долины Чирчика был полностью разрушен. Пришельцы-арабы не могли правильно произносить название «Чач», так как в их языке не было звука «ч», и название плодородной долины Чирчика они исказили в слово «аш-Шаш». После разрушения на своем прежнем месте город восстановлен не был. Новый город, позднее получивший название Ташкент был основан в IX веке в нескольких километрах западнее прежнего места расположения крепости Чач.
Позднее слово «Шашкент» трансформировалось в слово «Ташкент», что в переводе на русский язык означает «Каменный город».
ВИКИПЕДИЯ.
-----------
"Есть на Востоке добрый город в кольце садов, в кольце огней
Он по особенному дорог бескрайней Родине моей
Он весело и чернооко глядит со смуглого чела
Сияй Ташкент – звезда Востока – столица дружбы и тепла!"
Из песни АЛЬБЕРТА АСАДУЛЛИНА.
---------------
В Ташкент мы приехали в начале апреля. Но до этого еще была дорога, путешествие из-под Тамбова в столицу Узбекистана и одновременно – центр ТуркВО, Туркестанского военного округа, южные воздушные ворота СССР.
Когда точно уезжали из «учебки» в Пушкарях, я не помню. В военном билете у меня есть записи о зачислении в в/ч 21868 курсантом, рядовым 25.11.70 и исключении из части 06.04.71.
Когда для нашего курса «учебки» пришло время «микродембеля», все, конечно, волновались, переживали-гадали – куда, в какие части нас направят. Меня, как почти отличника учебы, хотя этот вопрос тоже интересовал, но я был всё же убежден, что в совсем уж плохое место не попаду. В день подписания приказа об окончании учебы меня и еще четверых курсантов вызвали в штаб и сообщили, что мы командой едем в Ташкент, в распоряжение штаба авиации ТуркВО, откуда нас уже распределят по строевым частям. «В пути команду по приказу возглавляет младший сержант Петин», - так было нам сказано. На следующий день нужно было оформлять проездные документы и закрывать все курсантские дела, побегать с обходным листом и получить новое парадное обмундирование (тогда как раз вводилась новая форма: вместо гимнастерки и шаровар с сапогами для солдат - китель и брюки с ботинками, рубашка с галстуком).
Откозыряв, мы вернулись в казарму. А я еще, кроме общих курсантских дел, решил еще одно сделать – воздать «по заслугам» своему замкомвзвода, сержанту Шакирову (кажется, такая его фамилия). Ведь после присвоения мне сержантского звания я мог «разобраться» с ним на равных, не рискуя попасть в дисциплинарный батальон. Кстати, об этом времени многие знали и думали, и всегда среди курсантов велись разговоры о том, чтобы отомстить в короткий период «микродембеля» особо ретивым «штатным» сержантам «учебки» за какие-то обиды.
Я должен был отомстить за то, что «мой» сержант порвал письмо от Тамрико, которое я получил и положил в карман гимнастерки, не успев его распечатать и прочитать. Только положил, а тут команда на построение, очередная поверка, проверка внешнего вида и прочее. В карманах ничего лишнего иметь не полагалось, а письмо как раз и относилось к категории «лишнего».
Шакиров мало того, что порвал письмо, так еще и потоптал его сапогами, видимо, что-то вымещая на нем по отношению ко мне…
К тому времени я уже успел освоить в своих занятиях борьбой несколько приемов и ударов и мог вступить в схватку даже с сержантами…
Драка, до крови, остервенелая, произошла вечером, у туалета, во время оправки взвода перед отбоем. О том, что произошло, было доложено по начальству. Последовали оргвыводы…
Утром на построении на батальонном плацу был зачитан приказ об окончании учебы всеми курсантами и еще – о присвоении званий. Потом – приказ командира об изменении общего приказа и лишении меня звания младшего сержанта. При этом было сказано, что приказ о направлении в Ташкент не отменяется и не изменяется, поскольку уже зарегистрирован в Министерстве обороны. Остаюсь я и начальником команды курсантов, отправляющихся в ТуркВО…
Опечатанный пакет с приказом и сопроводительный лист были мне вручены под расписку, и мы, сержанты под началом рядового, отправились в путь…
В Саратове, во время пересадки, произошел смешной казус. Мы, ожидая поезда, решили погулять поблизости от вокзала. А чтоб вы знали, передвигаться солдаты в группе могут только строем, с «подачей четких команд и отданием чести старшим по званию». Вышли, идем, конечно, кто как, вертим головами, чтобы вовремя узреть патруль, не нарваться на неприятности. Патрульных увидели вовремя, быстренько встали в колонну по два, я, на подходе к офицеру, подал команду, ребята рубанули строевым шагом. Тут нас остановили, начальник патруля «врубился», что колонной сержантов командует рядовой. «Так точно, - доложил я офицеру, - команда направляется к месту назначения согласно приказу. Командир - рядовой Петин!» И подал ему сопроводительный лист. Покачал головой начальник патруля, да и отпустил нас. Посоветовал только не увлекаться распитием спиртного, чтобы не вляпаться в неприятности.
