Катя писала мне письма. На бумаге. Отправляла в конвертах. Она писала, что поступить в пед и стать учителем - её. мечта. До сих пор знаю только одного человека с такой мечтой. Я отвечала шестью листами в каждую клетку. У меня первый раз в жизни появился НАСТОЯЩИЙ друг. В письмах мы мечтали жить в одном городе и разговаривать часто и так же много - в каждую клетку.
Два лета спустя мы стали жить в одном городе, некоторое время - даже в одной квартире. Мы вместе взрослели, влюблялись, разочаровывались, напивались. Вместе стали вечно занятыми, вечно бегущими...
Когда Катя смотрит на меня серьезным зеленым взглядом и говорит: "Катя, нельзя так. нехорошо", мне становится (только перед ней!) стыдно с головы до пят.
В одном городе мы не видимся по несколько месяцев. Но если я запускаюсь до халата и растрепанного пучка на затылке, до маршрута компьютер-одеяло, то звоню Кате, и она приезжает, отложив детей, любимого, универ и всю свою культмассовую жизнь.
Катя не может быть той самой Катей в печатных буковках и фотографиях на экране. Она настоящая только настоящая: с красными щеками и детской улыбкой во весь рот, с серьезным и взрослым зеленым взглядом. Или настоящая - в бумажных письмах с аккуратным крупным "учительским" почерком.
Через три месяца разлетятся все и всё. А писем в конвертах уже не пишут...