Нинилия заметила его в толпе на одной из центральных улиц. Полный мужчина лет пятидесяти ничем не выделялся из общей людской массы. Не выделил бы его и глаз Нинилии, если бы их взгляды не встретились случайно на мгновение. На мужчине был одет коричневый кожаный камзол, весьма потёртый на вид, и чёрные гапоновые брюки. В руках он нёс небольшой свёрток.
Мужчина направлялся в сторону от центра города. Постепенно улицы становились менее людными, и Нинилии было всё сложнее оставаться незамеченной. Вдруг он свернул в небольшой проулок. Нинилия, чувствуя подвох, не стала сворачивать сразу за ним, а решила сначала пройти мимо, вдоль улицы. Чутьё её не подвело – господин стоял сразу за углом, въедаясь тёмными глазами в светлый лик девушки.
- Леди, зачем вы меня преследуете?
- Я?
Она старалась как можно правдивее соврать недоумение. Но, видимо, у неё это не очень получалось, так как мужчина сделал несколько стремительных шагов в её сторону и, впиваясь своим яростным взглядом, повторил вопрос:
- Зачем ты меня преследуешь?!
- Вот ещё нужно мне…
Нинилия не договорила фразу – сильная рука схватила её за запястье и потащила в подворотню. Она судорожно вспоминала всё, чему учил её Рамс.
- Ах ванн фарух! – грозно крикнула она.
Незнакомца на мгновение прошиб озноб. Его лёгкого замешательства Нинилии хватило, чтобы вырвать руку из захвата. Но мужчина быстро пришёл в себя – он воздел руку к небу, а вторую направил в Нинилию. Грудь пронзила боль. Однако, не настолько сильная, как она ожидала.
- Вааах! – выдохнула она, сгибаясь пополам, и при этом выплёскивая руки вперёд, в сторону врага. Тот тоже согнулся пополам, но уже от боли.
Нинилия решила развить успех:
- Руумх! – громко произнесла она, как будто обеими руками опуская что-то тяжёлое с небес на голову чародея – в ушах у того зазвенело, а перед глазами потемнело. Почти тут же темнота в глазах осветилась искрами, выбитыми из головы невезучего мага камнем, опущенным Нинилией для закрепления результата.
Нинилия, конечно, могла не использовать слова в своих заклинаниях, а только выражать намерение. Но она пока ещё относила себя к числу новичков, а потому не считала позорным использовать столь примитивный метод усиления своих заклинаний, как вербальное закрепление.
Чародей опустился на землю, прикрывая голову руками. Из-под пальцев не сильно струилась кровь.
Совсем рядом, сзади, послышался сдавленный вздох, а вслед за ним панический женский крик:
- Убиилии!
Нинилия не оборачиваясь бросилась бежать вдоль проулка, в который её затащил преследуемый маг, столь бесславно завершивший свой поединок. Она боялась, что такой маленький переулок вполне мог привести её в тупик, но бежать назад, на улицу, по которой она только что шла, было опасно – по ней, скорее всего, уже спешили люди, встревоженные криками женщины.
- Держите её! Убийца! – всё истошнее вопила женщина.
Скрываясь за поворотом, Нинилия бросила быстрый взгляд на поле недавнего боя: чародей уже пытался подняться на ноги, что не мешало женщине и дальше считать его мертвецом в своих проклятиях, адресованных убегающей девушке. Кроме женщины больше пока никого видно не было, сама же она не спешила преследовать преступника или, хотя бы, помогать потерпевшему подняться на ноги, а просто таращилась то на одного, то на другого.
Переулок вывел Нинилию на небольшую улицу, на которой почти не было прохожих, поэтому она решила сбавить бег, но не останавливаться – сзади её уже могли преследовать, а на такой улице не затеряешься. Да и мало ли куда может спешить девушка – за покупками для хозяев, или же для матушки, за кружкой сгэля (Сгэль – напиток, по вкусу напоминающий пиво, только несколько более пряный) для батюшки, на свидание, в конце концов.
Через пару минут улица, по которой бежала Нинилия, пересекла более оживлённую. Она свернула на неё и теперь пошла обычным шагом прогуливающейся горожанки, стараясь придать лицу вид естественно-задумчивый.
