К вечеру, когда Холтофф закончил то, что начал днем, он привычно рванул шнурок бачка и, ехидно улыбаясь, приготовился принять на защищенную каской голову, чугунную крышку. В этот раз упал весь сантехнический комплект, с бачком и высоченной трубой, которая выкорчевала из кафеля унитаз... Конечно, каска спасла. Но не всё. И не так как планировалось.
Пакет с инструкциями, а точнее то, что от него осталось, благодаря усилиям хваленой немецкой канализации, было уже километрах в трех-пяти от места событий. Холтофф сидел напротив Штирлица в мятой каске на голое тело. Вся его одежда висела за окном, отчего в люльке непрерывно делалось искусственное дыхание друг другу.
- Холтофф, Вы хоть что-нибудь помните?
Холтофф ерзал, хмурился и пришепётывал губами. На столе лежали несколько не стыкующихся между собой фрагментов Инструкции.
- Там про подвиг было…, - скулил Холтофф, заискивающе поглядывая на присутствующих.
Марта хмыкнула и плотнее придвинулась к Педро. Тот испуганно дернулся и отсев, занялся скручиванием проводов. Рунге, на свежую голову, пересчитавший мишек на гобелене, вновь обрел уверенность в себе, но тут же ее утратил и занялся ремонтом табурета, разбитого о голову Штирлица.
Штирлиц стоял коленями на стуле, поставив локти на стол и сверлил взглядов обрывки документа.
Обрывков было пять. Два от конверта и три от Инструкции. С конвертом все было понятно: «Куда», «Кому», «От кого»…
А вот понять, что было изначально в Инструкции – это да! При таком варианте «Дети капитана Гранта» просто дети! У них и клочков было больше, да и целый Жак Паганель в распоряжении. Штирлиц уныло осмотрел комнату. Внезапно зазвонил телефон. Максим Максимович уже и забыл о его существовании. Последний раз им пользовался приятель Вовка, пытавшийся 23 февраля дозвониться по военным каналам связи до друзей в московской контрразведке.
Звонил, естественно, Мюллер. Естественно злой:
- Добрый день, дружище! – с ходу начал издеваться он.
Холтофф, предчувствуя нехорошее, принялся прятаться в каске целиком. И даже достиг в этом вопросе определенного прогресса. Марта стала с интересом разглядывать складки его розового тела, неудержимо стремящегося в мятую каску.
Штирлиц вздохнул:
- И Вам того же, группенфюрер.
- Инструкцию получили?
Исаев зевнул, поскреб пятерней затылок, мрачно посмотрел в сторону Холтоффа, которому таки удалось разместить в каске почти все… Ну, по крайней мере самое, на его взгляд, главное. И, наконец, ответил:
- Ах, инструкцию? Конечно! Мне ее Холтофф еще днем доставил.
Каска утратила равновесие, скатилась со стула, и из нее вывалился розовый, покрытый редкими короткими рыжими волосками, Холтофф. Он сделал на четвереньках круг почета вокруг своего недавнего убежища и скрылся от грядущего гнева Штирлица под столом.
Мюллер продолжал:
- Обратите особое внимание на пятый пункт на втором листе…
«Так тут еще был и НЕ ОДИН лист!?» - Штирлиц заглянул под стол и пригрозил Холтоффу кулаком. Педро несильно пнул того босой ногой и заискивающе взглянул на Исаева. Последний одобрительно кивнул. Педро удвоил усилия, отчего Холтофф, получив ускорение, уткнулся в колени Марты. Марта глупо хихикнула, но Холтоффа на всякий случай оттолкнула. Впрочем, несильно. Из прихожей пришел Рунге в кедах и с табуретом. Поправив шапочку на шишке и, навострив пейсы, он вытянул худую шею, превратившись в сплошное ухо.
«Единственный вариант – задавать наводящие вопросы. Но так, чтоб не поняли, что я инструкцию не читал…» - решил Штирлиц и тут же поинтересовался:
- Я могу взять с собой дополнительного помощника?
- Состав и количество людей Вы определяете сами. Денежная поддержка – неограниченная, - Мюллер как факир рассыпАл перед Штирлицем радужные перспективы.
- Я все понял, группенфюрер. Разрешите приступить к непосредственному выполнению задания?
