В современных средствах массовой информации (СМИ) о глобализации принято рассуждать как о процессе естественном и неизбежном. Глобализация – это Солнце, которое четко восходит на Западе и заходит на Востоке. Кому-то светило дарует жизнь, а кого-то иссушает и превращает в мумифицированный труп. На Солнце есть пятна, глобализация тоже не совсем чиста. Однако, это все мелочи, господа, ведь пятна – всего лишь зоны с меньшей температурой, но горячи, очень горячи!
Volens nolens наши СМИ уподобляются корейцам XIX века, введшим в свою мифологию злого духа японца (в виде красного перца) по имени Ебосан, в сумерках развращавшего корейских девушек.[1]
В Корее были слои общества боявшиеся Японию, одновременно существовали и круги, преклонявшиеся перед страной Ямато – и все это находило выражение скорее на эмоциональном уровне, чем на рациональном. Отсюда проистекает рождение нового мифического персонажа – Ебосан! Ебо – «эй!» (по-корейски), сан – вежливое обращение (по-японски).[2]
Научные, научно-популярные и просто популярные публикации, посвященные глобализации, в основной своей массе явно подвержены «ебосанизации», ибо, к сожалению, в них преобладают эмоции…
Рассуждения о глобализации страдают, на наш взгляд, двумя существенными пороками: преклонением перед техникой и подобострастным воспеванием количества. Преодолеваемые человеком в мгновение ока расстояния между географическими точками, скорость обмена информацией, постоянно улучшающиеся комфортабельные условия жизни – все это наводит на мысли об успешном развитии мира. Свободное передвижение капиталов, товаров, квалифицированных кадров из страны в страну вызывает восторг уместный, но чаще совершенно неуместный.
Самолеты, океанские лайнеры, скоростные поезда, мощнейшие компьютерные системы связывают воедино ранее разделенные места. Человеку требуется все меньше и меньше времени, чтобы преодолеть пространство. Отсюда прорезывается сладострастное, почти мистическое и садомазохистское стремление обращать внимание только на количество, но не качество. Оперируя исчисленными мегабайтами, биллионами и мегатоннами как-то забываешь о качестве. Количество завораживает сознание, оно ограничивает его подвижность, иссушает фантазию и мыслительную активность. Например, в биологии и медицине с каждым годом становится все больше исследовательских работ, основанных на статистических измерениях, работ же «прорывных», то есть гениальных что-то не видно. Да и в других науках наблюдается нечто подобное. Достаточно обратиться к процессу вручения нобелевских премий. В последние годы, скажем по физике, Нобелевским комитетом отмечаются открытия, сделанные не позднее 80-х гг. прошлого столетия.
Гений – это качественный слом, это скачок, но никак не постепенное накопление ста тысяч схем и рисунков. Гений не есть природный хранитель огромного количества информации, он – качественный преобразователь информации, иногда весьма скудной и посредственной. Переход количества в качество, столь любимый многими философами, отнюдь не является диалектической закономерностью, как бы нам этого и не хотелось…
Давным-давно кем-то из великих было сказано в шутку: «Древние греки знали почти все. Чего же не знали древние греки? Только то, что они – древние». Шуточка получилась чисто антипрогрессистской. Но именно она раскрывает глубинный смысл протеста против возвеличивания «НАШЕГО ВРЕМЕНИ», объявляемого пиком развития человеческого общества. Когда-нибудь и об англосаксах и американцах изрекут нечто подобное же, ибо история не развивается на самом деле ни линейно, ни циклически. Скорее прав Г. К. Честертон, отмечавший, что «… путь человечества – не прямая линия, прочерченная вперед, или вверх, или вниз; он извилист, как след через долину, когда человек идет, куда хочет, и останавливается, где хочет, может пойти в церковь, может свалиться в канаву».[3]
Ориентируясь на рассуждение Честертона, легко представить историю в виде движения человека через пересеченную местность: он не всегда идет прямо и прямо, встретив овраг, спускается в него или же обходит стороной; если же впереди возникает речная заводь, то приходиться возвращаться назад; а, взойдя на соседний холм можно скатиться в долину по склону и увидеть реку совсем с другой точки обзора, но река будет той же самой.
Глобализация нам представляется чем-то новым, чем-то никогда неизведанным человеческим родом. Но так ли обстоит дело в реальности? Вероятно, мы просто узрели реку с другого мыса или более высокой кочки. Как тут не вспомнить многомудрого Екклесиаста: «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после» (Еккл 1, 4–11).
Можно просто согласиться с Екклесиастом, поддаться обаянию библейских строк, но вряд ли и это следует признать верным решением.
