Угомонилась людская суета. Прекратилось бешеное движение автомобилей. Все реже стали появляться трамвайные вагоны на путях…. Всё, абсолютно всё, стремилось затихнуть, укрыться, исчезнуть до прихода темноты…. Последние прохожие, практически бегом, добирались до дома, птицы и бродячие животные стремительно искали место для ночлега…. Даже ветер, и тот перестал завывать и кружить снег на тротуарах…. День уходил, день заканчивался. Его отступление подгоняло всех бредущих по улицам жителей города. Без исключения. Никто не желал остаться посреди переулка в такой таинственной, манящей и в то же время страшной темноте…. День отступал, день подходил к финальному концу….
Сумерки были незаметны. Их не увидели, не взяли во внимание. Ибо они очень плавно и быстро перевоплотились в непроглядную ночь. Казалось, что мгла укрыла своим большим черным одеялом многочисленные постройки, коттеджи, дома и предприятия по какому-то странному соглашению небес. Звезды появились на небе также внезапно, они силились своими огоньками скрасить эту тьму, они светили и составляли луне некую дружескую компанию. Создавалось впечатление того, что только они и спутник Земли остались работать….. Это было всего лишь мимолетное ощущение. Потому как были еще и другие «работники», для которых ночь являлась объектом их труда. К ним относились охранники и ночные сторожа, тихо несшие свою вахту, а также цветные рекламные щиты, предлагавшие различные товары, и фонари, освещавшие безмолвные, сонные проспекты и бульвары…. Иногда встречались и окна некоторых домов, в которых был замечен свет люстр или настольных ламп. Многие горожане, в преддверии сна, занимались своими делами; кто-то расправлял подушки и пледы, а кто-то обдумывал итоги ушедшего дня. Полусонные жители города пытались закончить все незавершенные дела и со спокойным сердцем провалиться в царство Морфея. Хотя,…
Существовали и такие личности, которые не хотели жить размеренным образом общепринятых всеми правил. Они не проявляли этого желания. Им было не до этого….
Дом на Полевой улице не отличался от остальных. Возможно, даже и то, что он уступал большему количеству коттеджей и частных жилищ. Избушка в один этаж виделась покосившейся, старой, неприметной и требующей ремонта постройкой. Её крыша своим жалким видом вызывала у людей некое сострадание, многим было жалко этот домик. Ведь от него так пахло сыростью и плесенью, исходящим духом старых времен. Его надо было бы снести, но местные власти и жилищные организации не проявляли никаких стараний по этому поводу. Все просто забыли про эту обитель, выбросили её из памяти. Собственно, данная избушка могла бы гнить и дальше, но её непривлекательный вид привлек определенную группу личностей….
Их было трое, и они казались странноватыми, необычными во всем. В походке, одежде и непонятных репликах. Ребята были молоды, крепки, накачаны. По их решительным движениям ясно виделось, что в заброшенное одноэтажное захолустье они заходили не раз. Вот и сегодня, в этой непроглядной темноте трое молодых людей быстро зашли в обветшалую избу.
Преодолев пустые сенцы, раскидав по углам отвалившиеся доски и половицы, троица вошла в центральную комнату. Зал поражал опустошенностью, удивлял старым треснутым дубовым столом и выбитыми окнами. Тем не менее, именно здесь, в этом безобразии и бардаке собрались лидеры неформальной молодежной группировки. Именно в этом хаосе собрались командиры скинхедов. Именно здесь они начали обсуждать разработанный ранее зловещий план.
- Итак, все к столу! – прозвучал глухой голос. В нем слышались стальные нотки приказа, обладатель этого голоса не терпел возражений.
Двое остальных парней повиновались. Подошли. Окружив стол, они взглянули на главаря. Последний, в свою очередь, разложил на относительно ровной поверхности самодельную карту, которая была разрисована, синим и красным карандашами. Стрелочки, надписи, круги…. Всем стало понятно, что это очередная акция, очередной погром, очередная работа.
- Долго тянуть не имеет смысла, пацаны. Короче, объясняю. Вот это, - предводитель троицы ткнул пальцем в большой прямоугольник на листе бумаги – наш Комсомольский рынок. Он всем известен. Там шмотками, едой, всяческими промышленными материалами торгуют. В общем, рынок, как рынок. Ничего в нем особенного нет, да и не будет. Короче, скинам из Центрального района не нравится то, что всякие там приезжие чужаки свой бизнес имеют. Деньги делают. А из этого следует? Что?