Очевидным было то, что этот маг не являлся тем великим и ужасным, которого искал Рамс, иначе он бы стёр её в порошок. Это одновременно и успокаивало Нинилию и огорчало – ведь она не смогла помочь учителю в его поисках, которые могут затянуться ещё Единственный знает на сколько лет.
Нинилия подняла взор в ясное небо, обрамлённое треугольными крышами домов, плотно прижавшихся к мостовой и друг к другу – как булочки в корзине, - и глубоко вдохнула горячий июньский воздух, сдобренный ароматами цветов с соседнего аристократического дома.
Мужчина оттолкнул протянутую ему кем-то руку и гаркнул на женщину, чтобы она заткнулась. Он оглядел ещё мутным взглядом переулок, затем реденькую толпу зевак, и побрёл по улице в ту сторону, с которой он только что пришёл, ведя за собой «хвост».
- Мужик, тебе бы к лекарю, - послышался сзади искренне сочувствующий мужской голос.
Чародей не удостоил его ответом, просто потому, что уже ничего не слышал, погрузившись в раздумья. Думалось с трудом – казалось, мысли в голове натыкались на невидимые преграды, что выливалось в пронизывающую боль.
«Соплячка… Ей наверно и восемнадцати нет… Откуда у неё такие силы? И зачем я ей понадобился? Может банальное любопытство, а я сразу её… Нет, надо обязательно рассказать Альтару Прэссу».
- Ты сошла с ума! – Рамс Калидос отчитывал свою ученицу, расхаживая по комнате туда-сюда.
- Я не думала, что он меня заметит.
Нинилия сидела в не очень мягком кресле. Голова её была виновато опущена, щеки горели румянцем, руки сцеплены в замок.
- Не думала,.. – повторил за ней учитель.
- Я хотела помочь. Глупо было его упускать.
- Да, я, скорее всего, поступил бы также. И это случалось прежде. В похожей ситуации мне пришлось убить человека. Я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. Просто будь осторожнее, всегда действуй наверняка, а не как сегодня, потому что сегодня тебе, возможно, просто повезло.
- Хорошо.
Нинилия хотела добавить слово «учитель», но посчитала, что это было бы подхалимством.
- Ладно, - лицо Рамса смягчилось. – А ты молодец! Как ты его уделала!
Ученица смотрела на учителя пытаясь понять: лучше ей ещё продолжать строить из себя виновницу или уже можно улыбнуться.
- Дай я посмотрю на следы его магии.
Нинилия встала. Рамс подошёл ближе, осматривая её странным пронизывающим взглядом.
- Чтож… ты справилась с неслабым, добротным магом.
Нинилия не без труда справилась с пробуждающейся гордостью.
- Надо будет снять с тебя следы, оставленные им, чтобы ты не светилась для каждого порядочного мага. Конечно же, это не тот, кого я ищу. Только… теперь, я думаю, этот несчастный будет искать тебя, потому что он боится. Он же наверно думает, что ты искала именно его, чтобы, возможно, за что-то отомстить.
- А как зовут того, кого мы ищем?
Нинилия задала этот вопрос скорее для того, чтобы отогнать от себя накатывающие мысли о предстоящей войне с неизвестным магом, которую она случайно объявила.
- Я не знаю какое его настоящее имя. Я слышал про такие имена как Торнус, Карт, Маллен Рабон, Саффорон. Говорят, в Балеане он чуть не полгода жил в облике женщины под именем Жофин Баронне.
Нинилия знала, что оборотничество не такое уж редкое явление среди магов. Рамс неоднократно превращался при ней в зверей или птиц. Женский облик он не любил – говорил, что ему легче превратиться в мышь, чем в женщину из-за фундаментальной разницы природы. Женщиной она видела учителя всего пару раз и не долго.
«Как же он думает одолеть этого незнакомца? – размышляла Нинилия. – Полгода.. Учитель явно не способен на такое. Или может он просто не хотел этого? Ему просто неприятно быть женщиной?»
Нинилия быстро пробежала мыслями по воспоминаниям обо всех превращениях Рамса. Нет… Ни разу в её присутствии он не пребывал в ином обличие дольше, чем пара часов. Учителю такое не под силу…
Нинилия, как уставшая загнанная лань, склонила голову, продолжая сидеть на грубоватом кресле с подлокотниками из северного дерева.