Аналогичное удивление выказал и подполковник, дежурный по штабу авиации ТуркВО, в Ташкенте, когда мы прибыли туда, и я доложил о себе, вручив документы. Через какое-то время нас построили и зачитали приказ о дальнейшем распределении (о том, кого куда, наверное, раньше думали). Я должен был отправляться в часть 48225, отдельный дивизион связи и радиотехнического обеспечения. Должен был, но… Пока, до особого распоряжения, меня оставляли прикомандированным к штабу. «Почему?!» - осмелился не по уставу спросить я. «А потому! – тоже не по уставу ответил мне подполковник (вот она, авиация! Всё-таки там меньше солдафонства). - Будешь штукатурить!» Так сыграла свою роль запись о гражданской специальности в моем военном билете.
При штабе я прослужил до лета: штукатурил различные здания, красил, белил и тому подобное. Жил в казарме комендантской роты, но начальству из роты не подчинялся, а был сам по себе почти, только какой-то офицер, не помню его, из хозуправления штаба давал мне приказания. За это время познакомился со многими, в том числе и с девушками из команды телефонисток и телеграфисток при штабе. «Девушки» там были разного возраста, даже старше сорока лет, они мне тогда вообще казались старухами… Половина из девушек были офицерскими женами, остальные – в свободной «охоте».
Итак, к началу июня меня, наконец, «нашли» штабисты из дивизиона. Оказывается, всё это время, пока я был при штабе округа, меня искали и в «учебке», и в Ташкенте. Хитрые штабисты из ТуркВО отвечали штабистам из дивизиона, что рядовой Петин направлен в часть, но не указывали ни номера части, ни номера приказа. Об этом мне рассказали уже тогда, когда я прибыл в дивизион.
И вот вам еще одна деталь о Советской армии. Судя по записям в военном билете, я был неизвестно где в течение ровно двух недель. Из части под Тамбовом я был отчислен 06.04.71, а в часть 48225, причем за штат, был зачислен 20.04.71. В штат же части зачислили меня ровно 1 июня. Как рядовой срочной службы может числиться за штатом, а то и вообще нигде не числиться – ума не приложу… :)
Следовать в свой дивизион мне пришлось недалеко, я туда пешком добрался, потому что были связисты расположены в том же военном городке, что и всё управление ТуркВО. Надо был только пройти через пару КПП, и – вот она – часть!
Через пару дней после прибытия в дивизион я был направлен на дежурство на дальний привод аэродрома. Дальний привод – это несколько радиостанций и другого спецоборудования, сгруппированные в автономное подразделение, «точку», оперативно подчиняющуюся начальнику привода, обычно сержанту срочной службы. Особенностью нашей точки было то, что, помимо военных, были и гражданские специалисты, потому что обслуживали мы аэродром двойного назначения – военный и авиазавода, выпускавшего транспортные самолеты. Дальний привод был на самом деле недалеко от части, в паре километров, причем, по сути, в черте города: только забор с колючей проволокой отделял нас от громадного городского кладбища.
Это кладбище было самым настоящим злачным местом – там полно было бичей, проституток и наркоманов. Промышляли там и воровские шайки, были и барыги, скупавшие краденное. Солдатики с «точки» бегали в самоволку, преодолевая высокий забор и «колючку»…
Помимо службы на «точке», мы еще время от времени выезжали на учения, а также ходили в патруль по городу и в аэропорту Ташкента. Последнее было вполне себе приятной службой: ходи себе по залам и окрест, наблюдай за пассажирами, следи за порядком, чтобы его не нарушали военнослужащие… Иногда нам давали ориентировки, если кто-либо из военных ударялся в бега или Родину предавал. Однажды я лично опознал по ориентировке и задержал одного сверхсрочника, что-то натворившего и сбежавшего из своей части где-то в Караулбазаре. За это мне пообещали награду, но я её так и не получил, потому что вскоре после этого случая меня самого поймали в самоволке. :)
Вообще, за всё время службы в Ташкенте меня не один раз хотели наградить или присвоить звание «за успехи в боевой и политической подготовке». Но вот незадача: стоило только начальству мне об этом намекнуть, как я тут же срывался, уходил в самоволку или вообще вляпывался в какую-нибудь иную неприятность. Поэтому так и закончил я службу в звании рядового. Только одно мне давали и не отбирали потом – классность по специальности. В мае 1971 года дали 3-й класс, через год – 2-й, и в конце службы, перед «дембелем» – 1-й. Тогда я уже был начальником «точки», ближнего привода, занимал сержантскую должность и получал соответствующее денежное содержание, но – оставался рядовым. Так с тех пор и пошло, видно, судьба такая – не быть мне никогда в чинах да званиях!.. :)
На снимке: заступаем в патруль по городу Ташкенту. С оружием, потому что такой приказ: в городе и окрестностях неспокойно, недавно произошла какая-то заваруха то ли в Чарджоу, то ли еще где, в общем, «антисоветские и националистические элементы злобствуют».
Первый слева – Санек (фамилии не помню), который в части был известен тем, что повторил в письме домой известную байку про солдата-десантника: «Лечу на парашюте на высоте 5 тысяч метров. Чернила замерзают, перехожу на карандаш…». Второй – Коля Пепинов, бывший агроном. Запомнился по созвучности наших фамилий и тем, что постоянно со мной спорил о чем-то, доказывая свою ученость. Как зовут офицера, не помню, знаю, что узбек, со связями среди местных, служить не хотел, поэтому часто пил, чтобы его уволили. Потом – Санька Мязин, помню потому, что мы с ним поначалу довольно сильно конфликтовали. Рядом с ним – я. А первый справа – тоже не помню, как зовут…
Фото из моего архива.