Наконец-то супруг, взяв тряпичную клетчатую сумку, отправился за продуктами. Список она ему продиктовала, деньги отсчитала, объяснила еще раз, чтобы был внимательный. Особенно на рынке. А то в прошлый раз сотню где-то потерял. То ли выронил, то ли передал кому...
Сергевна выглянула из кухонного окна во двор. Ага, вот он выползает из подъезда. Степенный такой, важный. А штаны мятые и подкладка от пиджака, родом из советского прошлого, слегка провисла. Придется опять дочку просить, чтоб подшила. Когда придет. Ей самой с ниткой и иголкой уже не справиться.
Проследив взглядом за мужем до самого поворота, она заспешила обратно в комнату. Вытащила из-под матраса ключик от секретера, открыла дверцу и еще раз пересмотрела свои богатства: цепочка золотая — две штуки, одна, правда, со сломанным замком; кольцо обручальное — одно; колечко, сделанное на заказ, когда деньги были, с крошечным бриллиантом; перстень с бирюзой и к нему серьги; золотой крестик…
За это еще могут что-нибудь дать…
А остальные безделушки, типа серебряного кулончика и янтарных бус много не принесут. Копейки, по нынешним временам.
Упаковав свои сокровища обратно, Сергевна продолжила инвентаризацию. В шкафу, под постельным бельем, лежала тощая стопка бумажных денег. Год без работы основательно подчистил ее трудовые сбережения. А пенсии, ее и мужа, так ничтожно малы, что хватает их только за квартиру заплатить и так, чуть-чуть, хлебушка с молочком покушать.
Да много ли им теперь надо?!
А вот сына надо одевать, кормить. Ванька колбаску любит, сыр, овощи разные… Хорошо, хоть насчет одежды не капризничает, носит, что дают.
Сергевна теперь каждый день молится, хотя раньше в церковь только по большим праздникам заглядывала, просит помощи у Господа. Не для себя, конечно. А чтоб дал ее Ивану какую-нибудь хорошую женщину, что примет на себя заботу о нем. Сергевне одной уже не потянуть.
Думала, что дочь поможет, поучаствует в судьбе брата, но та фыркает недовольно и одно твердит.
— А пусть, — говорит, — работать идет. Ишь, удобно устроился. Мужику сорок лет, а ты его все с ложечки кормишь. Ой, только не надо мне про его болезнь говорить. Душевную. Придумки одни, лишь бы ни за что не отвечать…
Сергевна с ней уже не спорит. Все слова знает заранее. Поэтому и пытается проблему решить самостоятельно. Вот соберется с силами, доползет до рынка, прихватив свои богатства, и попросит там одну свою знакомую в ломбард их сдать. Глядишь, Ваньке на несколько месяцев и хватит. А потом она еще что-нибудь придумает…
Она ведь сметливая.
Раньше, конечно, когда в силе была и в торговле работала, сын у нее как сыр в масле катался. Сытый, рубашки все новые, брюки отглажены… Телевизор она ему с плоским экраном купила и гардероб двустворчатый, и диван, да еще кухню помогла отремонтировать.
Иногда, правда, когда чувствовала себя не очень, пыталась сына уговорить насчет больницы, ну, чтоб полежать да инвалидность оформить, какие-никакие, а все ж деньги. Бесполезно. «Я, — говорит, — тогда повешусь».
Боится врачей. Никому не доверяет.
— А я помру, ведь не вечная, что делать будешь?
— Ну и я за тобой…
Сергевна вдруг засуетилась и на балкон перебралась, чтоб возвращение супруга не проглядеть, а то, не дай Бог, застанет ее врасплох с разложенными богатствами. Он об этих запасах ничего не знает. И не надо. Мозги набекрень, мало ли что в голову придет.
А вот и он, голубчик дорогой. В одной руке авоська, в другой - пакет с картошкой. Осторожничает. Налево посмотрел — сделал шажок, направо глянул и засеменил по «зебре» быстро. Переходит по всем правилам. Молодец! Тут иначе нельзя. Машины одна за другой несутся.
Вон опять этот поехал, буржуй на толстой черной машине. Или чиновник какой, или бандит. Наглый. Сколько раз видела: правила не соблюдает, летит, как ненормальный.
Вернулась в комнату, немного подумала и решила деньги в другое место перепрятать.
Все-таки под постельным бельем они слишком доступно лежат. Повертела головой, соображая, где же лучше «секрет» сделать. Примерилась к коробке со всякой швейной мелочью — засомневалась, сунула здоровую руку в вазу — слишком на виду, в итоге, сложила опять все в шкаф, только на другую полку, где зимняя одежда хранилась.
И перебралась ближе к коридору в ожидании звонка в дверь.