Бабушкин рассказ

               
ПОСВЯЩАЮ ПАМЯТИ МОЕЙ СВЕКРОВИ СКРИПКИ ЕКАТЕРИНЫ ГРИГОРЬЕВНЫ

   У нашей бабушки в уголочке на печи лежит мешок со сказками. Она перед сном его туго завязывает, чтобы никто оттуда не сбежал. А обитает бабуся-Катруся на околице живописного села. Над ее хатой, будто охранники, нависли осокори. Один из них во время бури раскололся надвое, но дом остался невредим. Дерево освободили от веток, оставив лишь высокий ствол. Он продолжал расти, и со временем молодые пагоны, будто веночки, опоясывали осокорь. Спустя год, сломанное дерево привлекло внимание пары молодых аистов, и на его верхушке стали появляться хворостины. Кто-то, из взрослых, узрев старания птиц, примостил наверху старое колесо от телеги. Мы опасались, что это вспугнет аистов, но после некоторых раздумий, они еще с большим рвением взялись за строительство. Такое соседство вселило бабушке надежду, что напасти будут обходить стороной ее дом. Уж очень боялась, что ломкие деревья могут упасть и проломить крышу. Осенью аисты улетали в теплые края, оголялись деревья, и бабуся с волнением прислушивалась к завыванию ветров. С приходом весны, прилетали во двор аисты, и оживлялась жизнь во дворе старушки.
   Каждое лето к бабушке приезжают погостить внуки. «Кто рано встает, тому Бог силу и здоровье дает», – подшучивает бабуся. И только солнышко бросает в окошко первые лучики, дети просыпаются и выбегают на улицу. Гоняются за мячиком по зеленому ковру травки, колесят на велосипеде по улице, возле берега, под огородом, пасут козочку Марту. Носят ей в ладошках с ручейка водичку, ломают веточки вербы. Ее листики очень любит козочка. К вечеру гонят дети Марту домой. Бабушка выходит до ворот и спрашивает: «Козонька моя милая, козонька моя любая, пила ли ты сегодня иль ела»?  Козочка подбегает к бабушке и мордочкой в карман фартука, а там лежит вкусненький кусочек хлебушка. Трясет бородкой хорошая, благодарит бабушку за гостинец. Смеются дети, ведь козочка и сыта и напоена.
   Прячется солнышко за лесополосу, спешат детишки в избу. Ужинают, затем удобно устраиваются на печи и ждут бабушку. Подоит козу старушка, напоит деток чудодейственным молочком и начинается диво. Развязывает бабушка мешок со сказками. С ее рассказов оживает множество героев. Слушает ребятня, затаив дыхание, учатся распознавать добро и зло. Мы, взрослые,  всегда удивлялись, как может человек, который даже не закончил два класса церковно-приходской школы, знать столько сказок, рассказов, историй, столько всего интересного.
   На печи, на полочке десятки лет лежат книги. В свое время эти произведения читали дети нашей рассказчицы. После окончания учебы, дети покинули отцовский дом. Книги остались и часто, бессонными ночами, наша бабушка осваивала вершины науки. По несколько раз их перечитывала, таким образом, черпала из книг, все самое интересное, познавательное. Она могла часами рассказывать, развлекать и учить детей. Да и вся жизнь нашей бабушки похожа на многотомник, где трагедия тесно переплетается с буднями, в которых имели место и счастливые периоды. Не смотря ни на что, она не утратила доброты, щедрости души. Это комок позитивной энергии, которой она делится с близкими ей людьми, на протяжении своего долгого жизненного пути.
   Как-то попросил Алеша: «Бабушка, вы так давно живете на этом свете, расскажите о  себе. Замешкалась старушка на минутку и молвит: «Расскажу я вам дети, как в далеком, 1933 году я умирала от голода и возвращалась к жизни» И вот, о чем поведала того вечера бабушка, – горькую правду, похожую на сказку.