Предположим мы смотрим на эпоху-реку с иного уступа истории. Река вроде бы та же самая, но пока мы путешествовали, вода изменилась, рыбы уплыли, прошел ливень, замутивший некогда чистую поверхность… Река та же, да не та!
Неоднократно в научных кругах, в качестве предтеч глобализации называли государство Александра Македонского, Древний Рим, Испанскую и Португальскую империи. Но это скорее были ручейки, чем полноводные реки. Между истинной глобализацией и «протоглобализациями» есть много общего, прежде всего в стремлении, в потенции, но и не более того. Здесь всего лишь фиксируется постоянная тяга человечества к глобализированному единству в экономике, культуре и политике. Глобализация одновременно является новым, которого ранее не было, и новым, которое есть отражение того, что «было уже в веках, бывших прежде нас». Сам собой напрашивается вывод, что глобализация есть объективный процесс. Однако это не диалектический подход…
Любое серьезное изменение в жизни человечества требует идеологической подготовки, и только после начинаются смысловые мутации в экономической, культурной и политической сферах. А идеологии в большей степени субъективны, чем объективны. Вторая половина XVIII – первая половина XX вв. – период запуска процесса глобализации. Кстати, именно кон. XIX – нач. XX в. выделяет Хосе Ортега-и-Гассет, как эон, в котором «человек массы» достигает господства во всех сферах жизни.[4]
Испанский мыслитель особое значение придавал девятнадцатому столетию, признавая его в качестве исходной точки «восстания масс». В своей работе Ортега-и-Гассет раскрыл перерастание «человека массы» в «человека элиты». Поэтому «Восстание элит и предательство демократии» К. Лэша мы и признаем в качестве «второй» части «Восстания масс» Х. Ортеги-и-Гассета.[5] В этих книгах описываются отнюдь ни два разнородных процесса, ни да же две стороны одной медали: перед нами раскрывается полное становление того, что началось в XIX в. и продолжается по сей день.
В XIX – первой половине XX в. на международную арену вышли три основных тоталитарных идеологии: либерализм (либералами были названы в 1812 г. политики, готовившие проект испанской конституции), научный коммунизм (К. Маркс, Ф. Энгельс и др.) и фашизм (Х. Чемберлен, Ж. Гобино, Ж. Лапуж и др.).[6] Эти идеологии предлагали глобальное переустройство мира в соответствии с заранее заданными схемами развития (фундаментальный принцип построения данных конструкций – слом традиционного общества!). Практически одновременно (в историческом измерении) с оформлением тоталитарных идеологий, появились и первые френоклассические секты: мормоны, иеговисты, теософы и т. д. Эти секты сразу же стали претендовать на глобальную переориентацию мировой религиозной жизни.
Духовным первоисточником и тоталитарных идеологий, и френоклассических сект следует, по нашему мнению, признать секуляризированный милленаризм или хилиазм (учение о возможности «построения рая на земле в виде тысячелетнего Царства Христова»). В сущности, именно эта мысль и соблазнила «человека массы», а в последствии, при перерастании его в «человека элиты», стала ведущей морально-нравственной силой, задавшей импульс образования наднациональной элиты – глобтроттеров,[7] ибо хилиазм, фактически, можно признать наидревнейшей сакральной формой глобализма.
Главные признаки глобтроттерства – практически неограниченная мобильность[8] и возможность контроля над СМК (средствами массовой коммуникации).[9]
Для того чтобы точнее описать феномен глобтроттерства нам необходимо опереться на ряд дефиниций, гипотез и теорий.
Возникновение глобальной элиты достаточно неплохо можно проследить с помощью следующих идей: «нового номадизма» (Ж. Аттали), «человека-государства» (М. К. Петров), «хинтерланда» (К. Шмитт) и «власти-собственности» (Л. С. Васильев). Кстати, исходя из положений, выдвинутых данными авторами, можно выявить и ключевые поведенческие стереотипы «касты» глобтроттеров.
Жак Аттали, рассуждая о будущем, в конце двадцатого столетия писал: «Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив все это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане –потребители из привилегированных регионов мира превратятся в «богатых номадов». Они смогут принимать участие в освоении либеральной рыночной культуры, руководствуясь при этом своим политическим или экономическим выбором, они будут странствовать по планете в поисках путей использования свободного времени, покупать информацию, приобретать за деньги острые ощущения и такие товары, которые только они могут себе позволить, хотя и будут испытывать тягу к человеческому участию, тоску по уютной домашней обстановке и сообществу людей – тем ценностям, которые прекратили свое существование, так как их функции устарели».[10]
«Привилегированные регионы мира» – это Европейский Союз, США и другие развитые страны мира. Их элиты (за исключением государств Азии) сформировались в своем большинстве за счет англосаксонского элемента, выдвинувшегося на передовые роли в международной экономике и политике после XVI в. Ни для кого не является секретом, что реальной силой, поспособствовавшей экономическому развитию Англии, было флибустьерство.
