Мои женщины. Июнь. 1962. Васька Сраный.
Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)
Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.
Иллюстрации из открытой сети Интернет.
Васька Шофер влюбился в Машу – радость нашу. Об этой новости целую неделю судачили, шушукались и говорили все в деревне Дальнее Русаново от мала до велика. Всех интересовали подробности о том, как могла приезжая городская девчонка утихомирить такого бугая, как Васька Шофер.
Эти подробности появлялись каждый день, каждый час и буквально каждую минуту. Каждый, пересказывая или обсуждая эту новость, добавлял свои подробности и история появления Маши на деревенских посиделках превратилась в историю о «соблазнении негодной городской девкой глупого добродушного деревенского парня».
Тётя Маруся ревниво следила за трансформацией слухов и историй о своей племяннице, сердилась, гневалась, ругалась, пыталась мешать распространению небылиц по деревне, но ничего не могла поделать. Дядя Максим только посмеивался, попыхивал своей огромной самокрутной «козьей ножкой» и ждал, когда страсти в деревне утихомирятся.
Маша – радость наша делала вид, что всякие небылицы её мало волнуют, но тоже с интересом слушала их в изложении тёти Маруси. По всему было видно, что ей приятна такая популярность среди жителей деревни Дальнее Русаново. Её даже не обижало название «девка», потому что тётя Маруся разъяснила ей структуру деревенских названий особ женского пола от девочек до бабушек.
А Васька Шофер действительно «запал» на нашу Машу. Он теперь старательно работал в колхозе и на деревенских подворьях, почти не пил, реже стал курить, почти не появлялся на деревенских посиделках без участия нашей Маши, реже стал сквернословить и даже участвовал в заседании правления колхоза на обсуждении вопросов заготовки сена и уборки урожая.
В глазах деревенских хулиганов, шпаны и ребятни авторитет Васьки Шофера резко упал. Его ещё боялись и слушались на посиделках, но с меньшим усердием и поспешностью. В деревне стали кучковаться другие ватаги и группировки со своими атаманами, вожаками и главарями. Одним из таких главарей стал мой брат.
Теперь мы, ребята с нашей деревенской улицы, во главе с моим братом, который всё более стал походить на Ваську Шофера образца «до появления Маши - радости нашей», играли, бегали и лазали по чужим садам и огородам в поисках приключений и чего-нибудь вкусненького.
Набеги на деревенские и колхозные огороды нередко сопровождались стычками с хозяевами и сторожами. Нас прогоняли, грозились всыпать, привлечь к ответственности, отодрать, как сидоровых коз. Мы в ответ или отругивались, или отшучивались, но чаще всего спасались лихим бегством по грядкам и посадкам, через плетни и заборы.
Одним из наших любимых занятия стали походы в лес по грибы и ягоды…
Недаром наша деревня называлась Дальнее Русаново. Вокруг деревни были огромные по площади дремучие леса, поля, лужайки, рощи, овраги, лощины и другие не менее привлекательные и красивые места. Здесь было масса разнообразных грибов, поляны земляники, заросли дикой малины, заросли щавеля и других разнообразных растений.
Тётя Маруся показала нам с братом засушенные цветы, стебельки и листья и мы теперь собирали не только грибы, землянику и щавель, но и лекарственные растения. В поисках этих диковинных трав мы забирались в самую нехоженую гущу лесов.
Однажды мы всей ватагой вышли на лесную поляну, которая имела странный рельеф. Казалось, что кто-то давным-давно выкопал здесь разные по глубине ямы и ямки, прорыл канавы, ровными рядами наворотил невысокие валы. Что-то смутно знакомое было в этих ямах, канавах и валах.
- Так это же траншеи, воронки и брустверы! – воскликнул мой брат. – Это линия фронта. Здесь были бои!
Наша ватага дружно огляделась по сторонам и, не сговариваясь, кинулась искать что-то подтверждающее, что здесь были бои. В деревне несколько лет назад ходила история о том, как заблудшая корова подорвалась на мине, оставшейся в лесу после войны.
Мой брат и я вооружились палками и стали осторожно ковыряться в траве, пытаясь найти гильзы, каски, а если повезёт, то и оружие. Всем хотелось найти именно оружие: пистолет, винтовку, немецкий автомат «шмайсер» или наш автомат «ппш». Однако оружия нигде не было…
Вскоре все наши ребята собрались в центре поляны и стали делиться мнениями об этом месте.
- Ничего тут уже нет, всё собрали, - сказал один из местных пацанов. – После войны тут работали сапёры. Мне мать об этом рассказывала.
- Откуда ты знаешь, что сапёры работали именно здесь, - возразил мой брат. – Может они работали в другом месте.