В июне тридцать третьего, прошлого столетия, мне было девятнадцать. Голод убивал всех, не щадил никого. Особенно незащищенными оставались малолетние дети. Их организм от длительного недоедания быстро истощался, и они тихо угасали. Люди, чтобы хоть немного уменьшить боль и голод, варили из сорняков баланду. От такого питания, распухали животы, набиралось жидкостью все тело. Варила такое снадобье и моя мама, но мой организм не принимал этих яств и я, в отличие от других, была худой и тонкой, как стебелек. В свои девятнадцать, была похожа на подростка.
   В тот день, женщин, которые могли самостоятельно передвигаться, отрядили в поле полоть фасоль. Красным яблоком стояло над головой солнце и нестерпимо жгло. Кружилась голова, тошнило, силы оставляли. В полусознании поднимала и опускала «свинцовую» сапку. Только бы не упасть, вертелось в голове, потому как вечером, на территории колхоза, кладовщик выдавал, иногда кусок черного, как святая земля, хлеба, а иногда – горсть пшена. Работали мы вдвоем с отцом, дома нас ждали мама и две сестренки.
   Вдруг солнце помутнело, покатилось вниз, я падала и понимала: это конец, вот она смерть, а умирать совсем не страшно. Еще слышала обрывки фраз: «Не трогайте ее…, не поднимайте…, не тревожьте…, пусть, она умирает…» А дальше мрак, тьма.
   Проснулась от голоса, кто-то будто звал: «Вставай, не лежи, тебе еще рано умирать, поднимайся». Открыла глаза, над головой темно-голубое небо, упали первые сумерки. Невыносимая боль в голове, трудно пошевелиться. Поднимаюсь на локти, чья-то рука неуклюже падает мне на лицо. Поворачиваю набок голову. «Господи, да я же в яме», – мелькнула мысль. В тот день, вырыли свежую могилу для покойников. Поскольку фасолевое поле было недалеко, я оказалась в числе первых на дне могилы. Рядом – еще несколько душ, для них страдания закончились. Сколько я пролежала в яме –
не знаю. Земля-матушка остыла и привела меня в чувство. Все тело пробивала холодная дрожь. Пытаюсь встать, но ни руки, ни ноги не слушаются. А тихий загадочный голос зовет за собой: «Вставай, скоро будет лучше, следуй за мной». В голове промелькнула мысль, – выбраться из ямы раньше, чем подвезут тела односельчан. Тогда, уже никогда не вылезти из этой могилы. Впиваюсь руками в землю, подтягиваюсь, она свежая, в руках рассыпается, засыпает глаза. Дотянуться до сорняков, что растут вокруг, не хватает роста. Прилагаю чрезвычайных усилий, становлюсь ногами на чье-то костлявое тело, хватаюсь руками за стебель... Казалось, прошла вечность, но наружу я все-таки выкарабкалась. Лежала, смотрела в небо, и такое безразличие охватило мое сознание ... Зачем я выбралась из ямы? Ведь одинаково, где умирать, в могиле или поблизости нее. Вернул к действительности все тот же загадочный голос. Делаю попытки подняться на ноги, они подкашиваются, но все же пытаюсь идти. Ступаю шаг, второй, еще несколько. Цепляюсь за сорняк, падаю, а встать, уже нет сил. Я ползу. Тело деревенеет, твердые грудки упиваются в колени, в голове гудит, а я следую на зов.
Уже совсем стемнело. Для меня остановилось время. Я отдалялась от ямы навстречу неизвестному.
Внезапно передо мной появилась черная стена. Подползаю ближе. «Это же пшеница!», – вырвалось из груди. Пшеница выбросила колос. Зерно было еще молодое. Оно налилось молочком, но не успело затвердеть. Наклонила колос, достала зернышко, выпила, – хорошо. Потом еще и еще. Не заметила, как выпила весь колос. Рука потянулась за вторым. Я пила животворный сок и чувствовала, что возвращаюсь к жизни. Немного колосьев прибавили мне силы. Горсть я положила в карман кофточки и, шатаясь, побрела домой.
Звезды мерцали, освещали дорогу. Село, без единого огонька, лежало в долине, со всех сторон затиснуто холмами. Месяц бежал впереди, указывая путь.
