Уже которую ночь она проводила в одиночестве. Проблемы со сном стали одолевать ее пару месяцев назад. Точнее, для нее было проблематично именно переступить за грань, чтобы тут же провалиться в бескрайний сон. И не то чтобы она не ощущала потребности в отдыхе – напротив, с каждым днем на нее наваливалась очередная усталость. В то же время утомление за предыдущие дни никуда не исчезало, вот и выходило, что одно лишь наслаивалось на другое.
Она перестала спать по двум причинам, точнее по одной. Но эта причина проявляла себя двумя разными способами. Все дело было в супруге, это он похитил ее сон. Она не могла погружаться в уютные располагающие глубины сновидения, не только когда он лежал в одной с ней постели, но и когда ночевал за стеной и плотно закрытой дверью (в соседней спальне). Бывало, усталость брала свое, и безвольно опустив голову на подушку, она тут же начинала терять собственную материальность, рассеиваясь в обрывках фраз, круговороте неожиданных поворотов событий и самых разнообразных обликов: знакомых, близких, похожих, неузнаваемых и едва различимых… Но в какой-то момент ее бесплотное воспарившее «Я», вдруг, начинало ощущать нечто вроде уколов, болезненных и словно вибрирующих, причем ощущения каждый раз были вызваны неким посторонним звуком, приносившим почти физические страдания. Будто шаман, выводимый из транса под воздействием изменившегося ритма выстукиваний, ее «Я» вынужденно возвращалось к своей материальной сущности. Не имея ни единого шанса уснуть под гортанный резонанс супруга, она (окончательно выйдя из себя) спускалась в кухню, устраивалась, полулежа, на маленьком неудобном диванчике и включала телевизор.
Но гораздо чаще ее благоверный вовсе не ночевал дома, объясняя свое отсутствие «внезапно навалившейся работой». Она, в свою очередь, прекрасно понимала, что «внезапная работа» была ничем иным, как самой банальной попойкой с друзьями и не только… В такие дни стены дома не сотрясались от храпа, однако, сон по-прежнему не шел. Ей не удавалось выкинуть из головы мысли, порожденные его длительным отсутствием. Череда бесплодных размышлений приводила к тому, что на определенном этапе она теряла способность распознавать свои собственные соображения. Они попросту в какой-то момент переставали быть чем-то четко разграниченным и превращались в бесформенный сгусток ядовитых эмоций, разрушающих ей мозг. Тогда ей хотелось спрятаться от всего этого, спрятаться от самой себя, от своей неспособности не зацикливаться. Иногда она накрепко смыкала веки и с головой накрывалась одеялом, по-детски отчаянно надеясь спрятаться от воображаемого монстра, в данном случае – вышедшего из-под контроля сознания. Но она не могла долго прятаться, там было ничуть не безопаснее. Там ее настигало биение собственного сердца. Ритм становился все громче и ощутимее, доходило до того, что ей начинало казаться, будто подушка, одеяло, кровать, комната, а затем и весь дом начинали содрогаться с каждым ударом сердца. Именно поэтому, в конце концов, она откидывала одеяло, выпрыгивала из кровати и поспешно спускалась на нижний этаж, чтобы, как можно скорее нарушить агрессивное давление создавшейся монофонии.
Единственное, что помогало хоть как-то отвлечься – телевизор. Это волшебное вместилище сочетает в себе несметное количество событий, ситуаций, сюжетов и фабул, которым они подчинены. Для него вы - пустое место, оно лишь подозревает о вашем существовании, но оно ему абсолютно безразлично, оно просто живет многообразием жизней (чужих, разумеется). Оно спорит, утверждает, вопрошает, заискивает, принуждает, убеждает или попросту навязывает, забавы ради, вашей забавы ради. И так уж получалось, что каждую ночь она уставала бороться за сон примерно в одно и то же время, после чего, словно сомнамбула, опираясь лишь на непонятное слепое видение, нащупывала маленькую красную кнопку. Так уж получалось, что из ночи в ночь она случайно попадала на разные выпуски одного и того же шоу.
Видя его на экране, она с каждым разом проникалась все большей симпатией. Ей нравилось не только то, как он выглядел (хотя не без этого), но и то, как он себя проявлял по мере участия в шоу. Спустя несколько выпусков, она определенно испытывала к нему нечто мощное, хоть и абсурдное (учитывая обстоятельства!) Она начала сходить с ума от приятной зелени его глаз, от чувственных пухлых губ, то и дело складывающихся в по-детски искреннюю улыбку. Ее прельщали его растрепанные волосы, одежда, под которой угадывалось спортивное телосложение, до одури обласкивающий голос, и те, слова, которые звучали в его исполнении, и даже особенная манера их произносить. И как бы невероятно это не звучало, она всерьез стала воспринимать его идеальным, необъяснимо близким, почти родным человеком.
Случалось, что прямо посреди шоу, приплетался супруг, одним своим видом ввергая ее в убогую, опостылевшую реальность. Реальность, не вызывающую в ней никаких эмоций, кроме нескончаемого отвращения. Пошатываясь и невнятно бормоча под нос, он удалялся в свои покои, не забывая, по пути упрекнуть ее в непонимании. Но теперь она уделяла ему ровно столько внимания, сколько он заслуживал. Отныне все ее мысли и эмоции были обращены к тому, другому, далекому, но бесконечно близкому, чужому, но самому, что ни на есть родному… К тому, после еженощной встречи с которым, она с удовольствием отдавалась во власть безмятежного сна, источающего аромат пряных мечтаний.
В одну из этих ночей, она внезапно очутилась в неглубоком водоеме. Сообразив, что так и не научилась плавать, она стала понемногу подбираться к суше. Но ее попытки, вдруг, стали угловатыми и неуклюжими, так что она продолжала лишь беспомощно барахтаться. Водоем, тем временем, будто расплескивался с каждым ее неловким движением. Заметив, что он значительно обмельчал, превратившись чуть ли не в лужу, она стала сопротивляться стихии изо всех сил. Но ей по-прежнему не удавалось выбраться из промозглого неуюта. Подсознание ни в какую не желало выпускать ее из умело расставленных сетей. Собрав остатки иссякающей воли, заглатывая шероховатый воздух, захлебываясь удушьем, она пронзительно закричала. Затем, нечто невнятное, но очень мощное словно вытолкнуло ее из надуманной ловушки, уронив прямо на постель, отвратительно сырую постель…
Она не была готова к этому, но не испытывала страха. Напротив, ей стало как-то легко и уютно. Откуда-то появилась уверенность, что грядущее навсегда все изменит. Каждый раз, как нутро ее содрогалось от давления незримых тисков, она понимала, что немного продвигается к цели. И чем сильнее сжимались тиски, тем счастливее она становилась. По пути в роддом она приняла твердое решение уйти от мужа...