У вас этого не было?
Аппендицит. Возможно, будет…
Рабочий день начинался как обычно - я установил деталь в тисы и начал её об –
рабатывать напильником. Через некоторое время вдруг меня потянуло в туалет по лёгкому. Я
удивился этому, так как всегда за завтраком старался не пить много чая. Сбегал - и за
работу. Минут через пять опять побежал – возникло острое желание освободить мочевой
пузырь. Опять работаю и опять позывы, позывы…
Ближе к обеду меня стало подташнивать. Я помчался в здравпункт попросить таблетку
от тошноты. Рассказал врачу, как было дело.
- Ложись на кушетку, - говорит.
Лёг. Врач сильно надавил пальцами на низ живота в правой стороне и резко отпустил.
- Ой! - вскрикнул я от боли.
- Всё ясно! – говорит врач, – аппендицит! Так, вызываем скорую и - в больницу!
Что – то стараюсь объяснить, но врач меня не слушает и звонит по телефону. Приезжает
скорая, я загружаюсь в неё и через некоторое время оказываюсь в хирургическом
отделении городской больницы. Мест в палатах нет, располагаюсь в коридоре на
топчане. Тошнота не отступает, чувствую себя скверно. Мимо снуют врачи, им и дела нет до меня.
Часов в восемь вечера появляется благообразный старичок в белом халате.
- Профессор! – кто – то шепнул мне на ушко.
Профессор обследовал мой живот, что – подумал и ушёл.
Пришёл другой врач, тоже обследовал мой живот.
- Ну что, будем делать, - говорит, - профессор дал добро. - Не бойся, - говорит, -
всё будет хорошо!
Я залез на передвижной столик и меня повезли в операционную.
- Подождите! – вдруг кто - то останавливает, - ведь ему ещё не побрили!
- А вы сами сможете? – спрашивает меня хирург, - а то у нас некому.
- Смогу! - уверенно отвечаю.
Мне вручают обмылок, помозок, безопасную бритву, разъясняют, что и как.
В санитарной комнате я оттягиваю свой испуганный орган и старательно сбриваю волоски со
всех сторон, а также с места предполагаемого надреза. Смотрю на себя в зеркало: всё
лысо, неопределённо и смешно!
- Готово! – кричу.
Усаживаюсь перед дверью операционной и жду, когда позовут. Чуть - чуть не по себе.
Выходит медсестра и ставит мне укол в предплечье. Через некоторое время на меня
накатывает кайф. Я ничего не боюсь, хоть голову отрубай! Пофигу всё! И хорошо – то как!
Наконец, приглашают в операционную, укладывают на стол. Привязывают ремнями ноги к
столу, правую руку тоже, ладонь левой руки подкладываю под голову, её не привязывают.
- Как зовут? – спрашивает сестра. – Какой сегодня день недели? Какой год и месяц,
какое сегодня число?
Отвечаю обстоятельно, без запинки. Вижу, хирургическая бригада довольна.
Наклоняют операционный стол в левую сторону.
- Сейчас будет немного больно! – говорит хирург. - Ставим укол.
Ставят укол. Точно, чуть больно.
Склоняю голову вправо и вижу окошечко на своём теле справа внизу, в окружении белой
простыни – это место, где будут резать.
Хирург монотонно переговаривается с ассистентами, спрашивает про давление,
про моё, как я понял. Всё в норме.
- Потерпите, - говорит, - ставим укол глубже…
Правый бок моего тела немеет, я не чувствую прикосновений рук хирурга.
Смотрю в потолок, вместо него – матовые светлые лампы, освещающие операционный стол.
Раздаётся треск разрезаемой кожи, и тёплая полоска, как я понял, крови скользнула по
боку моего тела и нырнула под него.
Не чувствую боли. Понимаю, что хирург роется в моём ливере, ищет отросток
слепой кишки.
- Потерпите, - говорит, – ещё немного.
Он тащит что – то из меня. Испытываю чувство, не поддающееся объяснению, как будто из
меня вытягивают язык, а язык - внутри моего живота. Хочется блевать. Долго тянется
время.
