Некоторые особенности воспитания в ВМФ-2

               

       « Воспитание матросов на Флоте, дело архиважное.
       Им занимаются от подъема до отбоя и  даже ночью, когда все спят.
       Ибо матрос существо непредсказуемое, склонное ко всяческой бузе  и  вольнодумству.
       Кто, как не они, кидали офицеров за борт на  броненосце «Князь Потемкин-Таврический»,  пуляли из главного калибра «Авроры» по Зимнему, или  орали «караул устал!»,  при первых  зачатках демократии в России?
       Известное дело - матросы.
       Кто  дул спирт из гирокомпасов и торпед  в годы  войны  на кораблях, понижая их боевую мощь, или ходил в атаки на берегу с черным матом и «полундрой», вместо патриотического лозунга «За Родину»?
       Та же братия.
       А кто ломает новую технику в море, спит на вахте и при первом удобном случае удирает в самоход, чтобы там  пьянствовать и идейно разлагаться?
       Они же».

       Примерно так думал  помощник командира ракетного подводного крейсера «К-450», размеренно скрипя ботинками по снегу   в сторону одной из казарм  жилого городка флотилии.
       Упрятанный в тени высящейся справа скальной гряды, он парил уложенной  на ряжах  змеистой теплотрассой, сонно мигал уставшими за ночь фонарями  и  пялился на залив сотнями еще темных окон.
       - Т- экс, - сказал помощник, остановившись у высокого крыльца и  поддернул рукав шинели.
       Фосфорицирующие   стрелки показывали без четверти шесть, и он довольно хмыкнул.
       Со дня на день, в базе ожидалось прибытие  высокой комиссии во главе с Министром обороны маршалом Гречко, и на последнем совещании в штабе, командующий  призвал офицеров не ударить в грязь лицом.
       - Все что железное - покрасить, где торчит - загнуть, а матросов повсеместно окучивать! - завершил он свое выступление.
       И на следующее утро  все вокруг стало благоухать кузбаслаком и суриком, а на пирсах   в умелых руках  зазвенели аварийные ломы и  кувалды.
       Что же касается «окучивания», то в казармах было введено круглосуточное дежурство офицеров, и помощник  заступил на  него первым.
       Поднявшись по гулким ступеням на пятый этаж, он потянул на себя  массивную дверь, с табличкой в/ч53117 вверху и ступил в просторный холл, с длинным рядом матросских шинелей и шапок на вешалке,  и   клюющим носом дневальным, сидящим на тумбочке.
       - Бах! - пушечно хлопнула за спиной помощника дверь.
       - Шурх, - спрыгнул  дневальный с тумбочки.
       - Товарищ капитан-лейтенант… -  забубнил он в следующую секунду,   приложив  к шапке руку.
       - Два наряда, - растопырил перед ним  помощник пальцы, и,  стянув  с рук перчатки, монолитно двинулся к  темнеющему справа  высокому проему.
       За ним, в фиолете ночного  освещения, теряясь вдали, матово светился широкий проход, по обеим сторонам которого высились в два яруса койки, со стоящими перед ними банками*, увенчанными аккуратными квадратами сложенных поверху матросских роб.
       - Хр-р-р, - разноголосо витало в воздухе. 
       Дойдя до второго проема кубрика, за которым виднелась длинная кишка коридора, помощник удовлетворенно хмыкнул, сделал  оверштаг* и пошагал обратно.
       У тумбочки, рядом с дневальным,  уже в в робе и тапках, стоял взъерошенный строевой старшина Юркин и хмуро взирал на начальство.
       - Качественно припухаете, вместе с дневальным, - наклонился к нему  помощник и перевел взгляд на висящую вверху радиоточку.
       Там что-то  щелкнуло, захрипело, и в помещении возникли размеренные звуки метронома.
       - Подъем - бросил помощник старшине с последним, и тот кивнул  застывшему рядом дневальному.
       - Подъем! Команде вставать!! - по петушиному  заголосил  матрос,  а   радиоточка разродилась Гимном.

Союз нерушимый республик свободных,
Сплотила навеки великая Русь!
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!

