Чердынь… Как таинственно звучит название небольшого провинциального городка, расположенного на высоком берегу реки Колвы в Северном Предуралье. Сразу почему-то возникает видение суровых зимних дней и белых летних ночей. Вероятно, никогда не заинтересовалась бы я его историей если бы…
Все началось в 1933 году, когда О.Э.Мандельштам выразил свое отношение к власти следующими строками:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
По всей видимости, прочитал их Мандельштам лишь самым близким людям. Узнав об этом, Б.Л. Пастернак сразу обозначил данный необдуманный поступок как самоубийство. И оказался прав. Ордер на арест подписал сам Г.Г.Ягода. В ночь с 13 на 14 мая 1934 года Мандельштам был арестован, а затем отправлен в ссылку в Чердынь. Поэта сопровождала жена, Надежда Яковлевна.
Образ Мандельштама тех дней воссоздала она следующими штрихами: «Небритый, заросший библейской бородой, две недели прожил О. М. в Чердыни, внимательно приглядываясь ко всему сосредоточенным и почему-то очень спокойным взглядом. Мне кажется, что у него никогда не было такого внимательного и спокойного взгляда, как в этот период болезни». В тридцатые годы в городе проживало не более 4-х тысяч человек. Среди них – множество ссыльных.
Пребывание в застенках наложило определенный отпечаток на психику Мандельштама. Находясь в чердынской больнице, он пытался покончить жизнь самоубийством. Не захотелось приводить сведения по данному вопросу из множества противоречивых по взглядам и мнениям публикаций. Вновь обратилась к воспоминаниям Надежды Яковлевны: «Вдруг – я почувствовала это сквозь сон – все сместилось: он вдруг очутился в окне, а я рядом с ним. Он спустил ноги наружу, и я успела заметить, что весь он спускается вниз. Подоконник был высокий. Отчаянно вытянув руки, я уцепилась за плечи пиджака. Он вывернулся из рукавов и рухнул вниз, и я услышала шум падения – что-то шлепнулось – и крик… Пиджак остался у меня в руках. С воплем побежала я по больничному коридору, вниз по лестнице и на улицу… За мной бросились санитарки. Мы нашли О.М. на куче земли, распаханной под клумбу. Он лежал, сжавшись в комочек… Это был благополучный исход – он выбросился из окна второго этажа старой земской больницы, который по высоте равен по крайней мере трем современным». Ему повезло: отделался единственным переломом правой плечевой кости. Поразительно же иное. Именно после ночного падения Мандельштам начинает робкий путь возвращения к действительности. Это обстоятельство поэт образно отразил в Стансах:
Подумаешь, как в Чердыне-голубе,
Где пахнет Обью и Тобол в раструбе,
В семивершковой я метался кутерьме.
Клевещущих козлов не досмотрел я драки,
Как петушок в прозрачной летней тьме,
Харчи, да харк, да что-нибудь, да враки, -
Стук дятла сбросил с плеч. Прыжок. И я в уме.
Надежда Яковлевна пишет в различные инстанции, обращается за помощью к знакомым. При содействии Н.И.Бухарина Мандельштаму разрешают самостоятельно выбрать место для поселения. Супруги предпочли Воронеж.
Современный эпилог.
В Санкт-Петербурге у здания Двенадцати коллегий на Васильевском острове рядом с Университетом установлен памятник супругам Мандельштам, получивший название «Памятник любви», поскольку только благодаря силе их любви и чувству долга живо в наши дни творчество великого поэта.
Эта работа выполнена по инициативе и на деньги голландских поклонников творчества поэта. Ханнеке де Мюнк излагает историю идеи следующим образом: «Мой муж – график, сколько я его знаю, он всегда работал с текстами русских авангардистов. Крупные графические полотна по мотивам русской поэзии, причем текст стихотворения становится частью изображения. Мандельштам – любимый поэт».
Выставка графики мужа Ханнеке, художника Ситсе Баккера, по мотивам Армянского цикла Мандельштама, проходившая несколько лет назад в Петропавловской крепости стала для Ханнеке де Мюнк своего рода поводом для знакомства с Петербургом.
Амстердамская художница и скульптор Ханнеке де Мюнк была удивлена, что в любимом городе Мандельштама до сих пор нет даже маленькой скульптуры поэта. Именно женщина оценила, воплотила в бронзе и увековечила роль другой женщины – Надежды Яковлевны.
На постаменте, выполненном петербургским художником Хачатуром Белым, выбиты слова из стихотворения, написанного поэтом в 1937 году во время пребывания в Воронеже:
О, как же я хочу,
Нечуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем!
Там же – аллегорическая чаша, из которой поднимается изогнутый ствол оливкового дерева. Ханнеке де Мюнк так объясняет идею памятника: "В изогнутом стволе дерева больше жизни, чем в классической колонне. Я хотела создать впечатление постоянного движения. На вершине ствола – четыре фигуры. Мужчина и женщина, слившиеся воедино, как первые люди на Земле, как Адам и Ева в процессе сотворения, то есть еще не разделенные – одна фигура с двумя головами и тремя ногами. За плечами у мужчины и женщины – две потусторонние фигуры, нечто среднее между ангелами и птицами. А может быть, это пробегающие мимо облака. У мужчины в руке – пачка бумажных страниц". Чаша установлена не на традиционную колонну, а на ствол молодого деревца. «Я просто не могу представить себе Мандельштамов на тяжелой прямой колонне – они в моем видении опираются на нечто хрупкое и изящное»,- доверительно объясняет автор.
Первый памятник поэту установлен во Владивостоке, где в 1938 году в пересыльном лагере Владперпункт Мандельштам умер от тифа. К сожалению, местонахождение его могилы до сих пор неизвестно. Стоят памятники поэту в Воронеже и Москве, а также в Петербурге - во дворе Фонтанного дома, где жила их подруга Анна Ахматова.
Мандельштам обожал жену, называя ее своим вторым «я». А.А.Ахматова вспоминала: «Осип любил Надю невероятно, неправдоподобно. Когда ей резали аппендикс в Киеве, он не выходил из больницы и все время жил в каморке у больничного швейцара. Он не отпускал Надю от себя ни на шаг, не позволял ей работать, бешено ревновал, просил ее советов в каждом слове в стихах. Вообще я ничего подобного в своей жизни не видела».
Убеждена, что Надежда Яковлевна достойна звания - Жена Поэта! Вся ее жизнь была посвящена Мандельштаму. Многие стихи дошли до нас лишь благодаря тому, что после смерти мужа Надежда Мандельштам сохранила их в памяти, не записывая на бумагу из-за боязни обыска, и восстановила со скрупулезной точностью спустя почти двадцать лет.