Когда мальчик был маленьким, его звали Вовой, иногда даже Вавой, а он грыз ногти. Потом Володей, но ногти грызть юноша не перестал. Затем Владимиром Ивановичем, а он все грыз. Дурацкая, может быть, отвратительная привычка, но не преступление же.
Смотреть было неприятно, ни на сам процесс, ни на результат.
-- Что ты, в самом деле – говорили ему немногочисленные приятели.
-- Тьфу – плевались недруги.
Владимир Иванович прятал руки за спину, клялся бросить это занятие, но, забывшись или сосредоточившись, продолжал. Особенно когда нервничал и переживал. А переживал он часто. Работа была такая.
Окружающие советовали:
-- Надо вам замену какую-нибудь найти. Может, жевательную резинку? – предлагал Сергей Сергеевич, директор.
-- Или как только ты их в рот, мы тебе, бац, и по соплям – лез молодой и наглый спортсмен Саня Сокольников.
-- По соплям не надо, – одергивал Сергей Сергеевич – не надо.
А женщины прятали глаза и старались делать вид, что не понимают о чем речь.
Одна только Лидочка Петрова смотрела сочувственно, вздыхала.
Владимир Иванович, человек робкого десятка, на выпады Сокольникова не реагировал, а старался уйти в тень, спрятаться где-нибудь и обдумать. Обдумывая, ногти грыз. Ловил себя на этом, досадливо засовывал руки в карманы, но разозлившись, снова забывался и грыз с утроенным усердием.
До мяса сгрызал. Пальцы постоянно кровоточили и болели. Руку было стыдно протягивать, здороваться. Предметы брать публично. Бывало, захочет чашку чая, потянется, вспомнит про состояние пальцев и бросит на полпути. Сконфузится, вскочит, выбежит из комнаты.
Стоит на крыльце, чуть не плачет, курит.
Мимо дети идут, ругаются как сапожники, особенно младшие.
Постоит Владимир Иванович, покурит и вернется назад, твердо решив завтра или в ближайшие выходные обратиться к врачу. К невропатологу, заодно, может, и курить бросит. Потом забудет, закрутится, замечтается.
Дома после ужина сядет перед телевизором футбол посмотреть, прикажет себе: «ни-ни», а как только наши в очередной раз облажаются, тут же пальцы в рот, и уже не помнит себя до конца матча.
В конце концов, бинтовать стал, даже не бинтовать, а заклеивать пластырем. Все десять пальцев на обеих руках. Смотреть на это дело странно, но на работе отнеслись с пониманием. Специалист-то Владимир Иванович хороший, а что ногти грызет, так это понять можно. Работа такая.
С другой стороны, вид у него совершенно некомильфотный, ходит как вурдалак, как граф Дракула с заклеенными пальцами и в черном пиджаке, плечи в перхоти. Владимир Иванович и так внешностью не вышел: невысокий, плечики узкие, волосики редкие, зрение слабое, а тут еще пластырь грязный. Так что Сергей Сергеевич ему говорит:
-- Все же, нехорошо так, коллега, да и неудобно, наверное?
-- Чего уж там, – тушуется Владимир Иванович – справлюсь.
И идет справляться.
И как справляется! Загляденье! Поэма!
Скучная, казалось бы, рутина превращается в высокое искусство, в апофеоз страсти и любви. В единственное предназначенье и глубинное знание предмета. В мечту и награду. Так, что только рты открыты и глаза сверкают. Бегает, руками машет, рассказывает, призывает и наставляет. Прививает и способствует. Захлебывается, как любой специалист, у которого мысль обгоняет слова.
Прекрасно косноязычен.
Потом успокаивается, у него всегда было развито точное чувство времени.
-- Ладно, – говорит – дети, все свободны. На следующей неделе продолжим.
И, задумавшись, тянет заклеенный пластырем палец в рот.
Работа такая.
Школьный учитель географии.