Однажды, обнищавший и во всем вконец разуверившийся погонщик слонов из деревеньки вблизи Ришикеши, ища себе место в час самого высокого и жаркого стояния солнца, сел под Сандаловое дерево с разветвленной корневой системой и влажными широкими листьями.
- Поаккуратнее, добрый, непутевый человек – молвило дерево.
Погонщик вздрогнул, почувствовав одновременно с голосом, что сел не на гладкий камень, а на чью-то ступню.
- Не оглядывайся, зачем нарушать интригу. К тому же, это не важно, кого ты тут увидишь. Спрашивай, что бы ты хотел узнать.
- Я-я-я – заикаясь, начал погонщик – Я ничего не хочу знать.
- Да в том то и дело, что это так – продолжил голос – Только я уверен, что одно ты знать все-таки хочешь. А именно, почему ты такой несчастный, так?
- Д-д-да, так. А как ты узнал?! – опять заикаясь, и с раздражением выпалил бедолага.
- Какое это тоже имеет значение? Знаю – и все. А теперь отвечу на твои безмолвные вопросы. Кто я такой? Ну, будем считать, что я – Будда, как вы меня тут называете…
- Что?! Как ты смеешь богоху… - почти обернувшись, и не договорив, гневно выпалил погонщик.
- Прекрати истерику – сказал голос и рукой не дал голове окончательно развернуться. Погонщику показалось, что он задел ветку дерева, не давшую ему полностью повернуть голову – Ну что в этом такого-то? Ты – несчастный погонщик, вон стоит – уставший слон, я – вечный Будда, у всех есть свои недостатки. Что же касается твоего основного вопроса, то я спрошу сначала тебя: почему ты считаешь себя несчастным?
- Если ты вправду Будда, то ты должен знать. У меня почти нет денег, у меня самая неблагодарная и глупая работа – ездить на слоне, мои родители умерли, моя жена ушла от меня к продавцу джалеби, детей мы завести не успели, голову мне всегда печет солнце, от того она у меня всегда болит и я стал хуже соображать, вчера еще больший бедняк, чем я, украл у меня 10 рупий, пока я спал, в конце концов, моя задница так натирается и зудит от того, что я сижу на этом слоне, что скоро мозоль на ней станет похожей на пемзу и о нее можно будет натирать ноги купальщицам из дома старости в верховьях Ганга!
- Ха-ха – совсем не злобно и искренне рассмеялся голос – ну что же, послушай меня. Твоя работа – что с ней не так? Это древнее и очень почитаемое занятие – быть в гармонии с самым великим из животных, управлять им, направлять его, помогать людям добраться туда, куда без тебя они добраться не смогут, быть может, они там обретут что-то важное? К тому же, это дело твоей семьи, твоего почтенного отца, и он, в том числе, не ныл об отсутствия денег и как-то содержал свою семью. Смерть твоих родителей? Они прожили долго, имели троих детей, вырастили и воспитали их, отдав все силы и знания, и умерли почти в одно время, явно обретя в новой жизни достойную оболочку. Ты помнишь шелковистые материнские руки, когда она купала тебя, во время стирки белья у реки, как она поддерживала тебя за живот, а ты бултыхался, учась плавать в илистой воде? А твой отец? Как он впервые посадил тебя на слона? Не сразу, сначала долго знакомив тебя с ним, он брал твою руку в свою ладонь, и вы в унисон гладили это величественное животное. Потом ты, маленький, почти невесомый для слона, ехал с отцом на его спине и сдерживал слезы, боясь, что слон не выдержит вас двоих и скинет, а отец заразительно хохотал, и через 10 минут вы хохотали уже оба, весело потрепывая изумленного слона за ухом. А твоя жена? Ты не помнишь, как ты с ней познакомился? Когда над твоей нелепостью потешалась вся деревня, а она одна как-то подошла и сказала: «Ты самый веселый человек, из всех, кого я знаю. Мне никогда не будет с тобой скучно. Мы будем вместе и поженимся. А пока – пойдем, и ты расскажешь мне, какой ты глубокий и сильный человек». И ты что-то весь вечер ей рассказывал, пока красный диск солнца… Ох, как я люблю его в здешних местах, этот красный, игривый закат… Но я что-то отвлекся, так вот: пока не село солнце – ты рассказывал ей, своей будущей жене о своей жизни, и вы даже строили планы, а потом несносный Кама подтолкнул вас под финиковое дерево и вы сливались с ней всю ночь, как молоко растворяется в чае, неторопливо, красиво, становясь под утро одним целым. Ты считаешь, она ушла, потому что полюбила этого недалекого простака – продавца джалеби, или перестала считать тебя самым интересным, добрым, сильным? Нет, она ушла, потому что ты в это перестал верить, а она все еще любит тебя, и все только в твоих руках. Тоже и с отсутствием у вас детей, этот дар надо заслужить. Твоя голова болит не от жаркого солнца, а от твоей глупости и упрямства: сколько раз твой мудрый отец говорил тебе всегда в пути носить шляпу? Но ты же считаешь ее смешной и нелепой. Ты, самый смешной и нелепый человек в деревне, считаешь и боишься, что будешь еще нелепее, если наденешь шляпу?! А твои 10 рупий, украденные бедняком, что это? Стыдись, что не отдал их ему, и горемыке пришлось их у тебя красть, и возрадуйся, что они у него оказались, согласись, не так часто ты даешь что-то просто так кому-то, да и крадут у тебя тоже не часто, тем более по таким причинам. Прости, пожелай удачи и забудь. А теперь подумай об этих и многих других эпизодах своей жизни – разве все это не было счастьем? Оно – в мелочах, нужно просто его помнить, не забывать и успевать замечать. Банановая твоя голова.
Голос исчез. Погонщик решил, что обмозгует все это позже, когда спадет жара, и он хотя бы точно поймет – был ли это мираж или нет. Но в любом случае решил запомнить все, что говорил голос и подумать об этом. Он сел на слона, надел, сиротливо лежавшую в сумке, подаренную еще на его пятнадцатилетие, но абсолютно новую, ни разу не ношенную, шляпу, и отправился ;проведать жену. Может быть, именно в этот день ему повезет, и он не наткнется на продавца джалеби, и жена не погонит его, а они спокойно поговорят. Может быть вечером даже пойдет дождь, совсем уже мечтательно подумал погонщик. Может, завтра все изменится и вернется в бывшее привычное для него русло. «Вот только про мозоль на заднице Будда так ничего не сказал» – напоследок подумал погонщик, и, легонько толкнув задремавшего слона, отправился в сторону, где за реку садился красный диск солнца, такой красный и игривый в здешних местах закат.