Ну вот. Я опять влюбилась. На этот раз в страну. В Сицилию.
. Конечно, это не отдельная страна, а государство в государстве – в Италии, обожаемой мной Италии. Но Сицилия… Первый раз, приехав на Сицилию, я просто обалдела от сицилийского мощнейшего духа, ни с чем не сравнимого обаяния могучей Сицилии. Звуки тарантеллы, горы, увенчанные древними городами и замками, изумительные мозаики в храмах, сами звучания названий городов: Палермо, Катанья, Сиракузы, Мессина, знакомые из истории и кинофильмов; колорит Сицилии, отраженный в известных кинолентах с героями знаменитой саги «Крестный отец», и любимый всеми русскими людьми драматический опус «Спрут», издавна вызывают симпатию и интерес к сицилийской культуре и сицилийскому народу. Когда же я наяву увидела театр Массимо в Палермо, у меня полились слезы при воспоминании о трагических кадрах в фильме «Крестный отец», когда на высоких ступенях театра от выстрела в сердце, на руках у отца, дона Микеле Корлеоне, погибает его горячо любимая дочь, красавица Мэри. Как будто это произошло на самом деле. Правда это, или частичный вымысел талантливого автора Марио Пьюзо и не менее талантливого режиссера Фрэнсиса Форда Копполы, но легендарная фигура Крестного Отца, дона Корлеоне, до сих пор популярна и даже почитаема на Сицилии. Происхождение сицилийской мафии также спорно. Одни источники приписывают рождение термина 1282 году, когда патриотическое движение сопротивления французским королям вызвало восстание южноитальянских и сицилийских крестьян, известное как «Сицилийская вечеря». Лозунгом восстания была фраза «Morte Alla Francia, Italia Anela» - MAFIA. (Смерть Франции, вздохни Италия) Другое происхождение слова «мафия» ( mafia) – означает - «нищета». В настоящее время мафия все же существует, несмотря на самостоятельность Сицилии, как полноправной провинции Италии. Под историческим лозунгом действуют уже не патриотические, а преступные группировки, внедрившиеся в структуры власти Сицилии. Однако. Дон Корлеоне по-прежнему, если не в большей степени, знаменит и любим. Итак. Мое первое впечатление от Сицилии было ошеломляющим. Две недели путешествий по прекрасному острову, чудные маленькие городки с присущим каждому из них особому колориту, и крупные города Палермо и Катанья, оспаривающие друг у друга первенство по красоте и величию, и, наконец, царица Сицилии – огнедышащая Этна, и песни, песни, песни – все это поразило мое воображение настолько, что сны мои на Сицилийской земле были короткими и волнующими. Душа раскрылась восприятию очарования увиденного. Романтический образ действительно реальной исторической фигуры дона Вито Корлеоне сплелся в моем сознании с его родиной, животрепещущей Сицилией, навеки завладевшей моим сердцем. Однако. Не могу скрыть некоего романтического окончания моей необыкновенно волнующей поездки. В отеле, где я жила, часто проходили съезды и конференции разных итальянских организаций и течений. Не могу определить, как это произошло, но в мой последний из вечеров на Сицилийской земле, когда я поднялась на балюстраду, чтобы в последний раз визуально опустить раскаленное закатное солнце в воды Тирренского моря, я в дверях была остановлена высоким мужчиной в черном костюме (униформа всех членов конференций и съездов; в последствии я стала называть их – «пиджаки»), который в недвусмысленной форме предложил мне познакомиться. Естественно, обратился он ко мне по-итальянски. Я назвалась и предоставила себя неотвратимой судьбе. «Я – Джованни». – сказал мужчина. – «Я – Ольга», - ответила я, налегая на мягкий знак своего имени. Тем временем певец Микеле, обычно развлекающий на балюстраде по вечерам гостей, уже начал петь свои песни. Синьор Джованни заинтересовался моим происхождением, а я, в силу игривости натуры, не старалась помочь ему в определении моей Родины. Наконец, Джованни обратился к одному из своих коллег по-имени Лучо с целью все-таки узнать мою национальность. Проницательный Лучо пристально посмотрел на меня