Под ногами хлюпала первая мартовская слякоть, а в ноздри бил концентрированый запах наступающей весны. Я шел по улице в легком подпитии и всех ненавидел. Вот, идет навстречу жирная баба с хлипкими пакетами из супермаркета, набитыми дешевыми фруктами и протухшей колбасой-за-пол-цены, набитыми так, как набиваются старухами социальные автобусы в восемь утра. При этом сама её брезгливая морда напоминала этот самый пакет - надутые от натужного пыхтения и обильного притока согревающей густой холестериновой крови брыли, крошечные крысячьи глазки на выкате, которые, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит. Я представил, что если сбить её сейчас с ног, лопнут не только пакеты с мерзким хрючевом для нищих, но и это самое круглое лицо разбрызгает по пока еще белому снегу жир и тромбозные кровавые сгустки.
- И чего ты тут прешься, самодовольная тварь, перегородив всю дорогу. Если тебя кто вдруг пихнет - он будет прав.
Осторожно обхожу её, злясь, потому что не хочу выслушивать эгоистичные вопли, которые она обязательно начала бы издавать, коснись я её хоть пальцем. Следом за ней прется какой-то гопник-полуросток, со лбом толще несущих межкомнатных стен и выше, чем поварской колпак. Только вот мозг под этим лбом абсолютно и напрочь отсутствует, о чем говорит его тупой и бездумный взгляд. Походка его называется "обосрался и иду", как пишут в модных интернетах, но только вряд ли это быдло вообще умеет читать. Ну, разве что, по слогам. Желаю ему геройски погибнуть от анальных кар на зоне, куда он обязательно попадет. Ну, или, по крайней мере, разбиться нахуй с друзьяшками на папиной иномарке. Разбиться и сгореть дотла. Дотла!
Я медленно приближаюсь к остановке. Прямо посреди дороги встало какое-то дерево, ростом с два метра, одетое в укороченное пальто, аки тряпка на швабре. Дай пройти, гнида, какого лешего ты здесь окопался!? Дерево важно помахивает дипломатом и вертит башкой, что-то высматривая. Никак, маяк. Такого дылду за километр видно в любой. Еле удерживаюсь от того, чтобы подкосить ему ноги. Прохожу мимо злясь.
А вот и остановка общественного транспорта. Каменный остров посреди бурного потока талых вод, ускоряемых вдобавок снующими туда-сюда автомобилями. Ярко-оранжевые воды, состоящие наполовину из поднятых с самой плоти земли осенне-зимних органических наслоений, судорожным аритмическим пульсом накатывают на асфальтовое плато и задние конечности подслеповатых пенсионеров. Зловоние их курится в воздухе. И тех и других, я хотел сказать. Отхожу подальше от проезжей части - ничем меня не прельщает быть облитым затхлыми разжиженными испражнениями каких-нибудь ходячих аскаридных инкубаторов. Пусть пенсионеры и дальше стоят там и ждут свой тёмно-коричневый "Пазик" 297-го маршрута, занавешанный сталактитами грязи, рассчитанный на 25 посадочных мест, и пусть никого из них не волнует, что в него уже набито человек шестьдесят. Злясь, покупаю бутылку крепкого пива, ухожу еще дальше, встаю за табачным ларьком. Когда до дна остается примерно три пальца жидкости, замечаю двух тучных ментов.
- Вы пьяны, - говорят они мне.
Глаза их наглые и жаждущие наживы. Они хотят вывернуть мои карманы наизнанку и забрать любые ценности, которые окажутся там. Мои материальные ценности уже принадлежат им, по определению.
- Вы пьете в общественном месте. Пройдемте за нами, гражданин, - говорят они мне.
И им однозначно будет этого мало, этим ублюдкам нашей клептократической системы. Они же хотят, чтобы я сам принес им все свои сбережения, со счетов в банке, из собственных золотых запасов, если такие имеются, всю мелочь в коробке из-под чая, которую я копил годами у себя на балконе, в конце концов! И сам балкон, да и всю жилплощадь, мать их!
- Не стойте столбом! - мент подтолкнул меня в сторону машины, я поскользнулся и упал.
- ****ь, - вдруг вырвалось у меня, когда мои локти с глухим стуком коснулись обледеневшего асфальта.
- Оскорбление сотрудника полиции при исполнении, это вам не шутки шутить! - ответил мне мент, хотя мог бы и не отвечать.
Меня отвели в участок и побили. Потом обшмонали с ног до головы, и снова побили, потому что нашли слишком мало денег. Меня привязали к стулу, и продолжили бить так больно, что мне пришлось упасть лицом на пол и вместе со стулом уползти под стол. Меня вытащили и снова побили.
Утром пришел начальник, посмотрел в мои глаза, сокрытые обширными кровоподтеками, присвистнул, и сказал:
- Вали-ка ты домой, тебе и так досталось.