- Не бойся, Малыш, - я знаю на что иду, - сказал старый опытный Рамс, хитро щурясь.
Малыш. Учитель так её назвал, когда впервые увидел и протянул руку. «Привет, малыш». Последнее время это слово всё реже слетало с его уст. Оно и понятно – Нинилия уже почти взрослая женщина, впору скоро самой рожать малышей. Но никаких детей она не хотела. Как, впрочем, и замуж тоже. Она – настоящий боевой маг. По крайней мере, именно такое будущее она сама себе рисовала. Семья в получающейся картине была уязвимым и нежелательным элементом.
И вот теперь она снова сидела маленькой девочкой перед ним – добрым, улыбающимся дядечкой, за которым ощущалась невидимая сила, манящая её к себе как магнит.
- У всех у нас есть Силипеново ухо, - добавил Рамс.
(Силипеново ухо – аналог «нашей» Ахиллесовой пяты. По легенде некоего Силипена в младенческом возрасте искупали в чане с волшебной жидкостью, дающей неслыханную силу и неуязвимость. Опускали его в чан за ухо (бедный малыш). Почему ребёнка нельзя было опустить в чан вместе с ухом – осталось тайной веков. Так вот, громил этот малый по имени Силипен несметные орды врагов, пока очередной негодяй не угодил ему случайно стрелой в ухо.
Наверно в каких-нибудь других мирах встречаются Ахиллесовы пальцы, носы, пупки.)
«Значит, у него есть козырь в рукаве» - не без удовольствия заметила Нинилия.
Погода на улице стояла замечательная! Однако, тучка, появившаяся вдалеке, обещала в скором времени её испортить.
Делать Пашамкеру было нечего: Нинилию он не дождался, Салипу же ещё вчера успел порядком надоесть, отец… да ну его!
«Вечное сияние Единственному за то, что отец не отдал меня в школу!»
Почти все состоятельные люди Манниума отдавали своих детей в школы. Отец Пашама относился скорее к прослойке между состоятельными и просто небедными гражданами, поэтому ничего удивительного в том, что он своего сына не отдал учиться, не было, хотя некоторые мальчишки учились в школах, не смотря на то, что происходили они из более бедных семей. Данное обстоятельство не задевало гордости Пашама. Однако последнее время он всё чаще сожалел, что отец не отвёл его в школу насильно – ему отчего-то хотелось учиться в Университете. Конечно же, не прямо сейчас, а попозже, когда настанет нужный возраст. Но вот в школе учиться он не хотел – сразу в Университет, и никак иначе.
Пашам обо всём этом думал только краем сознания. А в то время, пока остальное сознание витало в мечтах о несравненной и прекраснейшей юной чародейке, тело его было отдано на откуп неуёмному зуду в ногах и в месте, которое чуть пониже поясницы.
Ноги носили Пашама по городу, пока не занесли его на Охотничий рынок. Охотничьим он назывался потому, что размещался на площади, примыкающей к Охотничьей улице. Пашам никогда не любил базарную толчею, орущую и галдящую, как, впрочем, и любые массовые сборища. Но делать нечего – ему надо было на другую сторону улицы. Хотя зачем ему, собственно, туда было надо, Пашам потом не вспомнил бы под страхом смерти.
Вдруг в толпе мелькнуло что-то знакомое. Обернулся. Померещилось что ли? Ан нет. Вот, опять. Около лотка с ягодами стоит господин, который заказал у Салипа мечи. Господин-с-мечами, как про себя прозвал его Пашам.
Радоваться ему Пашам не стал – не такие уж они хорошие знакомые, а вернее – совсем незнакомые. В том смысле, что не знали имён друг друга. Пашам решил понаблюдать за господином-с-мечами инкогнито – слишком уж тёмная личность. По базару бродил Иноземец довольно долго: рассматривал товары, подолгу о чём-то расспрашивал продавцов, пока на лицах последних не проступало раздражение. Пробовал он изрядно, но купил только немного яблок, хотя именно их он почти не удостоил своим вниманием.