и выпалил: «Russa». «Да, - говорю, - russa. Moscow», - говорю. – «Ага, - воскликнул обрадовано Джованни, - это где большие дома (grande cаsas) и водку пьют!» О смысле последней фразы я скорее догадалась, нежели поняла, поскольку сказана она была тоже по-итальянски. Разговор клеился с трудом. Правильнее говоря – совсем не клеился. Синьор Джованни – член либерально-демократической партии Италии, задушевный друг тогдашнего президента Проди (ah Prody, ah amico), никак не понимал английский язык, да и испанский, который кое-как я выучила перед последней поездкой в Испанию, а вобщем никак не выучила, тоже не понимал. Приходилось подбирать некие латинские слова из загашника все того же английского. Да синьор скоренько обучил меня нескольким итальянским выражениям. (Уж очень я способная к языкам – этакая самореклама.) Пригласил танцевать. Тут опять – обучение. Специфический шажок, который я не сразу усвоила, но зато потом… Я вообще люблю танцевать, а этот to-step поразил меня навек Время шло. Микеле уже устал и его сменяли любители попеть из публики. Один весьма престарелый мужчина спел итальянскую песню так, что ему позавидовал бы оперный певец. «Да, - подумала я, - как они все классно поют и классно танцуют!» Тем временем, наше общение с синьором Джованни продолжалось. Уже были расставлены все политические и культурные приоритеты, озвученные обоими собеседниками через пень колоду, но, тем не менее, достигшие нашего обоюдного сознания каким-то чудесным образом. Так же инфернально побеседовали мы о наших семьях, кулинарии, искусстве, музыке, поэзии. Я, конечно, блеснула своими знаниями об итальянских мастерах эпохи Возрождения: поэтах, художниках, композиторах. Тем временем, разошлись гости. Микеле допевал свою последнюю песню. Уже Джованни сделал мне очередной комплимент, сказав, что мои глаза напоминают ему море, и что вообще я похожа на киноактрису Грету Гарбо. Ситуация намекала на некое продолжение общения. И вот. Мы пошли в «номера». У Джованни оказался какой-то ключ, и мы двинулись. Подойдя к номеру и открыв дверь, Джованни испустил ни с чем не сравнимый вопль ужаса, обнаружив в комнате своего единомышленника и единопартийца Лучо, который тут же заторопился, выключил телевизор и, обменявшись несколькими словами с Джованни, ретировался. Войдя в номер, Джованни рухнул на кровать и предался воле чувств. «Ах, сompromissione, ах discreditatto!» Я, воспринимая эти слова тоже близко к сердцу, сама стала его, как могла, успокаивать, говоря ему: «Luco – bello amico, no compromissione, no discreditatto», а потом не удержалась и стала неудержимо хохотать и выливать на бедного Джованни потоки русских сочных выражений, из которых Джованни понял только «Полный привет!», откликнувшись безнадежно: «Si, privet». Видимо у него была некая практика общения с русскими (наверняка с нашим харизматичным вождем ЛДПР, Владимиром Вольфовичем). Наконец, он успокоился, и мы слегка позанимались любовью. Слегка, потому, что Джованни было уже за 60, да и перенесенный стресс не располагал к продолжительному сексу. На следующее утро я покидала возлюбленную Сицилию со смешанными воспоминаниями, подогретыми неожиданным романическим опытом общения с политиком из города Бари, города, знаменитого своей христианской святыней – захоронением мощей святителя Николая Чудотворца. Итак, я уехала домой, в Москву, где большие дома и пьют водку, как утверждал мой кратковременный итальянский друг. Но. Сицилия тянула. Я целый год мечтала о новом путешествии на родину дона Корлеоне. Оно состоялось следующей весной, во время цветения всего, могущего цвести на Сицилийской земле. Нас привезли в город Ачиреале, само звучание которого будит во мне ни с чем не сравнимые, нежнейшие воспоминания. Погрузившись в обаяние городских улочек и площадей чудного Ачиреале, я навсегда впитала в себя неповторимый образ и патриархальную атмосферу городской среды и неспешной жизни этого изумительного по красоте города Сицилии. Помню людей, которые