51 год уже прошёл после тех событий, которые я описываю, без всяких дневниковых записей и чисто по памяти ничего не придумывая и не вставляя каких-то выдуманных историй, что было - о том и пишу.
Память зацепила и оставила вот на такой длительный срок страницы моей службы и жизни. Уже некоторые читатели моих мемуаров - воспоминаний удивляются – как это я сумел сохранить столько событий в памяти? А знаете, я и сам удивляюсь этому «феномену». Видимо, я действительно, жил и боролся за свою жизнь и существование не просто как обыватель, а как гражданин с чёткой выбранной для себя программой и позицией! Хотя в течение жизни и пришлось внести некоторые непредвиденные коррективы, но разум не терял никогда и не провоцировался на слабость и безволие, оставаясь принципиальным и правильным, поэтому для некоторых персонажей соприкоснувшихся со мной, был человеком со сложным и трудным характером, возможно и несколько сволочным, но не подлым, а всегда открытым. И со многими персонажами моего жизненного спектакля приходилось расставаться и навсегда и не важно, кто это был женщина или мужчина, но они не проходили по тем тестам, которыми я сам руководствовался при своей текущей жизни. Возможно, поэтому у меня было и мало друзей, да и они уже ушли из жизни.
Однако продолжим. Заглянул сейчас в военный билет и посмотрел дату моего увольнения со сверхсрочной службы – 7-го сентября 1961 года!
Но буквально за два три месяца, произошли неожиданные события, которые предопределили даже изменение моей гражданской специальности. А, как помнит мой постоянный читатель, прочитавший предыдущие главы, моя гражданская специальность – слесарь лекальщик, которую я получил за свою короткую трудовую жизнь перед армией. А сейчас я получил ещё и новую военную специальность радиотелеграфиста, которую при желании, можно после демобилизации превратить и в гражданскую специальность, например – радиста и отправится на дрейфующие станции Северного полюса. Или определится в рыболовный флот и месяцами не видеть матушку землю, или рассекать облака, на каком – то самолётике или на воздушном лайнере! А я вовсе и не фантазирую, а знаю, что многие мои однополчане поменяли или перепрофилировали свои прежние специальности и стали специалистами, если не области телеграфии, то в электронной области или радиотелевидение, а полученные в полковой школе знания по радиотехнике вполне пригодились на гражданке. Кстати, как я писал, в первых главах, и папа мой служивший в Средней Азии в период басмачества, закончил такую же полковую школу в 30-х годах и потом , начав с монтёра связи стал начальником АТС и командовал целым «взводом» женщин-телефонисток.
Отдежурив свой цикл, который заканчивается в 02.00 ночи, пришёл домой и завалился спать под бок своей молодой жены. Крепко уснул. И вдруг такой грохот, как будто рушатся стены здания. Надо ж присниться такому подумал я, и ещё сильнее закутался под одеяло. Однако грохот продолжался, я понял, что вовсе не сон, а кто-то нагло ломиться в дверь нашей комнаты. Кто там и что надо? – заорал я, не вылезая из постели. Тревога в полку! – отвечал голос из-за двери. Пришлось встать, подойти и открыть дверь. На пороге стоял не знакомый мне солдат с испуганным лицом. Какая тревога, что они с ума сошли я пришёл с дежурства и хочу спать и пошли они все со своей тревогой, пытаясь закрыть дверь перед солдатиком. Товарищ сержант, мне приказано доставить Вас на стадион полка, где уже выстроен весь состав полка, а Вас одного только нет – не унимался посыльный. Ну что тут делать, раз тревога и если меня ждёт весь полк части вместе с командиром полка полковником Апыхтиным, пришлось подчиниться. Оделся в обычную повседневную форму, в которой я обычно ходил на дежурства, т.е. в брюки, ботиночки, рубашку с галстуком и китель и надел на, смурную ещё, голову фуражку. Идти очень не хотелось, буквально через месяц дембель, а тут поспать человеку после дежурства не дают, ворчал я про себя. Но чем ближе подходил к выстроенному полку на поле стадиона (плаца, по-моему, в этом полку не было и вместо его пользовались футбольным полем), тем быстрее просыпался и как бы трезвел от увиденного мною.