- Оттуда, - огрызнулся пацан. – Вон, видишь, тут даже консервная банка от них осталась.
Пацан катнул ногой на земле круглую банку, похожую на консервы свиной тушенки. Банка тяжело катнулась, но не покатилась, как пустая, а осталась лежать на месте.
Мой брат нагнулся, поднял «банку» и вдруг сильно изменился в лице.
- Ребята, - хрипло сказал мой брат. – Это не консервная банка. Она тяжелая. Это… граната.
Последние слова он сказал уже почти шёпотом, но его услышали все…
Сначала все какое-то время стояли на месте, а потом вдруг бросились бежать в разные стороны. На месте находки остались только мой брат и я.
Я не мог бежать, потому что брат строго-настрого под подзатыльники приказал мне не отлучаться в лесу от него дальше, чем на два-три шага, и потому, что мой брат остался на месте и как-то странно застыл, вытаращив глаза на эту странную ржавую ребристую «консервную банку».
Наконец, он очень осторожно положил банку на землю, цепко взял меня за руку и сначала медленно, а потом, что есть духу, потащил меня в лес.
Тяжело дыша поле бега, мы все сгрудились на опушке поляны. Гранаты не было видно, но всё равно, от центра поляны веяло какой-то угрозой и страхом.
Мы все, не сговариваясь, повернулись и поспешили домой…
Уже на окраине деревни мой брат обратился ко всем с чётким приказом: «Никому ничего не рассказывать и не болтать. Как будто ничего не было». Все молча покивали головами, но по лицам было видно, что таить эту тайну долго никто в себе не хочет.
Мой брат проговорился первым. Он рассказал про гранату Ваське Шоферу. «Надо ту гранату взорвать» - сказал Васька и потребовал, чтобы мы показали ему ту поляну.
Сначала мой брат и Васька Шофер одни ходили на то место, но не нашли ни поляну, ни гранату. Тогда Васька Шофер собрал нас всех и потребовал, чтобы мы всей ватагой показали ему «то место». Общими усилиями со спорами, криками и чуть ли не с дракой, мы нашли ту поляну.
Погода в этот день была пасмурная, по голубому небу летели с невероятной быстротой белые и серые облака. Кроны деревьев тревожно шумели и раскачивались под порывами ветра. Лес словно с тревогой предупреждал нас, чтобы мы не беспокоили места боя и ту затаившуюся смерть в ребристой железной банке.
Но нам было жутко интересно увидеть, услышать и почувствовать, как взрывается граната…
На окраине поляны мы устроили «военный совет» и Васька приказал нам насобирать сухого хвороста для костра.
- Граната без запала, - авторитетно суровым мужским голосом сказал Васька. – Иначе вы бы уже давно подорвались, когда футболили гранатой.
Пацан, который катал гранату ногой, передёрнул плечами и отступил на один шаг назад.
- Мы разожжём костер на поляне, - предложил Васька, - и кинем в огонь гранату. Пока она раскалится, мы успеем спрятаться, а она взорвётся.
- Тогда костёр нужно развести в ямке, - предложил мой брат. – Чтобы граната оттуда не выкатилась.
- Дельное предложение, - одобрил Васька. – Собирайте хворост. Так, где эта граната лежит?
Васька Шофер очень осторожно, буквально по шажочку пошел в указанном направлении и вскоре махнул нам рукой, показывая, что он нашел эту гранату.
- Противотанковая граната, - сказал Васька, вернувшись к нам. – Большая и наверно тяжёлая.
Васька выбрал ямку на поляне недалеко от лежащей гранаты и мы, передавая друг другу по цепочке ветки и палки, накидали большой костёр.
Мы подбрасывали ветки, чтобы набралось больше углей и жара. Когда всё было готово, Васька приказал нам рассыпаться по сторонам и залечь как можно плотнее в землю. Сам он остался возле гранаты.
Мы с ребятами залегли на самой кромке поляны под ветками деревьев и орешника. Мой брат властно давил на мой затылок так, что я ничего не видел кроме травы, жуков и муравьев, которых под нами оказалось видимо-невидимо. Но менять место мы уже не могли, Васька уже примеривался, как он кинет гранату в огонь костра.
Я сопротивлялся давлению руки брата, вывёртывался из под неё и успел заметить, как мужественный Васька Шофер, которого сегодня мы слушались беспрекословно, стоя на полусогнутых ногах, мягко снизу взмахнул рукой, как от его руки отделилась чёрная точка и по короткой дуге полетела к костру.