после сиесты выходили на улицы и сидели за столиками уличных кафе, обмениваясь информацией о недавних событиях или просто общаясь друг с другом за чашкой каппучино. Как-то раз поймала чудный эпизод в городском парке, где на лавочке сидящие пожилые мужчины пели какую-то красивую песню. Я, восхитившись увиденным и услышанным, стала снимать их на видео. Мужчины, видимо стесняясь, замолчали. Тогда я воодушевленно произнесла: «Cantare, cantare, signori. Prego!» (Пойте, пойте, господа, пожалуйста!) И старички вновь запели. Это было чудесно. Неожиданно песня прервалась звуками колоколов, созывавших горожан на вечернюю мессу. Певцы присоединились к другим прихожанам и скрылись за воротами в храм. Следующий день был воскресный. Двери храмов были открыты, и я наблюдала за собравшимися у входа парадно одетыми во все черное мужчинами с букетиками роз в руках, и женщинами в нарядных вечерних платьях. Некоторые мужчины держали на руках маленьких детей в кружевных одеяниях, время от времени что-то ласково приговаривая им. Должна отметить, что на Сицилии процветает культ именно отцовства, а не материнства. Бытует именно отцовская забота о воспитании и ухода за детьми, и ответственность за их будущее лежит на мужчине. Будучи на Сицилии, я лично убедилась в актуальности этой Сицилийской традиции. Дальнейшее путешествие было столь же впечатляющим, если бы не необходимость подчиняться распорядку передвижений и экскурсий по зачаровавшей мое сознание Сицилии. Желание еще раз окунуться в Сицилийскую атмосферу с более свободным восприятием и знакомством с Сицилийскими городами и Сицилийским народом подвигло меня на третью поездку на этот благословенный остров с чарующими горными пейзажами, симпатичными моему сердцу народными традициями и песнями, песнями, песнями. И я поехала. В третий раз на Сицилию. Опять же весной, когда все на Сицилии цветет и благоухает. Сицилия вновь очаровала меня, проникнув в мое естество, как будто бы я вновь воссоединилась с чем-то родным и дорогим. Эта встреча с Сицилией была праздником для меня. Это была встреча с возлюбленным. Возлюбленной была сама природа Сицилии, горные города, хранящие древние народные Сицилийские традиции, море, небо, Этна. И песни, песни, песни, звучащие повсеместно и будоражащие мое сознание, слух, сердце. Бывало я подпевала уличным певцам и музыкантам, поскольку знала многие итальянские песни сызмальства. И это были минуты счастья, восторга от слияния моей души с душой итальянских, сицилийских людей, с восхитительным образом милой Италии и Сицилии. И вот однажды. Я сижу на балюстраде в Таормине – жемчужине Сицилии, по мнению жителей и гостей Сицилии, действительно чудесном по красоте городе на горе Таоро. Естественно пью красное сицилийское вино. К нему официант добавил какие-то виды закусок. Сижу, выпиваю, закусываю, смотрю на море. Вдруг. Как-то неожиданно, не могла же я опьянеть от одного бокала красного вина (как я впоследствии оценила ситуацию), ко мне подсел мужчина лет 30 – 35, и стал со мной знакомиться, в смысле спрашивать, как меня зовут и откуда я родом. Последний вопрос, даже при мимолетном общении, задают все: и приезжие, и местные. Я, назвавшись, и определивши свою национальную принадлежность, в свою очередь спросила нового знакомца (беседа велась на английском), а не знает ли он такого фильма, под названием «Плащ Казановы», где итальянский мужчина попросту охмуряет русскую женщину, воодушевленную атмосферой Венеции, предлагая ей разные развлечения. И, в конце концов, все это скоропалительное знакомство заканчивается ночью в не самом дешевом отеле Венеции. А на утро мужчина предъявляет ей красивый счет за оказанные услуги, включая соитие в номере «люкс». Мой кавалер трепетно замигал глазами, зашмыгал носом и ответил тихим, прерывающимся голосом, что – нет, он не такой. Тогда я целенаправленно спросила, женат ли он. «Нет, - тихо ответил Себастьян (так он назвался), - я не женат. У меня зимой депрессия, а летом – да, я