Неплохой человек. Гл. 3. Михаил Крапунов

    

     Снятая со строительства детского садика бригада два месяца работала на скотном дворе. Всё к весне блестело и пахло свежей краской. Завезли диваны, холодильник, телевизор, ковровые дорожки, оборудовали душевую. 

     В тот год с кормами в совхозе было туго. Управляющий наотрез отказался выделить лучших бурёнок. Старания молодёжи не приводили к повышению удоев. И лишь после того, как весь лимит совхозного комбикорма направили на Енскую ферму,  молоко пошло. На других фермах совхозные коровы грызли заборы.

     К лету слава молодёжного коллектива переросла районные рамки и на ферму зачастили областные комсомольские и партийные функционеры. Директор, а зачастую, Геннадий выполняли роль экскурсовода. На плечи Семена ложилась ответственность за приготовления угощений. На халяву, все пили и жрали много.
     Семён не пил. Детство прошло под знаком пьянства и буйства отчима, тогда же и воспиталось отвращение к водке. Это уж в последние годы стал иногда выпивать.
Напившись, «высокие» гости теряли весь свой лоск и становились похожими на отчима. Иногда приходилось растаскивать и усмирять.
     Парторг пил, был пьяным и весёлым, что называется «свой в доску». Провожая, обнимался и целовался с дорогими гостями. Гости уезжали, а Геннадий становился трезвым и требовал с Семёна характеристику на каждого гостя. Иногда хвалил за наблюдательность, иногда, смеясь, мог так сказать о человеке, с которым пять минут назад целовался, что Семён просто терялся. Увы, замечания парторга, как потом оказывалось, были более точными.

     Через два года, порвав технику, развалилось мехзвено, и как-то тихо, бесславно распался молодёжный коллектив фермы. К тому времени Семён уже неплохо себя чувствовал вторым секретарём райкома комсомола, Геннадий Степанович командовал совхозом. Совхоз широким фронтом строил маральники.

-Панты, Сеня, это валюта, это пантокрин, пантогематоген, это такие рычаги, которыми умеючи многим и многими можно крутить. Комсомольцев мне твоих не надо, идеологически должен меня поддерживать. Сам расти, займись проблемой спорта в районе - это сейчас модно, можно поднять много пыли из ничего, а ответственности никакой. А главное, Семён, как я тебе уже не раз говорил, занимайся селекцией кадров. Ты ж зоотехник, знаешь, как делать.  Идейных и умных - в культуру, в образование на мизерные оклады, можно и в спорт, пусть грыжу набивают. Беспринципных, амбициозных, да ещё и с дипломами, бери на заметку. У меня в совхозе всегда есть должности, для проверки и обкатки. Кадры, Сеня, решают всё!

     …Кольнуло сердце, словно иглой пронзило. Тихо, осторожно, стараясь не разбудить Валентину, поднялся, на цыпочках вышел в кухню, плотно прикрыв дверь. Узорной изморозью затянуло оконные стёкла, журчала вода в трубах, видимо, на котельной включили насосы. Вспомнил, что уже три месяца не оплачивал коммунальные. Прознает Владимир Николаевич, раздует на весь район.

     …По молодости Семен в душе гордился покровительством, дружественными отношениями с Геннадием. Потом начал бояться, и чем дальше, тем больше страх сковывал душу. Жизнь, как у подконвойного в строю - "шаг вправо, шаг влево", стреляют без предупреждения.
     Зимой восемьдесят третьего года пригласил Геннадий к себе. Плотно прикрыл двери кабинета. Присел рядом, помолчал.

- Дело есть, серьёзное дело. Ты, я знаю, чекистам стучишь. Молчи, не отвечай. Инструкции я знаю, всё знаю. Дело в том, что надо кого-то в районе посадить. Смотри, что Андропов творит в Казахстане, Узбекистане. Ты же видишь, и у нас всё пошло наперекосяк. Наш «первый» ожил, встрепенулся, на всех орёт как мартовский кот. У меня в конторе бухгалтер, старая коммунистка, тоже права взялась качать. Как кактус в трусах - не пошевелиться! Выгнать боюсь, много знает.
     Так вот, Семён, Андропов свой аппарат вздрючил, они сейчас по всей стране роют. И если мы не подсунем им подходящую кандидатуру, они сами найдут. Мне как-то сидеть не охота, ты тоже, надеюсь, от такой перспективы не в восторге.
Остановился я на Семёнове. Не коммунист, не «наш», многим в районе поперёк горла, и ружья отбирал, и штрафы выписывал. Здесь его прикрыть будет некому, а в области, может и погорюют, но сдадут. Валить его надо на браконьерстве. Это же хорошо звучит: охотовед-браконьер. Наверняка у него дома завалялись пара несданных ружей, он и шкуры отбирал тоже, небось, дома хранятся. Как волк по лесам рыщет.  Такие мужики, я знаю, не любят бумагами заниматься. А по бумагам, что-то не оприходовал, нет протокола, уже можно статью шить.
     Займётся следствие Семёновым, для них это будет интересное, громкое дело, смотришь, для нас передышка. Мне время надо слегка пёрышки почистить. Как, Семён, жить-то будем, если Андропов лет пять протянет?
     Я, почему тебя вызвал. Наколку для чекистов должен дать ты, и знаешь, надо сделать это как-то очень тонко, вскользь. Как бы мимоходом, не заостряя внимания. Думаю, ребята такую наживку заглотят. Ничего, посидит пару лет, и гонора поубавится, и знать своё место будет. Момент Сеня такой подошёл, или сам стучишь, или перестукиваешься.