Менталитет английского флибустьера или корсара во многом схож с менталитетом древнего эгейского пирата (если рассматривать его через призму теории М. К. Петрова[11]).
Пират самодостаточен и только свои интересы ставит во главу угла. По отношению к чужим территориям он выступает в четырех лицах: воина, посла, торговца или же собственно пирата – все зависит от конкретной ситуации. Поэтому пират живет настоящим, редко думая о прошлом и заботится только о своем личном будущем.
Пират – это профессиональный экономический оборотень. Впрочем, таким же оборотнем является и номад. Если отбросить ряд деталей, то оказывается, что номад – это флибустьер суши. И для пирата, и для номада присущ кочевой образ жизни и кочевое же понимание-освоение окружающего мира. Номаду важнее его кибитка, погонщики и скот, чем дом и поле ржи соседа-земледельца. Пирату важнее его корабль, команда и запасы питьевой воды, чем строения и имущество «сухопутных крыс». Отсюда вытекают и способы ведения войны, когда нет резона сохранять собственность и жизнь противника (даже и из чисто корыстных побуждений, за исключением возможности получить выкуп). К. Шмитт справедливо отмечал: «На взгляд, определяемый исключительно морем, земная твердь, суша есть всего лишь берег, прибрежная полоса плюс «хинтерланд» (незахваченная территория). Даже вся земля, рассматриваемая лишь с точки зрения открытого моря, исходя из чисто морского существования предстает простым скопищем предметов, выброшенных морем к берегу, извержением моря… Все существенные отношения с остальным миром, и в особенности с государствами европейского материка должны были измениться от того, что Англия перешла к чисто морскому существованию. Все меры и пропорции английской политики стали отныне несравнимы и несовместимы с таковыми же прочих европейских стран».[12]
Современные нам глобтроттеры, не только «номады», использующие «номадические вещи»[13], но и духовные потомки английских (и античных пиратов!). «Апокалипсический капитализм» (по Зорину Видоевичу)[14] – это «пиратский» капитализм. Ирак и Сербия стали жертвами политической психологии новых кочевников. А российским капиталистам, принадлежащим к гедонистической части национальной элиты (по классификации С. Кургиняна) следует задуматься о чрезмерном переводе своих средств в западные банки…[15]
Конкурентами глобтроттеров в реализации глобальных проектов являются исламские радикалы – ваххабиты. Менталитет их максимально приближен к глобтроттеровскому. Чем «дар-аль-харб» отличается от «хинтерланда»?! Европа и США спокойно могут принять ваххабизм и остаться тем, чем они являются ныне – современными Порт-Ройлем и Тортугой.
Если обратиться к месту глобтроттерства в информационном мире, то необходимо вспомнить некоторые мысли Л. С. Васильева в отношении феодализма. Он пишет: «Известно, что полукочевые этнические общности, которые вели полупервобытное существование в степях Восточной Евразии, примерно в IV-V вв. в ходе Великого переселения народов способствовали крушению находившейся в состоянии кризиса, стагнации и даже агонии Западной Римской империи».[16] В Европе этого времени часто происходило то, «что чересчур большая территория оказывалась после успешной войны под управлением небольшого и сравнительно отсталого племенного протогосударственного образования, на плечи которого выпадала непосильная для него обязанность наладить управление ею, как то было в раннечжоуском Китае. Единственным выходом из такого рода ситуации становилось создание феодально-удельной социально-политической системы…»[17] Главнейшим атрибутом феодализма Васильев считает «власть-собственность».[18]
Глобтроттеры контролируют гигантское информационное пространство, но их число достаточно невелико. Чтобы понять природу этого контроля, мы должны, ориентируюсь на идеи Л. С. Васильева, признать наличие нового информационного «феодализма» и ввести понятие «власть-информация».