Гранта нырнула в яркий трепещущий на ветру огонь костра, и я увидел как Васька, пригнувшись и почему-то зигзагами, а не прямо, понёсся что есть духу к нам к опушке леса, под сень могучих еловых ветвей.
Васька Шофер с шумом подлетел к нам, плюхнулся на землю, оправил задравшуюся телогрейку и, дыша застарелым табачно-самогонным перегаром, сообщил нам: «Хорошо плюхнулась, в самый жар».
Мы стали ждать взрыва…
Все, в том числе и Васька Шофер, лежали, плотно прижавшись к земле, уткнув лица в прелые листья и траву.
Немилосердно жалили муравьи. От лесной подстилки веяло холодом и сыростью. Штаны на коленях и куртки на локтях промокли. Хотелось встать и отползти куда-нибудь подальше. Тяготила неизвестность и грозное молчание поляны. Граната не взрывалась…
Ребята зашевелились, стали приподнимать головы. Мне тоже страшно надоело лежать прижатым тяжёлой рукой брата и смотреть, как муравьи один за другим лезут на травинку, потом на рукав куртки, а затем по моей руке внутрь рубашки. Я тоже дёрнулся и неуклюже пополз назад. Куртка задралась, и рубашка на животе мгновенно и противно намокла.
Теперь уже все ребята лежали, приподняв головы и наблюдая, как постепенно гаснет огонь костра.
- Лежите тихо, - скомандовал Васька Шофер и осторожно приподнялся. Он крадучись подобрался к крайнему дереву на поляне, встал, спрятался за ствол дерева и выглянул из-за него.
- Горит, - кратко сообщил он нам. – Горит и жар хороший. Должна взорваться…
С этими словами он повернулся и уже не прячась, пошел к нам. В этот момент земля вдруг жёстко ударила меня под дых, и в моей голове раздался оглушительный взрыв…
Дыхание спёрло, сердце остановилось, боль от удара земли распространилась по всему телу, особенно больно ударило по ушам, и я увидел, как на месте костра вдруг мгновенно взметнулся фонтан из огня, дыма, земли, пыли и каких-то кусков чего-то бесформенного. Граната взорвалась неожиданно мощно и обширно.
Казалось, что вся поляна взорвалась и поднялась в воздух, что взрыв возник прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки. В лицо ударила тугая воздушная волна и в тот же миг рука моего брата больно припечатала моё лицо в мягкую прель лесной подстилки.
Как я был рад снова ощутить прохладную мягкость и близость этой подстилки, моих милых и родных муравьев и букашек, которые продолжали ползать, как ни в чем, ни бывало…
Через секунду ко мне пришло осознание, что взрыв состоялся, что граната взорвалась, что это свершилось! Восторг оттого, что я видел, слышал и пережил этот взрыв, наполнил меня горячей волной. Сердце вновь застучало с бешеной силой. Хотелось тоже взорваться криком, ором, восторгом…
В этот момент с неба на нас стали падать какие-то куски, ветки, земля и пыль. Воздух наполнился странно пахнущим дымом и пылью, стало трудно дышать. Спина и ноги чувствовали, как на них падали и падали какие-то куски, кусочки и листья.
В голове туго шумело от оглушительного взрыва, и только где-то очень далеко звучал какой-то странный писк, как звук летающего комара…
Постепенно этот странный комариный писк стал знакомым звуком. Это верещал раненный человек…
Остатки взрыва опустились на землю, дым и пыль развеялись. Мы с трудом стали подниматься с земли и оглядываться вокруг.
Поляна преобразилась. В центре поляны зияла свежая воронка с почерневшими краями. Деревья вокруг потеряли часть листьев, и многие ветки теперь были голые.
На дереве, за которым прятался Васька Шофер не хватало части ствола и зияла длинная свежая рана-скол. Недалеко от дерева, уткнувшись головой в землю, стоял на вытянутых ногах и высоко задрав свою задницу, Васька Шофер.
Это он пронзительно и непрерывно верещал тонким бабьим голосом. Из его задницы торчала огромная белая щепка, частью покрытая корой дерева…
Мой брат, я и другие пацаны подошли к стоявшему раком Ваське Шоферу и молча смотрели, как эта огромная щепка колышется в такт судорожным движениям тела Васьки. Васька непрерывно визжал, и его визг становился всё более слышимым нашими оглохшими ушами.
Визг Васьки сменился охами и стонами. Колени его медленно подогнулись и он, вздрагивая от боли, опустился на колени. Щепка торчала не из середины его задницы, а из одной из её половинок.
Васька занёс правую руку назад и попытался пощупать свой зад и эту щепку. При этом он как-то странно и страшно хрипел, потому что уткнулся лицом прямо в лесную прель.