Весь наличный состав полка, кроме дежуривших в р/центре, стоял на поле стадиона со всеми офицерами, сверхсрочниками, свободных от дежурств, и солдатами. Но больше всего меня поразило то, что все были одеты в военно-полевую форму - солдаты и офицеры и сверхсрочники!
Все построения, согласно подразделениям, были обуты в сапоги, в ХБ и ещё в пилотках на голове, а солдаты - срочники ещё и с рюкзаками за спиной! А я? А я вышагивал в брючках тёмносинего цвета с голубым вшитым лампасиком, в ботиночках и фуражке. Приближаясь к построениям, и уже с внутренней тревогой для себя, короче, я был в ужасе и шоке от увиденного! В не меньший шок я привёл и полковника Апыхтина, когда доложил ему, что младший сержант Смирнов на тревогу прибыл!
- Почему не по форме? – заорал на меня не человеческим голосом Апыхтин.
- А у меня нет такой полевой формы – отвечал я ему. Ну не буду же я ему докладывать, что всю форму, отслужившую свой срок, но ни разу не надёванную, вместе с яловыми сапогами я продал на ленинградской барахолке. А последнюю раздачу формы я ещё не получил, т.к. на складе не оказалось моего размера.
- Я не получал её, моего размера не было на складе, пытался втолковать полковнику.
- Писарь! Быстро доставить мне вещевую карточку Смирнова – заорал полковник. Писарь пулей сорвался и побежал в штаб искать мою карточку. Весь полк наблюдал за нашим диалогом в полной тишине. Действий никаких, все ждали вместе с полковником, когда писарь вернётся с моей карточкой. Писарь вернулся довольно – таки быстро и отдал карточку в руки полковнику, а там не заполненная графа и подтверждающая, что мне действительно не выдана форма на последующий срок службы, а я кстати, и не беспокоился об этих не выданных тряпках - гимнастёрки и брюк- галифе, не очень мне они и нужны и я не носил их никогда, однако вот потребовались.
Убедившись, что мне не выдано ХБ (хлопчато-бумажное) и графа пустая, Апыхтин снова акцентрировал своё внимание на мне.
- Надо старенькое было надеть – продолжал поучать меня командир полка.
- Старенькое отдал маме на тряпки – парировал я.
- Надо как-то приспосабливаться к службе – настаивал полковник.
- Я не Скалозуб! – решил я блеснуть своей начитанностью.
- Что-о-о! и глаза полковника налились кровью, а подборок задрожал от негодования и возмущения.
- Служить бы рад. Прислуживаться тошно! – продолжал я диалог и с полной невозмутимостью добавил: «Грибоедов, « Горе от ума».
- Пять суток ареста! Кру-у-гом! И, шагом марш к помощнику дежурного по части (Дежурный стоял рядом и слушал, как и все, нашу полемику) – приказал полковник.
- Есть! – ответил я, также чётко, поднеся ладонь к козырьку фуражки, резко повернулся, щёлкнув каблуками ботинок. Спектакль закончился, и строй зрителей вместо аплодисментов дружно хохотнул.
Я направился в штаб к помощнику дежурного по части, который должен был зафиксировать в специальном журнале факт моего ареста. Но посадить сразу меня на гауптвахту не могли, так как надо было Копейкину сообразить - кто вместо меня на радиопосту будет выполнять государственное задание, а это задача не совсем простая. Запасных специалистов в смене не было, да ещё на пять-то суток? Однако и я был в полном негодовании и возмущении, что меня так не справедливо арестовали, графа-то в учётной карточке была же пустая?
Надо было как-то защититься от такой несправедливости и доказать , что командир не прав, но это не с мамой спорить и стоять упрямо в углу и из вредности, не извиняясь за свой проступок.
Время для составления плана защиты у меня было, и я не стал ложиться спать, какой там ещё сон, если его разогнали и возбудили меня до самых крайностей?
Позавтракав, я приступил к реализации своей защиты, обиженного военной властью, в лице полковника Апыхтина. (Продолжение следует).http://www.proza.ru/2012/03/26/130