ищу женщин для общения». – «Я учитель», - скромно добавил Себастьян. Я кивнула, и мы встали и пошли. «Давайте, я покажу Вам Таормину», - все таким же тихим, робким голосом промолвил Себастьян. – «Да я уже в Таормине который раз, и вобщем-то все видела», - тоном, не терпящим возражений, ответила я. – «Да вот я покажу Вам кое-что», - опять же тихо предложил Себастьян. – «А я это кое-что уже видела!» - отвечаю я. Между тем Себастьян время от времени припадал своими устами к моим устам при полном моем бессознательном неучастии в этом эротическом процессе взаимодействия двух разнополых сторон. На памяти моей были даже попытки проникновения ко мне за пазуху, однако также не вызвавшие у меня никакой (ни положительной, ни отрицательной) реакции. Очень все было странно. Внезапно Себастьян запел. Тихо-тихо, как бы стесняясь самого себя, почти шепотом стал напевать: «Ciuri, ciuri…» («Цветочки, цветочки…») Эту песенку, только в более бодром исполнении, я уже где-то здесь слышала. Однако, робкое, тихое пение также внезапно оборвалось. У меня создалось впечатление, что, несмотря на попытки телесного сближения, Себастьян страшно закомплексован и стесняется самого себя. Тем временем мы подходили к автовокзалу. Себастьян, мотивируя тем, что он живет в Катанье, а это по пути в местечко Рекатини, где я и жила, взял билет и поехал со мной в автобусе. Дорога оказалась длинной. Пробки в движении ужесточили длительность передвижения до моего пункта Рекатини. Естественно, во время долгого пути, Себастьян прикладывался к моим устам, при все таком же полном моем безучастии и отсутствии сопротивления, как это ни странно. Это было тем более странно, что тот легкий хмель, который овладел моим сознанием в Таормине, совершенно выветрился, и мне совершенно непонятна была моя безучастная покорность тем ненавязчивым, но регулярным сексуальным поползновениям, которые робко, но неукоснительно проявлял ко мне мой попутчик. «Ах, Толстой. Ах, Достоевский. Ах, Чайковский. Ах, Мусоргский. Ах, Никита Михалков. Ах, Тарковский», - без видимой интонации произносил мой эротический собеседник. – «А Вы что, смотрели фильмы Михалкова и Тарковского?» - на удачу спросила я. – «Ах, нет», - молвил мой скромный полиглот. – «Я только слышал о них в новостях». Я удивилась такому честному ответу моего любвеобильного знакомца, но не стала комментировать. Конечно же, мне было несколько неловко от тенденции общения с моим соседом в автобусе. (Прикладывание к устам и попытки залезть ко мне за пазуху продолжались.) Тем более, что по достижении моей станции, мой спутник вышел вместе со мной, не желая доехать до своего пункта назначения, а именно до города Катаньи, в котором он, по его утверждению, проживает. «Ах, а где же Ваш отель?» - опять с печалью в голосе спросил Себастьян, когда мы вышли из автобуса. – «Straight forward», - на единственном известном мне английском машинально ответила я. – «А как это перевести?» - все так же робко вопросил Себастьян. – «Прямо, впереди», - озвучила я дословный перевод на родной русский. А как еще мне отвечать? Других языков я не знаю. Сомневаюсь, понял ли меня итальянец, но последовал со мной впрямь до ворот отеля. «А может, мы все-таки пойдем на пляж? Не сейчас, попозже?» - с исчезающей надеждой в голосе последний раз вопросил меня Себастьян, и в уже который, и на этот раз последний раз, получил неизбежный отрицательный ответ. «Еще трахаться с ним на пляже», - с неудовольствием подумала я. Прощаясь с ним, я пристально посмотрела ему в глаза. Эти глаза были честными и беспомощными. Мне на секунду стало не по себе. «Чегой-то я как-то не так себя веду», на минуту засомневалась я. – «Да ладно, лето только начинается, найдет Себастьян себе кого-нибудь на этот сезон», - утешила я себя. Поцеловала его напоследок, развернулась и пошла прочь, в отель. Вечером после ужина, услышав звуки рояля, заглянула в зал, где уже танцевали пары. Спешу заметить, что итальянцы, особенно представители среднего и пожилого