Наконец, это непередоваемое нутряное чувство ослабевает.
- Смотрите! – слышу голос хирурга. Я поворачиваю голову вправо и вижу, что он держит
пинцетом красный отросток, скрученный в улитку.
- Вот он, злодей, - говорит, - ещё немного - и лопнул бы!
- Повезло тебе, парень! – обращается ко мне хирург. - Теперь можешь семечки вместе с
кожурой есть и ничего не будет!
Операция продолжалась около сорока минут. После неё меня катят в палату и аккуратно
сгружают на койку. Ночью я смог самостоятельно сходить по лёгкой нужде, чем немало
удивил соседей по палате - обычно требовалась помощь.
Началась беззаботная больничная жизнь. Познакомился с обитателями палаты. Здесь
были и с аппендицитами, и с травмами рук, ног. В общем, разношёрстная компания.
Утром после завтрака открылась дверь и в палату вошёл паренёк в больничной
пижаме. Он поздоровался и, заметив, что появился новичок, то есть я, направился в мою
сторону.
- Слушай, - говорит, - здесь я с утра прогуливался по территории больницы и поймал в
траве большого жука, то ли майский, то ли не майский. Ты случайно не можешь определить?
- Конечно, могу, - отвечаю.
Он протягивает мне спичечный коробок.
- Вот, открой, посмотри.
Ничего не подозревая, открываю коробок, а оттуда что - то как выпрыгнет, как
затрещит! С испуга подпрыгиваю на метр от кровати. Правый бок пронзает острая боль.
- Ха – ха – ха! – смеётся парень.
- Сдурел, что ли! – говорю, - я после операции.
- Ну, откуда я знал! – оправдывается он виновато.
Я разглядываю то, что выскочило из коробка – это резинка, накрученная на пуговицу –
знакомая с детства страшилка.
Все возмущаются этой проделкой, и парень уходит. Он обитает в соседней палате. Узнаю
со слов больных, что у него какая - то труднолечимая болезнь, он в больнице чуть ли не
прописан, вот и шкодит от скуки и безъисходности.
Мне от этого не легче – мой шов аппендицита разошёлся и видны кишки. Приходит
хирург, уводит в операционную и поправляет шов.
Жизнь помаленьку начинает налаживаться. Пришли наведать жена с дочкой и сыном,
друзья с работы. Кормят здесь не здорово, с голодухи не умрёшь, но и не разжиреешь, и
очень кстати домашняя пища, которую мне приносят.
Вечером поступает в палату новый больной с аппендицитом. Хирург, который делает
операции - его родственник. Раньше я думал, что если делает операцию кто – то свой –
это хорошо, своим вроде делают лучше.
Ближе к ночи новенького прооперировали. Привезли, как и меня, на каталке, сгрузили.
Лежит новичок, всё хорошо. Но через день у него поднялась температура, заболел живот.
Определили – пиротонит, то есть, воспаление брюшины. Что - то нечисто сделано, а это
значит – повторная операция с неизвестным финалом. Это значит, что все кишки надо вытащить из живота, промыть, уложить обратно…
В общем, не позавидуешь. И, когда при повторной операции, ему надевают наркозную
маску, он кричит хирургу:
- Я знаю, ты специально это сделал, специально! Ты давно зуб на меня точил!
После этого я и понял – операция знакомому или родственнику – не такое уж благое
дело. Успех или неуспех – дело случая. И выбор у хирурга, конечно же, невелик –
откажешься – ты плохой, сделал неудачно – враг на всю жизнь…если жизнь будет
спасена.
После повторной операции новенького увезли в реанимацию. А меня выписали, за мной
приехали на такси. Что там было дальше с тем больным, я не знаю.
Прошло много лет с той поры, и вот я иногда думаю:
« Родись я на сто лет раньше, то умер бы от болезни живота – ведь в то время
операции такие не делали. И ещё повезло с хирургом, которому я благодарен всю жизнь…»
А в память о той операции у меня остался широкий рубец – шов, который некрасив и
уродлив. Хотите, покажу? Нет? Ну, тогда поверьте на слово…
***************************