События, происходившие со мной в Симферополе, иногда казались мне нереальными, я жил, как во сне. Настолько всё было необычным, интересным, захватывающим, как в кино. Я ловил себя на мысли, что мне часто хотелось быть больше зрителем, чем действующим лицом. Ведь смотреть фильм проще, не надо напрягаться, чтобы получить хорошую оценку.
***
А теперь, спустя сорок лет, этот фильм прокручивается в голове отрывочными сюжетами. Помню, что на занятия в институте физики, я ездил на трамвае. По этому маршруту ходили маленькие вагончики очень старой конструкции. Вероятно, они сохранились ещё с довоенных времён.
Сиденья были деревянными, жесткими. Вагон дребезжал и скрипел. Но это было так романтично, что я получал истинное удовольствие.
Однажды, у меня на руках появились какие-то маленькие беленькие прыщики-бородавки. Пришлось ходить в поликлинику на сеансы криотерапии. Большую ампулу с маленьким носиком на боку доставали из шкафа. Отламывали кончик носика и направляли на мои руки. После пяти сеансов бородавки исчезли.
Помню, как я вышел из кинотеатра «Симферополь» и мне захотелось пить. Вблизи я увидел ларёк торгующий пивом. И мне вдруг захотелось пива. В ларьке торговали бутылками с пивом, но можно было взять стакан и тут же выпить. Я утолил жажду, испытав наслаждение вкусом пива.
Раньше я не питал любви к пиву. Но с этого дня я периодически выпивал в этом ларьке стакан пива. И это продолжалось месяца полтора, потом, как отрезало.
В некоторые воскресенья я ходил на радиорынок. Здесь можно было купить те радиодетали, которых не было в магазине. Я продолжал собирать разные схемы транзисторных приёмников, надеясь найти самую удачную схему. В то время найти в магазине карманный приёмник было невозможно. А когда мне повезло увидеть такой в магазине, он стоил столько, что я только горестно «глотал слюнки».
В «хрущёвские» годы в продаже появились лотерейные билеты. Я не был фанатиком этих игр с государством. Но периодически покупал один – два билета. Изредка выигрывал рубль. А тут мне повезло. На один билет выпал рубль, а на второй десять рублей.
А так как мне на карманные расходы выделялось пять рублей в месяц, то я купил себе новые брюки за шестнадцать рублей.
***
Наш класс был очень дружным. Но всё равно он разделялся на маленькие группки. Наиболее близкие отношения у меня сложились с Володей Андрусенко, Толиком Зинченко и Борей Мурановым.
Спустя многие годы, я найду в интернете Аделину Айзендорф (Инку Рыжую, как мы её любя называли). И этот добрейшей души человек расскажет мне о судьбах многих наших одноклассников.
Володя Андрусенко станет моряком и проплавает почти до пенсии. Толик Зинченко станет военным лётчиком и разобьётся в горах. Боря Муранов ещё в советское время попадётся на обмене валюты и отсидит в тюрьме.
***
Судьбы других одноклассников тоже сложились интересно, у некоторых драматично.
Но спустя восемнадцать лет я приехал в Симферополь и зашёл в свою школу. Было лето, каникулы, в школе шёл ремонт, и учителей не было. Я ходил по школе и вспоминал . . . вспоминал. . . Очень хотелось увидеть нашего физика Юрия Павловича, с его пышной соломенной шевелюрой.
Вдруг я увидел лысого мужчину небольшого роста в костюме песочного цвета. Он шёл по коридору навстречу.
- Юрий Павлович? – спросил я удивлённо. Он посмотрел на меня пытаясь вспомнить, ведь столько учеников «прошло» через его руки.
Я назвался, помогая ему вспомнить меня. Он тут же припомнил наш класс и назвал фамилии некоторых моих одноклассников.
И когда он вспомнил, его лицо расплылось в улыбке. Он спросил, чем я занимаюсь и где работаю? Вспомнил и мой маленький самодельный радиоприёмник величиной со спичечный коробок, который он взял у меня послушать на несколько дней, а вернул через месяц, когда села батарейка.
- Так если ты работаешь в НИИ, ты можешь нам в кабинет достать осциллограф?
Я опешил от такой просьбы. Ведь я живу на пол страны от Симферополя. И «достать» что-либо из режимного предприятия нереально. Мои сбивчивые объяснения он понял, но снова спросил.
- Ну а если бы это было возможно, ты бы сделал это для своей школы?
- Юрий Павлович, для Вас я готов всё отдать, что у меня есть. – И я начал перечислять все радиодетали и приборы, которые у меня были дома. Он по-доброму улыбнулся и сказал.
- Спасибо, я рад, что ты готов нам помогать. – И начал рассказывать свои перспективные задумки.
Я слушал его, и мне было грустно. Моя юность давно уже ушла. Юрию Павловичу тогда было тридцать два, а теперь он выглядел пожилым мужчиной, он был теперь завучем.
А директор, Иван Петрович, бывший партизан Великой Отечественной Войны, умер. Он и тогда болел после тяжёлого ранения.
***
Учебный год в 9-ом классе закончился. От родителей я получил письмо, что условия демобилизации для отца изменились, и он должен дослужить ещё несколько лет. Значит, ждать их здесь бессмысленно. И я понял, что мне надо ехать домой.
Согласно учебному процессу в школе, мне надо было ещё проходить ещё практику на заводе «Фиолент», после которой мне должны были дать удостоверение токаря второго разряда. Но я не думал выбирать профессию рабочего после школы. Поэтому забрал документы из школы, купил билет на ближайший самолёт. И вылетел в Ереван.
Два часа полёта, и я чувствую ноздрями знакомый сухой воздух юга.
Из аэропорта приезжаю на автовокзал. Узнаю, что на ближайший автобус уже билетов нет, но водитель берёт мои деньги и я уже через двадцать минут в пути на Нахичевань на Араксе. Ехать надо шесть часов по жаре. Но автобус после капитального ремонта и на карбюраторе стоит ограничитель, поэтому мы плетёмся со скоростью сорок километров в час, а на подъёмах еле ползём.
В пути нас проверяют пограничники. Хорошо, что в письме отец выслал справку, что я сын офицера, служащего в пограничной зоне.
Вместо шести часов мы ехали больше десяти. Но к вечеру въезжаем в Нахичевань.
Дома мне рады, как и я.
На следующий день узнаю, что весь мой класс будет фотографироваться около Дома офицеров, а это около нас.
Я прихожу, когда все уже собираются. А когда приходит классная руководительница, Сара Джамаловна, она уговаривает меня сфотографироваться вместе с ними.
Так у меня на память остаётся самая моя любимая школьная фотография. На ней запечатлены все мои одноклассники и друзья, с которыми я проучился самый дорогой для моей души школьный год в десятом классе. А вот фотографии десятого класса не получилось. И я даже не помню почему.