Жил был на свете один человек. И был этот человек очень одинокий. Он сторонился людей, как чужих, так и своих. Существовал ради себя, никому не помогая. Но была у этого человека одна слабость. И именно она помогала ему жить так, как ему захочется. Он не умел говорить слова «больно». В любой ситуации, чтобы не происходило, он никогда не произносил это слово. Ему словно и не было никогда больно. Или почти никогда…
Шли годы и человек рос. Детство его нельзя было назвать радужным, но и как либо другим так же язык не поворачивался. Детство как детство. Игры во дворе, книги стопками, тихое умиротворение и ненавистные упрёки родителей. Он взрослел, он умнел. Его глаза видели всё больше, руки двигались всё проворнее, а сознание говорило всё мудрее. Он был одиночкой и, кажется, был никому не нужен. Всеми брошенный, словно сорванный с ветки листок. Он тихо жил в этом мире, никому не доставляя дискомфорта. Прошло время. Человек вырос. Он устроился на работу, с хорошей зарплатой. Стал белой вороной в коллективе, как и большая часть отдела. Его жизнь сменилась на вечную цепочку: дом – работа – дом – работа – темнеет – светлеет – работа – дом. Он жил так как хотел. Ему казалось, будто это всё, что ему надо. Он был эгоистичен, малость циничен и нахален. Всегда брал то, что хотел, но никогда то, что давали. Он добивался всего сам, презирая тех, кто предлагал ему помощь. Он был жив.
Два года. В течении этих двух лет поменялось многое. Однажды, он пришёл на работу. На спокойную и монотонную работу. Как вдруг, его вызвали. Ему сказали всего одну фразу, но она навеки изменила его жизненный ритм. Пока он шёл домой, он размышлял над тем, как жить дальше. Да, устроится куда нибудь. Да, жить так как раньше. Или нет? Врядли, что нибудь будет так, как раньше. Он тихо брёл домой, словно зомби. Словно человек под гипнозом. Он не слышал никого и ничего. И в тоже время, он абсолютно чётко понимал, что ему нужно делать. Его жизнь менялась с каждым днём.
Не прошло и месяца, как раздался телефонный звонок. Голос родной сестры в трубке сообщил ужасную новость. Он быстро собрался и пошёл в дом своих родителей. Родной, уютный маленький дом. Квартира в самом верху. С высоты птичьего полёта видно многое. Многоэтажки, высасывающие соки города, ниточки автострад и пятна придорожных кафешек. Всё это он помнил ещё с детства. Но теперь, это всё вмиг омрачила какая-то неведомая скорбь. Над домом запарила огромная чёрная птица, готовая склевать каждого, кто сунется к ней. Впрочем, он и сам охотно бы оказался в её объятиях. Когда он стоял на кладбище, у могильной плиты. Когда рядом плакали люди. Когда казалось, что мир сошёл с ума. Он был абсолютно беспристрастен. Он смотрел на всё так, словно это шоу. Некий театр для одного зрителя. Его лицо, его глаза. Ничто не выдавало его душевного состояния. В тоже время, рядом с ним находился человек, который всегда был родным, который всегда поддерживал и готов был выслушать. И она плакала. Не прошло и года, как подобная картина повторилась ещё раз. Но почти никто не плакал. А если и плакал, то держал рыдания глубоко в себе. Они остались одни на всей земле.
Ему было неприятно. Презрение тяжким комом засело где-то под рёбрами и не давало покоя. Долгое время, слишком долгое, он пытался оттянуть её от пагубных привычек. Слишком давними были раны, чтобы вспоминать о них сейчас. Пол года слились для них в одно пасмурное утро. Казалось, будто они живут и не живут одновременно. Никому не было дела до этой странной парочки. Соседей не терзали крики на ночь глядя, потому что соседей не осталось. Дом почти весь опустел с того рокового дня. Кто переехал, кто погиб. Это было не важно. Важно то, что они оба остались наедине со своими кошмарами. Она одну за одной. Он за руки и осколки по комнате. Так начинался каждый день. Так же он и заканчивался. Он потерял счёт времени. Он забыл, каково это – быть свободным. Быть живым. В одно прекрасное утро, на улице засветило солнце. Он встал, оделся и пошёл впереди. Он шёл первым и улыбался. Облегчение и какая-то неведомая радость пробудились в нём ото сна. Все плакали, кто-то просто стоял. Он же улыбался. И его глаза светились счастьем. Казалось, будто на этом закончились кошмары. Казалось, будто теперь он свободен. Свободен навсегда.
Осень. Мягкая, золотистая осень. Люди говорят, что зимой можно найти тех, кто тебя поймёт. А что же можно отыскать осенью? Разочарования, слёзы, страхи? Всё. Чтобы то ни было, оно найдёт тебя именно осенью. И от этого не спрятаться и не скрыться. Навсегда оставить жизнь, ради осени. Он медленно шёл по скверу. Листва под ногами, над головой яркое солнце. И тучи, тучи! Брёл, не взирая на ветер и лёгкую стужу, пробирающую до костей. Как вдруг встретил её. Она ворвалась в его жизнь так же стремительно, как нежданный ветер, прилетевший с северо-востока. Её серые, словно небо глаза, чёрные волосы и бледная кожа. Она была настолько необычна, насколько проста. Её нельзя было не заметить, потому что нельзя было запомнить. Она была, словно персонаж второго плана. Стояла и смотрела на осень, пока на сцене происходило главное действие. Но в этот раз, сцена решила немного сместиться. Когда она заговорила, когда они встретились взглядами. Тогда его эгоизм и самолюбие получили первую пощёчину. Она ухаживала за ним. Она помогала ему. Она окутывала его теплом и любовью. Короче говоря, она бесила его. Выводила из себя. Раздражала настолько, насколько это было возможно. Он не говорил с ней. Он просто принимал её – как данность. Она была чем-то, вроде мебели. Это были странные отношения. Было утро. Ясно, весеннее утро. Обычно, в реальной жизни, ранняя весна достаточно скромна на такие подарки, как солнечные лучи, но в этот день она решила расщедриться. Солнце припекало земную корочку, заставляя всё живое вспомнить о том, что настал новый день. Вот и они об этом вспомнили. Он медленно подошёл к ней. Произнося слова, он не задумывался об их значении. Ему был интересен ответ. Любовь? Какая любовь? Для того, чтобы заботиться о человеке, его обязательно нужно любить? Чтоже? Жалость. Привязанность. И, пожалуй, сила привычки. Он умер. Он был убит. Его растерзанное тело, уже валялось на полу и кажется, никому до этого не было дела. Эта была рана. И она кровоточила. И она болела и ныла. Он съежился. Он был напуган. С губ шелестящим шёпотом сорвалась лишь одна фраза. «Мне больно….»