Один из двух слушателей речи главаря ответил:
- Мочить их надо. Или изрядно потрепать. Так?
- Все верно. Короче, всем нам такие акции понятны, мы такими заданиями уже занимались. И вроде бы дело-то плевое, но есть одна проблема - огромная территория рынка. Короче, большая площадь – больше народа. И чтобы разметать там всех, нужно большое количество наших. Человек сто, сто двадцать. У нас столько есть? Есть. Вот у тебя Алекс сколько пацанов?
- Ну,… Человек двадцать будет. Просто на Карла Маркса, Фрунзе и Кооперативной особо молодчиков нет. Я их с окраин собираю, агитирую. «Малолеток» звать надо?
- Нет. Нам нужен качественный погром. Мелочь только мешать будет. Ладно, с тобой закончили. У тебя Рэмбо сколько ребят?
Молчавший до сего времени парень заявил:
- Тридцать. Ровно тридцать. Ты, Капсюль, мне вот чего скажи. Я тут мозгами пораскинул и просек, что бить морды завтра будем. Но только во сколько? И чего брать с собой. Как обычно? Или…
Капсюль остановил поток вопросов, выдал ответ:
- Ты прав, Рэмбо. Погром состоится завтра. На все нам выдано полтора часа. Особо не увлекаться, выбить всю дурь из приезжих. И все. Еще ларьки, палатки уничтожить. Плакаты расклеить. Мол, мы – скинхеды – неонацисты против разного приезжего отребья. Мы установим здесь свой истинный порядок. Да, еще русских и местных бить не надо. Короче, чего-то разговорился я. Акция начнется в одиннадцать утра. Как раз, завтра - вторник, все разложатся, а мы тут как тут! Обратно всех упакуем. Понятно?
Алекс и Рэмбо кивнули. Капсюль продолжил:
- Короче, пацаны, у нас есть цель. И мы её добьемся. Нам это по зубам. Все, хорош. Давайте, пацанов активизируйте, чтобы завтра все до единого человека были на рынке. Чтобы в одиннадцать – в полдвенадцатого начали громить. Перед атакой я вам дам сигнал. Все, бывайте.
Парни пожали на прощание руку главарю, и пошли к двери. Выйдя во двор, Рэмбо странновато оглянулся, закурил. Поежился. Понаблюдав за движениями товарища, Алекс спросил:
-Павлуха? Ты чего? Чего ты такой дерганный.
Тот не ответил.
- Эй, Рэмбо! Что случилось?
- Да понимаешь Сергун, мне это все начинает надоедать. Вся эта беготня, суета, драки. Пусть я уже давно с вами, но…. То ли взрослею, то ли просто уже загнал себя. Надо бы учиться, а не руками махать.
Услышав признание друга, Сергей встрепенулся:
- Ты что?! Если Капсюль твою речь услышит, он с тобой такое сотворит!!! Тебе в науку, другим, чтобы неповадно было. Если дал обещание быть скином «по жизни», значит будь. Ты же сам верил в нашу идею: объединения русского народа. Это же у тебя отца узбеки прирезали. Ведь из-за этого ты пришел в нашу группу. Неужели, ты все забыл?
- Да, помню, помню. Может, не прав был? Ладно, пойду я. Ребятам позвонить надо. Мамке помочь.
- Иди, иди. До завтра. И помни: мы им всем завтра покажем!
Рэмбо только махнул рукой. В душе у него, давно, начались зарождаться сомнения. Алекс же хмыкнул и пошел своей дорогой, по направлению к Комсомольской Набережной. Павел направился к родному дому, где его ждала знакомая обстановка, а главное любящие люди: мать и малолетняя сестренка….
Всю дорогу до дома его продолжали терзать неотвязные размышления о необходимости того, во что он ввязался. У Паши в душе творилось что-то необъяснимое. Он не мог понять, что с ним происходило. Все его мысленные процессы были направлены то на цели скинхедов – неонацистов то на то, что дома у него обессилевшая от работы и болезни мама, и сестра - первоклассница. Ради этих, единственных двух ему родных людей, он был готов на многое. Он и так делал для них все, зарабатывал любые деньги, подрабатывал, где было это возможно. В порту, в слесарной мастерской, и даже на том рынке, который они пойдут «бомбить» завтра – везде.