решительно пели мужские и женские голоса, и  им вторили скрип и  пляска железных коек.
       Спавшие на верхних ярусах отбрасывали одеяла на спинки и ловко сигали вниз,  после чего,  сунув ноги в тапки рысили  к банкам* и лихорадочно напяливали на себя робы, на нижних сонно ворочались,  бурчали и непотребно лаялись.
       - Команде приготовиться к утренней физзарядке! Форма одежды  в робах и шапках! - сипло проорал Юркин и  сделал движение  в сторону коек.
       - Стоять, - осадил его помощник и стал засекать время.
       Через пять минут, зевая и почесываясь, четыре десятка  здоровых лбов, переминаясь с ноги на ногу, стояли выстроенные вдоль коек.
       - Веди, - милостиво кивнул старшине помощник,  Юркин грозно рыкнул, и  вся  команда, во главе с ним, дружно загремела сапогами к выходу.
       Впрочем, не вся.
       На  нижних  к проходу койках,  размеренно сопя носами, мирно почивали  укутанные в казенные одеяла, пять тел.
       - Гм-м, - пожевал губами помощник, потом   вздохнул  и направился от тумбочки  в ту сторону.
       Далее  его рука сделала мускульное усилие, и первое, с матрацем тело, с грохотом полетело на проход. \
       То же  поочередно было проделано  с остальными, после чего офицер отмахнул летающий вокруг него пух, стряхнул пальцами с ворота шинели какие-то пылинки  и,  с чувством выполненного долга,  неторопливо обернулся.
       Последний любитель сна, на ходу вскочив в робу,   и зажав подмышкой ботинки, резво галопировал к двери, развивая похвальное ускорение.
       - Годки, мать вашу, - проводил его взглядом рысьих глаз помощник  и направился по проходу в сторону офицерского коридора.
       Отперев дверь своей каюты, он вошел внутрь, щелкнул выключателем, определил шинель с фуражкой  в шкаф и зазвенел ключами у высокого металлического сейфа.
       А чуть позже, нещадно дымя сигаретой и шевеля губами, помощник активно долбил двумя пальцами по клавишам  расхлябанной "Оптимы".
      Когда он  отпечатал и выдернул из машинки второй документ, значительно озаглавленный «Расписание нарядов», со стороны матросского кубрика раздался топот многочисленных ног, неразборчивое бубнение  и сиплый бас  строевого старшины.
       Взглянув на часы, помощник отодвинул от себя машинку  и надавил на стене, закрепленную там кнопку.
       Вслед за этим в коридоре послышался бодрый  галоп, который резко оборвался у двери, потом в нее осторожно постучали,  и в проем воткнулась голова дневального.
       - Юркина  ко мне! - последовал рык.
       - Есть!- вякнула голова и исчезла.
       Через минуту в каюте возник тяжело сопящий Юркин и изобразил строевую стойку.
       - Все 3 км пробежали?
       - Точно так, товарищ капитан-лейтенант, все!
       - А годки?
       - И они тоже!
       - Ну-ну - недоверчиво пробурчал помощник. - Давай, организовывай приборку.
       Когда спустя полчаса, команда была построена для перехода на завтрак, помощник снова неспешно прошелся  перед  облаченными в черные шинели и шапки моряками, окинул взглядом образцово «отбитые» койки и до блеска надраенную палубу, после чего встал в центре.
       - Не вставшие по подъему, два шага вперед!
       Вслед за этим послышались  несколько шлепков по плечам, и из второй шеренги материализовалась  утренняя пятерка.
       Все мордастые, в остроносых хромачах и с золотистыми лычками на погонах.
       - Команда равняйсь! Смир-рна! -  рявкнул помощник и вскинув к фуражке руку.
       - За нарушение распорядка дня и разгильдяйство,  всем по три наряда на работу!
       - Есть…, есть три …,  невнятно пробурчали в ответ. 
       - Не слышу! 
       - Есть три наряда на работу! - оглушительно рявкнули пять глоток.
       - Вот так-то лучше, - благодушно изрек помощник и кивнул Юркину, - веди на завтрак.
       Потом был обычный день, с  подъемом флага и проворотом оружия на лодке, получением  «фитилей»  от командира и выбиванием расходных материалов у «тыла»  для очередного выхода в море, а также еще множеством дел, сопутствующих его беспокойной должности.
       Незадолго до ужина, наскоро перекусив в поселке, помощник, снова сидел в своей каюте  и долбил на машинке очередные формуляры.
       Краем уха он слышал, как с камбуза с веселыми криками вернулась команда, потом  экипажный  магнитофон голосом Высоцкого захрипел «капитан, никогда ты не станешь майором!» и, в унисон с ним, по столу звонко защелкали костяшки домино.
       А спустя час, в  вечерние звуки казармы вплелись новые.
       Сначала раздался виртуозный мат, затем вой и что-то с грохотом упало.
       - Кончай бузить! -  заорали сразу несколько голосов, потом затопали и Высоцкий прохрипел,  «Ой Вань, гляди какие клоуны, рот хоть завязочки пришей!»
       Помощник скривился, ткнул сигарету в пепельницу и решительно шагнул к двери.
       Из полумрака коридора ему открылся ярко освещенный кубрик, перевернутый стол, с россыпью костяшек на полу  и резво бегающая вокруг группа.
       - Убью суки! - пьяно орал  преследующий ее жилистый  старший матрос  и вращал над головой  вздетой на руку массивной банкой*.
        -  Гарифулин! - эхом пронеслось по кубрику,  и буян  озадачено остановился.
        -  Ко мне! -  заложив руки за спину, вышагнул  из тени помощник.
        С видом сомнамбулы, старший матрос  тихо поставил банку, громко икнул, и, как кролик к удаву, заскользил в сторону помощника.
        - Прошу, - сделал тот радушный жест,  и они поочередно исчезли за  дверью.   
        В кубрике возникла напряженная тишина, нарушаемая шелестом вертящейся вхолостую бобины.
        А спустя минуту в каюте  помощника что-то упало вторично, затем в коридоре  всплеснул свет  и  в кубрик четко промаршировал Гарифулин.
        У своей  койки он застопорил ход, быстро разобрал постель, затем разоблачился и, аккуратно сложив робу, нырнул под одеяло.
        - Хр-р! - спустя минуту раздался богатырский храп.
        - М-да, быстро он его уконтропупил,  - переглянулись присутствующие и дружно заржали.
        Затем  «козлисты»* вооружили стол и продолжили партию, а  кто-то установил на «Комету» новую бобину.

И осталось лицо, и побои на нем,
И куда теперь выйти с побоями… 

чувственно изрек всенародный бард,  и  всем стало покойно и благостно.
       А без четверти шесть следующего утра, вместе с менявшим помощника  минером, в казарму нагрянул замполит, лично проконтролировать подъем и зарядку.
       - Ну, как тут у тебя с воспитательным процессом,  Михал Иваныч?  - поинтересовался он.
       - Окучиваешь?
       - Еще как, -  солидно изрек помощник.
       - Вчера, например, боролся с сорняками.