Действительно возможность получения качественной существенной информации зависит в современном мире не от степени богатства, а от некой властно-информационной лестницы и информационного «вассалитета». Достаточно посмотреть на структуру распространения информации в глобальном сообществе (с учетом доминирования международных информационных агентств) и все станет на свои места. Освещение августовской войны 2008 г. в Южной Осетии в мировых СМИ хорошо подтверждает, выдвинутый нами тезис…
Итак, суммируя, сказанное ut supra, попытаемся сформулировать некоторые выводы:
1. Глобализация как процесс в реальности столь же объективна, как и субъективна. Она совсем не вытекает из международного разделения труда и хозяйственной специализации;
2. Глобализация требует тоталитарной идеологии, иначе невозможен будет слом традиционных национальных идеологий и капитуляция национальных государств перед экономическим и политическим глобализмом;
3. Умберто Эко не прав, утверждая, что мир вступил в эпоху Нового Средневековья.[19] На самом деле мы находимся накануне этого времени – в Новых Темных веках, отсюда происходит и доминирование в мире наднациональной «кочевой» элиты – глобтроттеров;
4. «Золотой миллиард» напоминает команду флибустьерского корабля (не случайно последние выборы президента США очень похожи на выборы пиратского капитана[20]);
5. Для глобтроттеров, фактически, вся наша планета представляется не чем иным, как «хинтерландом», с вытекающими, соответственно, последствиями для населения Земли. Впрочем, для международных СМИ любая аудитория – «хинтерланд». А если учесть интерэлитарную психическую индукцию, то и многими национальными средствами массовой информации (особенно электронными!) и производителями рекламы она воспринимается в подобном же ракурсе;
6. «Власть-информация» должна пониматься как современный аналог феодальной «власти-собственности». Без осознания этого нельзя объяснить ни задачи и методы ведения информационных войн, ни понять принципы распределения информационных потоков и т. д.;
7. Осенний всемирный финансовый кризис 2008 г. показал, что положение глобтроттеров остается неустойчивым (исторический аналог – варвары в Римской империи в V – VI вв.!). Поэтому сейчас и ведутся разговоры о важности принятия адекватных решений национальными государствами для предотвращения торможения глобализационного процесса.[21]
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Мифология. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. – 4-е изд. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. – С. 205.
[2] Там же. – С. 205.
[3] Честертон, Г. К. Вечный человек / Г. К. Честертон; пер. с англ. – М.: Политиздат, 1991. – С. 248.
[4] Ортега-и-Гассет, Хосе. Восстание масс / Хосе Ортега-и-Гассет. – (http://lib.ru)
[5] «Восстание масс», исходя из новейшего комплекса знаний, следовало бы назвать «Восстание масс и предательство монархии». Массы, стремясь проникнуть в высшие слои общества, предают монархию, боясь, что она предаст их; достигнув же искомого (протолкнув своих представителей к навершию социальной пирамиды), те же массы расправляются с демократией, которая становится им ненужной. В дальнейшем же масс-элита массы от себя отсекает.
[6] Следует отметить, что основы указанных выше идеологий были заложены еще раньше в XVII – XVIII вв. Отслеживать их корни в древней и средневековой эпохах нам представляется делом несколько иллюзорным.
[7] Бауман, З. Глобализация. Последствия для человека и общества / З. Бауман; пер. с англ. – М.: Весь Мир, 2004. – С. 129 – 133.
[8] Там же. – С. 128 – 133.
[9] Панарин, Александр. Агенты глобализма / Александр Панарин. – (http:// www.libereya.ru /biblus/).
[10] Аттали, Жак. На пороге нового тысячелетия / Жак Аттали; пер. с англ. – М.: Международные отношения, 1993. – (http://geopolitics.ru).
[11] Петров выделяет появление античного человека как «…универсальной личности земледельца – государственного деятеля – воина – пирата. В отличие от полиса, города-государства, этот первичный синтез можно бы назвать человеком-государством». (См.: Петров, М. К. Античная культура / М. К. Петров. – М.: РОССПЭН, 1997. – С. 38 – 39.).
[12] Шмитт, Карл. Земля и море. Созерцание всемирной истории / Карл Шмитт. – (http://geopolitics.ru)
[13] Аттали, Жак. Указ. соч. – (http://geopolitics.ru)
[14] См.: Видоевич, З. Либеральный тоталитаризм / З. Видоевич // СОЦИС. – 2007. – №12. – С. 39 – 49.
[15] Кургинян, Сергей. Российская элита и вызовы времени / Сергей Кургинян // Россия XXI. – 2008. – №4. – С. 12 – 24.
[16] Васильев, Л. С. Феномен феодализма (Новый взгляд на старую проблему) / Л. С. Васильев. – ОНС. – 2007. – №6. – С. 149.
[17] Там же. – С. 150.
[18] Васильев, Л. С. Указ. соч. – С. 152.
[19] Эко, Умберто. Средние века уже начались / Умберто Эко // Иностранная литература. – 1994. – № 4. – C. 258 – 267.
[20] Кстати, чем импичмент отличается от остракизма или «черной метки»?
[21] См.: Валлерстайн, Иммануил. Куда идет наш мир? / Иммануил Валлерстайн // Россия в глобальной политике. – 2008. – №5. – С. 8 – 11.