После смерти отца – простого преподавателя истории – им пришлось особенно тяжело. Наличности не хватало, почти все их сбережения ушли на похороны. Да и сестренке – маленькой девочке, по имени Лена, нужно было идти в школу. В общем, Павел и его мать работали без устали. Парень сначала не хотел принимать этой злой действительности, не желал осознавать смерти отца. Но потом, жестокая несправедливость заставила Павла Сереброва принять её правила. К тому же, навалилась еще одна беда – неожиданно тяжело заболела мать.
Со временем он разыскал грозно настроенную группировку молодежи – скинхедов, вступил в неё, а затем участвовал в свирепых акциях…. Громил, избивал, сжигал. Тем более, что за каждую «акцию» платили неплохие деньги. Его личные взгляды притупились, срослись с убеждениями данной группы. Он постепенно стал настоящим скином – неонацистом, воз ненавидел приезжих арабов и других азиатов. Он сурово наказывал их всех, за что и получил прозвище «Рэмбо»…. Да, это все было. Павел всё это понимал и принимал с особой тяжестью произошедшие в его жизни события. Сейчас он просто шагал домой и думал над тем, можно ли всё как-то исправить….
Промелькнула табличка с надписью: «ул. Причальная». Здесь парень решил позвонить ребятам из своей группы. Двум ключевым скинхедам, которые свято верили в свои идеи. Их звали Колька «Мох» и Денис «Карлик». Подумав, кому первому передать сообщение Капсюля о погроме, Паша набрал на сотовом телефоне номер первого. Николай ответил не сразу:
- Аллё! Я слухаю!
- Здоров, Колян. Как живешь?
- Да ничего так. Нормалек. Слушай, мне тута работу на стороне предложили. Поможешь?
- А ты кулаков Капсюля не боишься? Он тебя так за левую организацию отметелит, на всю жизнь запомнишь. Если, конечно, жив останешься…
- То есть, подмоги не окажешь…. Ладно. Ты чего звонишь-то?
- Завтра нужно собраться, ну, ты понял… В 11:00 все должны собраться на левом краю территории рынка.
- То есть мы собрались Комсомольский разделать под орех? Круто. Давно пора. Я все понял. Пацанов обзвоню.
- До встречи.
Серебров отключился. Вообще-то, он кое-как терпел Мха. Он просто не мог его выносить. А уж разговаривать, тем более. После общения с Колькой Паша набрал номер Карлика. Денис отозвался почти сразу:
- Здорово, Паш! Ну чего? Завтра в 11:00? Да?
- Ты все уже знаешь?
- Угу. Колян сообщил. Ты это, не волнуйся. Все сделаем. Капсюль-то хоть наградит?
- Как обычно.
- Ладно, до встречи.
- Пока.
Всё. Разговор закончился. «Можно идти отдыхать», - подумал Рэмбо.
Дверь ему открыла мать. Устало улыбнувшись, она пропустила сына в дом, прошла вместе с ним в зал. В небольшой комнате сидела сестренка, которая с энтузиазмом складывала цифры. Паша погладил её по голове и спросил:
- Леночка, тебе помощь нужна?
- Нет. Это очень легко. Я сама.
- Хорошо.
Молодой человек снял куртку, положил на спинку стула. Он судорожно продолжал соображать. Быть или не быть? Он маялся этим вопросом. Завтра должно все решиться. Он объявит о своем желании уйти из группировки Капсюлю, а там, будь что будет. Он ничего уже не боится…. Ему захотелось сесть в кресло и, с наслаждением, протянуть гудевшие ноги. Однако, Павел не мог спокойно сидеть, ибо мать старалась приготовить что-то для своих детей, сделать что-нибудь на утро. Пройдя на кухню, Паша обнял её и спросил:
- Мам, на дворе уже пол-одиннадцатого, а ты все не отдыхаешь. Может, бросишь это все, да пойдешь, поспишь? Я тут сам всё доделаю. Сварю.
- Нет, сынок. Завтра моя смена в магазине, утром я уже ничего не успею сготовить. А Лене ведь надо кушать. Ей учиться надо. Ты сам – то ел?
- Да, у друзей. Меня накормили. Слушай, давай я тебе помогу?
- Не надо. Я уж сама. Иди, поспи.
Серебров кивнул, поцеловал мать и пошел в свою комнату. Скинув с себя одежду, Павел расстелил себе постель и спросил у сестры:
- Лена, ты точно справишься с уроками?