Кто-то из ребят помог Васькиной руке нащупать эту огромную щепку. Он прикоснулся к ней, страшно взвыл и стал громко требовать, чтобы из него вынули «этот осколок».
Мой брат и я подошли ближе. Щепка-осколок была шириной с ладонь и вонзилась Ваське в левую ягодицу. Штаны вокруг щепки уже намокли кровью и не позволяли видеть, насколько глубоко эта щепка вонзилась в тело.
Васька продолжал стоять на коленях в позе с задранной вверх попой и всё требовал, чтобы из него вынули этот осколок.
- Выньмите из меня этот осколок, - кричал Васька. – Дёргайте, мать вашу за ногу!
Наконец, мой брат решился, взялся обеими руками за щепку и резким движением выдернул её из раны. По кровавому следу на конце щепки оказалось, что она вонзилась в тело Васьки всего на глубину в один сантиметр. Из раны хлынула кровь, и Васька вдруг повалился на бок на землю.
Он лежал на земле и теперь не кричал, а всхлипывал, морщась и утирая с лица земляную грязь, слёзы и мокрые прелые листья.
Мы посовещались, потом предложили Ваське перевернуться на живот, расстегнули ему ремень и штаны и оголили его зад. Кровь уже не текла таким бурным потоком. Васькины трусы закупорили ранку. Мы осторожно отодрали ткань трусов от места ранения и стали усиленно собирать подходящие листья и сухую траву, чтобы наложить на рану повязку.
Теперь все забыли о гранате, взрыве и поляне. Всё внимание сконцентрировалось на раненом Ваське, на его ране и на том, как его доставить домой, в деревню.
Листья лопуха, мать-мачехи, подорожника и сухая трава, видимо, сделали своё дело. Васька притих, успокоился. Кровь почти перестала течь. Поэтому решили перебинтовать рану Васьки и тащить его домой.
Чтобы перебинтовать Васькину рану пришлось раздеть его догола и тут мы обнаружили, что его трусы подозрительно мокрые. От Васьки и в буднее время шёл тяжёлый дух работящего, курящего и пьющего человека, но теперь от него пахло как от скотины…
Перебинтовывать было нечем, кроме имеющихся рубашек, но никто не хотел снимать с себя свои рубашки и жертвовать их Ваське. Поэтому Васька сам снял с себя свою рубашку, и мы кое-как перебинтовали его между ног и вокруг талии, завязав рукавами рубашки тугие узлы. После этого мы напялили на Ваську его штаны и телогрейку, поставили его на ноги и с охами и стонами потащили его в деревню.
Мать Васьки Шофера встретила нас криками, ором и угрозами. Она сначала обругала нас, потом Ваську, потом Советскую власть, потом правление колхоза и всех на свете за то, что они, то есть мы, погубили её «родного сыночка», её «кровиночку», её «последнюю надежду» и «светлый лучик в тёмной жизни».
После этого она деловито раздела Ваську почти догола, промыла его рану и попу, смазала рану какой-то мазью, перебинтовала его какими-то домоткаными рулонами материи и с матюгами выгнала нас всех из свой избы.
Васька слабым голосом предупредил нас, что «если мы проболтаемся при каких обстоятельствах и в какое место он получил ранение, то он каждого найдёт и пришибёт вот этими вот руками». При этом он показал нам свои ослабевшие и вялые кулаки. Мы понятливо закивали головами и разошлись по домам…
Через день рано утром Васька Шофер осторожными шагами вышел на работу в колхоз. На месте распределения утренних заданий и работ его приветливо встретили, и кто-то из молодых баб участливо поинтересовался, как он себя чувствует.
- Вася, ты какой-то тихий и странный, - сказала молодуха. – Будто с раннего с ранья ходишь с раной. Уж не заболел ли чем?
Собравшиеся сдержанно хохотнули, а Васька покраснел, насупился, скрежетнул зубами, но сдержался и ответил, что с ним всё в порядке, но с этих пор его всё чаще и чаще стали называть «Васька с раной», а впоследствии и вообще – Васька Сраный.
Отныне, как ни старался этот большой и по-своему красивый и привлекательный молодой мужик, изменить мнение о себе, он навсегда остался Васькой Сраным, героем многочисленных вариантов рассказа о том, как глупые ребята во главе с великовозрастным шалопаем взорвали в костре противотанковую гранату, при этом спрятав головы в земле, но задрав свои задницы под осколки гранаты.
Маша – радость наша сдержанно посмеялась над этой историей, но также сдержанно встретила Ваську, и он навсегда потерял надежду завоевать её сердце. Теперь Василия никто не боялся, и только чуть-чуть жалели…