Любовь в бокале светится слезой,
Обида в сердце колет острым жалом.
Меня не оценили, лишь кинжалом
поцеловав, распяли образ мой.
И мой порыв остаться тет-а-тет,
Убрав соперников, толпящихся у входа,
Не произвел, увы, того фурора
У дамы, повернувшейся спиной.
Оставив в прошлом мысли о любви,
Я бросился навстречу электричке.
И тут любовью вспыхнул я как спичка
К той девочке, что у меня в груди.
Она – мышонок, тонкий стебелек,
Но так искусно врет и не краснеет.
С ней рядом ростом выше я
И разумом мудрее,
А с той, другой, совсем, увы, увы…
Мне хорошо в объятьях тишины.
По вкусу мне покладистость, доступность.
А та, которой имя Неприступность,
Пускай она поплачет обо мне.
Пусть вспоминает, как могу я петь,
Какие сети я плету играя,
Как ловко я могу стоять у края,
И замышляю, улыбаясь, месть.
Пускай бокал с отравленным вином
Ей поднесут как будто по ошибке.
В бокале том фальшивые улыбки
И капли крови девы неземной.
Вы спросите меня – а что же яд?
И неужели мне не видеть Рая?
Ведь отравителям судьба такая –
В Аду под звуки флейты танцевать.
Не бойтесь, от того вина,
Её черты не потеряют томность.
Румянец не сойдет с лица,
В глазах пребудет та же озаренность.
Лишь сердце у неё в груди
Забьется вновь и яростно, и звонко.
Уколет болью сердце то иголка,
И все поймут – пришла пора Любви.