     Взяли тогда парнишку, с ружьями, шкурами, мясом - только с тайги вернулся. Никто не задавался вопросов, где в лесу понятых, свидетелей взять. Андропов вскоре умер. Народ аплодировал Горбачёву. А Еркену дали шесть лет.

     … Сердце ныло, морозом скользнуло по телу.  Семён достал тихонько бутылку, пару огурчиков маленьких в пупырышках. Хрустят на зубах и запах - запах, словно с грядки, так солить умет только Валентина. Нашёл тёщин стакан, гранёный с «надшивками», она только из него чай пьёт, налил полстакана.

     Вспомнился  восемьдесят восьмой год… Геннадий пошёл тогда в область с большим повышением. Семёна утвердили на должность директора совхоза, не очень он тогда радовался. После официальной передачи дел остались вдвоем в кабинете.

- Что-то, Семён, не вижу энтузиазма? Пойми, в твоей биографии нет хозяйственного опыта работы. Директор совхоза - стартовая позиция для любой районной должности. Ты это понимаешь. В совхозе моими стараниями всё отлажено, кадры подобраны, работа идёт. На маральник можешь не заглядывать, даже лучше не заглядывать. Меньше знаешь -лучше спишь, там у меня надёжные ребята. Главное, обеспечить маральник кормами. С техникой я тебе буду помогать. Тебе остаётся научиться ругаться матом, мужики это любят, и не терять важного вида.
Держи хвост по ветру, создавай кооперативы, коль появятся желающие. Главное с кооперативами, юридически правильно всё оформить. Юрист парень толковый, мой зять, можешь на него полностью положиться. Переезжай в мою бывшую квартиру, славный домик, персональная новенькая директорская «Волга». Жизнь, Семён, налаживается, мы ещё с тобой таких дел накрутим!

     Шесть лет отдал Семён совхозу. Первые три года почти и делать ничего не надо было. С началом девяностых уже, и при желании, сделать ничего не мог. Лишь матом, важным видом и длинными выступлениями по фермам и отделениям создавал видимость деятельности. Обещал, стращал, увещевал, просил потерпеть. Народ всё меньше верил, пил и тащил всё подряд. Мясо молоко, шерсть уходили задарма, да ещё и денег невозможно было дождаться. С пантами работал Геннадий, иногда за них поступали мизерные деньги, чаще продукты - лапша, мука крупы, всё по цене выше магазинной.  Кооперативы развалились, сокращалось поголовье скота.

     Как-то тихо исчезла партия, комсомол. Ликовала демократия с хищным и голодным лицом. Геннадий ходил в больших чиновниках республиканского правительства, с важным животиком и двойным подбородком. Наведываясь в район, интересовался маральником, торговлей. Как уже позднее узнал Семён, три лучших магазина в райцентре были его собственностью. В городе, по слухам, Геннадий контролировал оптовую базу и филиал банка.
     Опять же, с его подачи, передал совхоз нужному человеку. Совхоз держался, большей частью, щедрыми кредитами Геннадия.
     Два года Семён спокойно отработал первым заместителем главы муниципалитета, был в своей тарелке. Работа до боли знакомая по комсомолу. Кадры в муниципалитете все давно прошли «селекционный» отбор, чужих здесь не держали. Трудись в поте лица, ничего не делая, ничего не решая. Любой простой вопрос можно было запутать, заволокитить, спустить вниз по отделам, или отправить наверх к «главе». Глава часто посылал по новому кругу.
     Можно было часами по телефону решать надуманный вопрос с республиканскими чиновниками, зная, что и те в никчемных разговорах отрабатывают свои оклады. С республики шли сотни бумаг, законы, подзаконные акты, постановления, перечни и пр.пр. Муниципалитет всё больше напоминал неприступную крепость, где славные бойцы, до зубов вооруженные папками с бумагами, держат оборону. Глава даже как-то предложил поставить на входе крепкую металлическую дверь, как в РОВД. Металла не нашли, дверь не поставили, но охранников у входа посадили.

Продолжение следует.