- Да, я сама.
Павел улыбнулся. Его сестренка росла и характером своим напоминала отца. Отец…. Хороший, добрый, умный человек. Он работал ради своей семьи. Он умер ни за что, всего лишь из-за спора на рынке, пытаясь доказать, что продавец его обвесил. Началась суматоха, собралась толпа, потом драка, и кто-то ткнул в него ножом.
- Я все сделаю, папа. Я помогу маме и Лене, - парень прошептал эти слова вслух, как молитву, которую всегда произносят перед сном.
Он улыбнулся и заснул.
Следующее утро выдалось на редкость хорошим. Весеннее, чуть морозное, освежающее. Казалось, что приходу солнечных лучей обрадовались не только люди, но и вся природа вокруг. Птицы защебетали, кошки и собаки повылезали из подвалов, начали приводить себя в порядок. А потом снова пустились в поиски лучшей жизни и завтрака…. Утро принесло некую радость живущим в городе. Все снова стали готовится к активному буднему дню и к его капризам. Работники различных агентств, многочисленных организации и фирм, проснувшись и приободрившись, подкрепились едой и где-то к семи утра понеслись на свои рабочие места. Также и мать Павла, быстренько собравшись, написав записку, убежала принимать свою смену в магазине. Серебров поднялся с постели только к восьми. Он любил просыпаться в это время. Растормошив сестренку и накормив её, Паша собрал её ранец, а потом отвел девочку в школу.
Попрощавшись с Леночкой, Рэмбо направился обратно к своему дому, но на этот раз он пошел другой дорогой, стороной рынка. Ему хотелось увидеть его территорию. Он желал получше рассмотреть его. «Раз, два, три, четыре входа…. Один сбоку, три других парадные. А там толкотня, узкие торговые ряды. Хм, да пока они пробьются к центру, половина из нападающих скинов выдохнется. На что Капсюль надеется? К черту всё…», - подумал Павел.
Он вернулся домой. Оделся подобающим образом. Черные джинсы, черная футболка, черная джинсовая куртка, черные солдатские ботинки. В карман Рэмбо положил перочинный нож, кастет и сотовый телефон. Но Павел не собирался драться или громить, он давно решил…. Хотя, до оглашения своего выбора главарю группы, Серебров созвонился с остальными участниками грядущего нападения. Узнав, что большая часть уже на месте, парень запер дом и пошел на место встречи с Капсюлем и Алексом.
Они стояли в разных местах. Везде были наблюдатели, атакующие и направляющие. Для обычного горожанина отдельные группки молодых людей, по пять-шесть человек, ничего не сказали бы. Молодежь и есть молодежь, но Павел сам являлся скинхедом, он знал все их повадки и привычки. Пока такие отряды спокойно ждали приказа, но потом их будет не остановить. Появятся ножи, биты, кастеты, просто кулаки. Под раздачу пойдут многие: и намеченные цели, и покупатели, и охрана. Пока ребята ждали, но в том и дело, что только пока….
Серебров нашел Алекса и Капсюля под тополем, который рос поодаль от рыночной площади. Они стояли и о чем-то весело разговаривали. Наверное, фантазировали о чем-то гнусном и неприятном. Рэмбо подошел к двум парням.
- Приветствую, парни!
- Салют Рэмбо! – отозвался Алекс.
- Здоров, Паш! – глухим голосом ответил Капсюль.
Серебров прищурился. Зло улыбнулся.
- Ну что, готовы? Разомнем руки?
- Зачем? Мы ж координаторы, - сказал Капсюль. – Нам надо всего лишь наметить цели, собрать народ, заварить большую кашу. Мы – «старые скинхеды» и не должны вмешиваться. Хотя, если понадобиться помощь, посодействуем.
Сереброву не понравился такой ответ. «Что ж это выходит? Он будет тут улыбаться, стоять в безопасности, а другие тумаков получать. Подлец», - Пашу буквально сотрясло от внезапно возникшей ненависти к главарю. Захотелось вцепиться ему в глотку, но Паша сдержался. Хотя Капсюль заметил эту резкую перемену в настрое Рэмбо. Он, сразу же, взял Пашу под локоть:
- Чего с тобой. Позавчера был какой-то странный, вчера из тебя слова вытаскивали. Сегодня ты нестандартный…ха-ха, ха-ха…. Нестандартный! Слышь, Алекс?