возраста, изумительно хорошо танцуют. Танцуют вальс, танго, ча-ча-ча, самбу и особенный итальянский танец с ритмом, которому меня научил синьор Джованни, и который уж очень пришелся мне по сердцу. Так вот. За роялем сидел музыкант, он же певец, исполняющий различные музыкальные композиции. Его облик: сухощавый, нервный, артистичный сразу вызвал во мне симпатию и волнение во всем моем существе. Читатель не удивится, что я, признаюсь, подошла к певцу и сказала ему комплимент о его «магическом» голосе, и попросила, если это есть в его репертуаре, исполнить песню «Hotel California» группы Eagles. Эту песню пел Микеле в мой первый приезд на сицилийскую землю, предваряя исполнение посвящением ее «нашим русским друзьям». Так я и сказала музыканту. Маэстро, так хочу его назвать, тонко, приветливо улыбнулся и кивнул головой в знак согласия. В ответ я услышала желанную песню. Певец спел еще много много песен, пары кружились в танце, а моя голова и все мое существо кружилось и вальсировало вместе с танцующими. На следующий день, ближе к вечеру, я поехала на экскурсию по маленьким горным городкам, где по свидетельству экскурсовода, режиссер Френсис Форд Коппола снимал своего знаменитого «Крестного отца». Я увидела своими глазами те узенькие улочки, по которым проходили герои саги и представила, как со ступенек храма спускались после венчания Майкл Корлеоне и его молодая жена, красавица Аполлония, а потом на городской площади прекрасные новобрачные кружились в медленном вальсе. У сицилийского народа есть традиция, которую я не встречала нигде больше. Сицилийцы украшают главные улицы своих городов ажурными причудливыми арками с лампочками, которые зажигают по праздникам. А праздники у них весьма часты и приурочены к дням поминовения святых и всяческим светским мероприятиям. Длинная процессия, возглавляемая, например, статуей Богородицы, сопровождаемой церковными служителями, медленно движется сквозь весь город, пополняемая новыми и новыми участниками этого торжественного шествия. Нередко впереди процессии идет духовой оркестр. Люди движутся сквозь ажурные арки с лампочками, загорающимися еще днем и горящими до самого позднего вечера. Зрелище восхитительное. До чего же замечательны эти горные городишки, спускающиеся террасами по склону горы, и увенчанные то старинной крепостью, то замком, то монастырскими куполами. Все это необыкновенно живописно вплетается в природу, взаимно дополняя и украшая друг друга. Проходя по одной из улиц с древнейшими домами чрезвычайно красивой архитектуры, я, увидев сидящего на лавочке пожилого горожанина, обратилась к нему с восклицанием: «Bellissima cita!» - Прекрасный город! К сожалению, мои познания итальянского весьма скудны, а так бы я добавила к этой, усвоенной, наряду с несколькими прочими фразами, еще много и много слов восхищения. Тем, не менее, мужчина в ответ на мои слова просиял и энергично закивал головой, приговаривая что-то одобрительное, чего я, естественно, не уловила. В течение моего дальнейшего пребывания на Сиилийской земле уже в этот, третий раз, я самостоятельно, то есть на рейсовых автобусах, без сопровождения назойливых и совершенно не нужных мне экскурсоводов, объездила все Восточное побережье. Я люблю дорогу. А путешествия на автобусе, проезжающем через живописные горные деревушки, погруженные в зелень кипарисов и цветущих кустарников, составляли дивное дополнение к образу тех великолепных городов, которые я видела. Конечно же, я в третий раз съездила в город-красавец Катанью. До вечера бродила по улицам, основательно на этот раз походив по знаменитому парку имени Винченцо Беллини, названного так в честь знаменитого итальянского композитора, родившегося и жившего в этом городе. В другой раз я поехала в Мессину, называемую воротами Сицилии. Она – самая северная на Восточном побережье, и почти соприкасается с носком итальянского сапога. Здесь Сицилийский остров разделяется с материком узким проливом, по которому паромы переправляют