- Да, Штирлиц, ваш позывной «Шельмюка». По этому паролю любой солдат или офицер обязан оказывать полное и всемерное содействие! Соответствующие документы – страницы с 18 по 54!
- С какой по какую!? Простите, группенфюрер…
- Честно говоря, дружище, я думал, что Вы уже на пути к перевалу Сент-Бернар…
Штирлиц непроизвольно икнул. Швейцарский перевал, искрясь, замигал в его остановившихся глазах. Лыжи, Альпы, пастор Шлаг, далекий шум электростанции!
- Мои люди уже заканчивают грузить оборудование, - почти уверенно отрапортовал Штирлиц, и, спустив одну ногу со стула, попытался нащупать под столом, ставшего совсем крохотным, Холтоффа. «Сколько же этот гад бумаги перевел!?»
- Жду Вас с рапортом через четыре дня! Хайль!
- Угу, - ответил Исаев, который давно и совершенно искренне ненавидел все эти немецко-фашистские штучки.
Мюллер скомкал в руках телефонный провод, но, учитывая то, что Штирлиц был его единственной на сегодня надеждой не загреметь в окопы, стерпел эту выходку.
* * * * * *
Первой пришла в себя Марта:
- Ой, Швейцария! Подумать только. А мне и одеть толком нечего.
Рунге перестал всматриваться в телефонную трубку и взглянул на Марту. Та кокетливо одернула юбку. Правда сделала это слишком резко, отчего ее нижний край взлетел, выставив на мгновение для обозрения синие сатиновые трусы с любовно вышитой свастикой.
Самуил Янович мгновенно и обильно вспотел, Педро, сидевший к происходящему боком, встрепенулся, завертел головой, но Марта уже шла в сторону кухни, качая бедрами так, что даже Штирлиц отвлекся от разглядывания, лежащей на столе, сухой прошлогодней мухи.
Педро заглянул под стол, отыскал за ножкой Холтоффа и принялся его выгонять из засады тонким проводком.
Штирлиц проводил Марту взглядом, пока она не скрылась за дверью кухни, и посмотрел на мужчин, которые несколько минут назад стали членами его «группы».
- Педро, достаньте Холтоффа из-под стола и перестаньте над ним издеваться. Я тоже хочу.
* * * * * *
Тревожное состояние не покидало ее весь день. Еще ранним утром, когда она только собиралась в Управление, она уже знала, что что-то явно нехорошее должно произойти. И родные все как один, словно сговорившись, уговаривали остаться с ними. Тем не менее, день начался как обычно. Миновав пост охраны у входа, она направилась в сторону столовой, дабы оценить сегодняшнее меню. По пути, не имея никакой конкретной цели, она заглянула в приемную Мюллера, где сидел заваленный бумагами Шольц, который даже не поднял головы при ее появлении. И все-таки страх нарастал, душной волной накрывая ее.
Двигаясь широкими коридорами Управления на привычный запах кислой капусты, она ускорялась, едва не сталкиваясь с офицерами, спешащими на работу. Страх гнал ее вперед. Развязка приближалась неумолимо, как летит вагонетка на привязанную к рельсам жертву. Она уже не сопротивлялась и, закрыв глаза, всецело отдалась на волю провидения. И вот, едва свернув за угол, она на всей скорости врезалась в Айсмана…
- Дурацкая муха, - ойкнул Айсман, хватаясь одной рукой за глаз, а второй за стену.
Его день тоже незаладился.
С утра его вызвал Мюллер, и, противно хихикая, предложил отдых в горах. Айсман тут же вспомнил о заброшенных штольнях, где прятали награбленное добро хозяева самых больших кабинетов Рейха. Кстати, там же прятали и свидетелей… Это обстоятельство повергло «истинного арийца с твердым как орех нордическим характером» в состояние ступора. Он перестал дышать, моргать и бурчать животом. Какие-то мышцы самопроизвольно сократились, в результате чего Айсман молодцевато щелкнул каблуками и кивнул бестолковой, но преданной головой.
Первый вдох он сделал, отойдя от кабинета Мюллера шагов на двадцать и свернув за угол. Моргать он еще не начал, когда в один из остановившихся глаз влетела «дурацкая муха».