- Да, слышу. Может, тебе поговорить с ним?
- Кстати, неплохая идея. Давай-ка, перекинемся парой фраз, - главарь отвел Рэмбо в сторону мехового павильона.
Они встали друг против друга. У каждого был решительный огонек во взгляде, в головах появились свои недобрые мысли. Первым решился нарушить молчание Капсюль, на правах главного и более опытного :
- Ты что-то недоговариваешь мне? Да? Я тут вижу, ты что-то задумал. По глазам заметно. Пакость готовишь. Да? Говори!
- Капсюль, Капсюль…. Столько лет ты возглавляешь данную группировку, а в людях так разбираться не научился. Долго я вчера думал и решил уйти. Да, да, уйти. Бросить это все. Надоело.
- Чего?!!! – Капсюль взревел. – Ты понимаешь то, что только что вякнул. Скин «по жизни» - это наша первая заповедь. И ты вот так решил нас кинуть. Не получится. Дал слово, держи. Уж от кого-кого, а от тебя такого не ожидал. Или ты думал, что мы тут все дурачка валяем? Мы боремся за идею. За идею единства и свободы русского народа, от всяких там. А ты? Ты не боишься?
Павел кивнул.
- Боюсь. Но боязнь за будущее моей семьи: моей мамы и сестры, ощущается больше, нежели страх за собственную жизнь. Я переболел этим. Все, хватит. Сколько мы уже законов нарушили? А? Не знаешь, вот и я не знаю. Ведь сколько бы мы не боролись, сколько бы мы азиатов не унизили – толку от этого немного. Как ездили к нам, так и дальше будут. Это не от нас зависит. Мы просто стали обычными бандитами, для которых уже нет границ, нет правых и виноватых. Слишком многое я понял. И для меня важнее всего моя дальнейшая жизнь.
Капсюль больше не стал слушать монолог Рэмбо. Теперь Паша стал для него врагом, отчужденным. В мгновение ока, главарь схватил одной рукой за шиворот парня, а другой схватился за нож.
- И что? Даже сейчас не боишься?
- Нет.
Капсюль мог убить строптивца, но это порушило бы все его планы. Погром мог бы сорваться. Поэтому Капсюль отпустил бывшего «соратника», убрал холодное оружие.
- Я разуверился в тебе, Рэмбо. Когда-то я считал тебя другом, идейным товарищем. А ты оказался обычным простаком, трусом. Ты сдрейфил. Знаешь, надо бы тебя уничтожить, но я не буду тебя убивать. Просто я спрошу тебя. Может, ты передумаешь? Остановишься? Такой, как ты, нужен нам.
Павел задумался. А что собственно он получит от такого дальнейшего пути? Кровопролитие, драки и страдания…. Жестокости и так много в этом мире. Зачем её еще преувеличивать? Вопросы атаковали парня. Но он твердо знал на них ответы…. Ему, почему-то, отчетливо вспомнилась убитая горем мать, стоявшая около могилы отца. Всплыло в памяти лицо плачущей сестры, которая больше никогда не увидит родного папу. Нет, определенно, нет. Жизнь отца ему не воскресить за счет страданий других людей. Он не получит взамен за разбои и погромы душевного покоя. Еще раз обдумав все свои мысли, Серебров ответил:
- Нет. Я отказываюсь. Я не буду вас кому-либо сдавать, я не предатель. Вы, все равно, когда-нибудь попадетесь. А я буду жить свободным от всяких бессмысленных побуждений и тому подобных дрязг. Я ухожу.
- Пусть будет так. Но к нам ты больше не будешь иметь какого-либо отношения. Убирайся!
Добившись своего, радостный и счастливый Паша развернулся и быстрым шагом начал уходить от рынка. Последние слова, которые он услышал, были словами Капсюля, который резко и жестко рявкнул:
- Алекс, начинай!..
Когда Рэмбо шел домой, мимо него проехали два милицейских ПАЗика и Уаза. Машины были до отказа забиты стражами порядка и Омоновцами. Они промчались стремительно, молниеносно. Видимо, кто-то весьма быстро среагировал на атаку скинхедов, кто-то из продавцов или охраны успел-таки дозвониться до Дежурной Части.
«Хорошо, что я ушел. Вовремя я сделал правильный выбор. Что ж, пусть все будет именно так!», - совсем уже уверенно подумал Павел Серебров.
Март 2012 года.