В 2 часа ночи я ехала в удобном и полупустом автобусе. Мысли пытались копошиться и спорить, какая из них лучше. От этого стало нехорошо.
Выехали из города. За замерзающим окном, которое я пыталась отогреть рукой, стали появляться деревенские домики. Сугробы на крышах, сугробы на сараях, сугробики на заборных столбах были голубыми от света ярких придорожных фонарей. Я подумала, что наверняка в одном из этих домиков живут бабушка , дедушка и две кошки. Одна белая, худая, с чёрным пятнышком на голове между ушек, а другая бело-чёрно-рыжая и беременная. Дома пахнет печкой и чем-то ещё ... тёплым. Топленым молоком. На собранном когда то в начале 60-х из широкой доски полу лежит круглый, непременно связанный бабушкой, половичок. А на нем стоят залатанные старенькие серые валенки, которые оденет рано утром бабушка, когда пойдёт по скрипучей тропинке утром за дровами. Чтобы затопить печку.
Окно окончательно замёрзло, я начала дремать под "тыц-тыц" из радио. Проснулась уже в Москве. На вокзале было чуть теплее чем на улице.
И подумалось мне тогда , что ковриком под валенками быть гораздо лучше, чем мной сейчас.