людей и грузы с одного берега Италии на другой – на Сицилию. Разумеется, я забралась на самую высокую точку города к красивому собору, возле которого раскинулась длинная видовая площадка. С нее открывается величественная панорама на противоположный итальянский берег, его южную горную оконечность, и маяк, приглашающий проплывающие мимо суда в порт Мессины. Очень хотелось более пристально, нежели мне позволили обстоятельства в прошлом году, внедриться в очаровательную среду Сиракуз – родину Архимеда – чудеснейшего, ни с чем, не сравнимого города, как и все города на Сицилии, которые мне удалось увидеть. Города, несущего свой, только ему свойственный образ. Опять же узенькие улочки, как и в горных городах Сицилии. Но. Архитектура эпохи Барокко. Вычурные барочные формы балконов двухэтажных домов. Ощущение, что балконы противоположных домов вот вот сомкнутся друг с другом. И всюду разливающийся солнечный свет. Более светлого итальянского города я не встречала. Наконец, площадь перед Кафедральным собором и муниципалитетом. Залита солнцем. Белоснежная, с оттенком топленого молока, барочная архитектура Собора. И свет, свет, свет. Весь город светится солнечным сиянием. Возвращаюсь на перекладных, то бишь с пересадкой в Катанье, домой. В последний раз за отведенное время между автобусами, пробегаю по центру Катаньи – черному городу, в отличие от белых Сиракуз. Черному из-за цвета вулканической лавы знаменитой Этны, лавы, из которой был заново отстроен этот красавец-город после губительного извержения 1662 года, поглотившего все живое и неживое у подножья рокового вулкана, залившего уничтожительной, расплавленной массой и сам город Катанью, и небольшие городки и деревеньки вплоть до самого моря. Несмотря на то, что Этна периодически просыпается, жители прилежащих к неспокойному соседу селений, философски относятся к его непредсказуемому и отдаются на волю природы. А 15 декабря 1908 года Сицилию потрясло еще одно губительное несчастье. Город Мессину охватило сильнейшее землятресение, погубившее и город и многих его жителей. К счастью, недалеко от берега стоял Российский корабль. Жители до сих пор благодарны русским морякам, пришедшим им на помощь. 17 февраля 1909 года городской совет Мессины принял решение увековечить память российских моряков, переименовав одну из площадей города и установив там памятник. А 9 апреля 1909 года в Великую субботу Николай ll со словами:»Вы, адмирал, со своими моряками, в несколько дней сделали больше, чем мои дипломаты за все мое царствование» принял за завтраком в Царском Селе адмирала В. И. Литвинова. Позднее император наградил орденами ряд офицеров и врачей Гардемаринского отряда, а в мае 1911 года решением итальянского короля были вручены ордена офицерам и 3170 серебряных медалей всем участникам действий. Итак. Заканчивается мое, уже третье путешествие на чудесный Сицилийский остров. Надеюсь – не последнее. Покидаю Сицилию под звуки обворожительного голоса Роберто Аланьи, поющего: «Sicilia bedda, Sicilia mia…» (Сицилия прекрасная, моя Сицилия…) Сейчас, спустя несколько месяцев, стоя на высоком берегу реки Оки, смотрю вдаль на родные просторы Рязанщины. С Оки доносится едва уловимый тонкий аромат речной воды. А в сознании живо ощущение пьянящего запаха моря, Сицилийского моря. Окидываю восхищенным взглядом расстилающиеся вокруг прекрасные дали родной земли, а из сердца льется любимая навек песня Нино Роты: «Parla piu piano e nessuno sentira…» Не удерживаюсь, и громко, во весь голос, пою, обернувшись к реке: « Nessuno sa la verita, E un grande amore e mai grande esistera». Глядя в родное синее небо России, вспоминаю бездонное и притягивающее, как магнит, небо Сицилии с плывущими по нему царственными группами белоснежных облаков. О, небо, небо! Ты одинаково прекрасно как на моей Родине, так и на далекой Сицилии! Устремляюсь взглядом в твою глубину и вспоминаю красотой наполненные дни на бесконечно любимой и бесконечно желанной Сицилийской земле.