Подошла к своему дому. Двери на засов не закрывали. Тихо приоткрыла дверь, вошла в хату. Сквозь крошечное стекло лунный свет пробивался вовнутрь. Отец стоял перед иконами и молился за упокой моей души. Мама сидела за пустым столом и беззвучно плакала. Две слезы переливались в лучах. А на печи блестели две пары голодных глазенок. Никто не сказал ни слова. Мама встала из-за стола, подошла ко мне и тихо зарыдала. Плакала от радости, оттого что я жива, как говорится, «всем смертям наперекор», и от отчаяния, потому что на утро надо думать, как прокормить еще один рот. Сегодня мой паек забрал тот, кто дожил до вечера и вернулся в усадьбу колхоза.
Тихонько подошла до сестричек, отдала им колосья, потом положила под голову кофточку, легла на скамью. Лежала и понимала, что дома мне оставаться дальше нельзя. Для семьи и односельчан я уже покойница. В тяжелых раздумьях погрузилась в сон. А только рассвело, проснулась. Подошла к печи, сестренки крепко спали, пшеничное зерно перебило немного голод, притупило боль в животиках. Глазами попрощалась, не трогала, чтобы случайно, не разбудить. Отец с матерью не спали, но не вставали. Не к чему. Коровка, наша кормилица, наша последняя надежда на жизнь, пропала еще ранней весной. Только вывели из хлева, упала на улице и уже больше не поднялась.
Подошла к постели, обняла родителей, попрощалась и направилась к двери. Душа плакала, сердце разрывалось, слезы застилали глаза, еще мгновение – и не смогу оставить их, таких дорогих и близких мне людей. Приоткрыла дверь, вышла из дома, повернулась, поклонилась в пояс и пошла на битый шлях. 
Дорога вела до соседнего села. Слышала от людей, в том селе для тех, кто работал в колхозе, на ужин варили кулеш из пшена и картофеля. А это самое главное, что мне тогда было нужно.
Я шла дорогой жизни и смерти. Не все доставались того села. По обеим сторонам то тут, то там лежали человеческие тела. Людей, а тем более лошадей – не хватало, чтобы свезти всех в братскую могилу. И лежали они вдоль всего пути. Одиночные вороны да тучи мух летали окрест. В воздухе стояло ужасное зловоние. Тошнило, кружилась голова, было страшно и жутко, но какая-то невидимая сила руководила моим рассудком, и я повиновалась ей. Того села я все же достигла. Рабочих рук не хватало, и меня приняли в колхоз. Регулярный, и на то время сытный ужин возвращал меня к жизни, укреплял мой молодой организм. Я жила, я выжила, – и меня это радовало. Я вырвалась из когтей голодной смерти.
Спустя неделю, с драгоценным сокровищем – хлебом под рукой, я спешила домой проведать родных. Бежала, летела, а в голове одна мысль: все ли живы? Не знала и тревожилась. Дома на нашу общую радость выжили все. Искренне, с любовью встретила меня моя семья, ведь никто не надеялся еще хоть раз увидеть меня. Мы смеялись, мы плакали, мы ... выжили. Даже отец, всегда уравновешенный, смахнул слезу.
Еще до осени я проработала в колхозе на разных работах. И каждую неделю, как большого праздника, ждали меня мои родные. Каждый раз я приносила хоть маленький, но жизненно важный паек. Осенью, когда собрали урожай, я насовсем вернулась домой.

                ЧУМА ДВАДЦАТОГО ВЕКА - ГОЛОД! - ОТСТУПАЛА ...

Пережила я голод, перенесла тяжелое лихолетье войны, где смерти в глаза смотрела не раз, вырастила детей, внуков, уже правнуки радуют своим щебетанием, а тот голос, который вернул меня к жизни в далеком тридцать третьем, живет в моей памяти до сих пор, – окончила повествование бабушка. Дети никак не могли прийти в себя. То, что они услышали, потрясло их до глубины души. Стояла тишина, и каждый боялся нарушить ее. Так малыши, неосознанно, молчанием, почтили память тех, кто невинно ушел из жизни в годы голодомора.

Этот рассказ вошел в сборник «Бабусина оповідка» на украинском языке. Книга вышла в 2009 году в издательстве «СУЧАСНИЙ ПИСЬМЕННИК». КИЕВ.
Его героиня – на 97 году ушла из жизни. (21.01.2012)