Терпение Пашама уже подходило к концу, когда, наконец, господин-с-мечами покинул ряды торговцев. Он продолжал преследовать знакомого незнакомца на почтительном расстоянии. Ему, конечно, было неважно, что подумал бы Иноземец, заметив за собой слежку, но лишать себя удовольствия от шпионажа он не хотел. Вариант, в котором его, Пашама, этот господин подвергает избиению за столь нетактичное вмешательство в его личную жизнь, он почему-то не рассматривал.
За спиной громыхнул гром. Пашамкер обернулся. Туча теперь была совсем рядом – полосы дождя опускались на землю всего в нескольких километрах. На его радость Иноземец недолго ходил по улицам – скоро он скрылся в дверях гостиного двора «Благородный».
Заходить внутрь Пашамкер не стал – то, что господин-с-мечами своим обиталищем в Манниуме выбрал «Благородного», было очевидно: заведение ему вполне подходило по статусу, да и на идущего в гости он почему-то похож не был. Почему – Пашам не мог сказать, но почему-то не был…
Пашам поддал газку и направил свои ноги в «Доброго путника», надеясь поспеть туда раньше грозы.
Рамс покинул гостиницу сразу после завершения разговора с ученицей. Только когда Нинилия осталась в одиночестве, её желудок напомнил о себе, дескать: покорми меня, хозяюшка, а то я с самого утра ничего не ел, не то самой хуже будет!
Нинилия спустилась вниз. Ела она много и с аппетитом – видимо сказался расход энергии на случайно встретившегося мага. Пашам появился уже ближе к концу трапезы, мокрый до нитки – гроза всё же добралась до «Доброго путника» быстрее его. Радости от лицезрения Нинилии Пашамкер не скрывал нисколечко. Заказав на ходу Року свой обычный рацион, он направился к столику Нинилии.
- У вас отменный аппетит, сударыня, - сказал он, улыбаясь.
- Спасибо. Сочту за комплимент.
- Разрешите к вам присесть?
- Я думаю, что мой отказ не станет для вас препятствием, сударь, - улыбнулась Нинилия.
- Вы очень проницательны.
Пашам опустился на стул.
- Ты весь мокрый.
- Спасибо, я знаю, - казалось, Пашам вознамерился прописать улыбку на лице Нинилии навечно. Однако следующий его вопрос разрушил данную иллюзию.
- Где ты пропадала весь день?
- Не твоё дело! – Нинилия ответила резче, чем подобало бы в подобных случаях. Пашам вопросительно поднял бровь, дескать: что это вас, мадам, так задело? А ну, колитесь, чего скрываете?
После непродолжительного внутреннего диалога Нинилия рассказала Пашаму о происшествии с магом. Он слушал не перебивая, и только иногда удивлённо кривил рот.
Принесли еду. Пашам задумчиво поковырял вилкой в тарелке.
- Весело у вас, магов, - сказал он.
- Да уж…
- Теперь придётся постоянно быть рядом с тобой.
- Почему это?
- Ну как «почему»? Чтобы защищать тебя от того мага.
Нинилия рассмеялась.
- Ничего смешного! Пока вы будете изводить друг друга всякими заклинаниями, я тихонечко подойду и припечатаю ему промеж глаз.
«Забавный паренёк! – думала юная чародейка. – Настроение поднимает, добрый, даже вполне симпатичный. Жаль, что ещё ребёнок».
Пашам прикончил свой поздний обед, скорее даже полдник, а дождь на улице всё никак не унимался.
- Пойдём ко мне, - сказала Нинилия. – Обсохнешь и подождёшь пока закончится дождь.
Пашам ввинтил в неё удивлённый взгляд. Он хотел что-нибудь пошутить, но на ум лезли одни пошлости.
- Не раскатывай губу, мальчик, - мягко сказала Нинилия и вновь одарила его лучезарной улыбкой.
- А учителя твоего дома... в смысле - в номере - нету?
- Нет.
Нинилия побоялась дать на смену Пашаму одежду учителя – она дала свои штаны и рубаху, которые вполне могли сойти за мужские, обождав в туалетной комнате, пока переоденется. «Ух!.. Эта одежда совсем недавно касалась её тела... ног, бёдер, и... у-ух!»
По насмешливому взгляду Нинилии Пашам понял, что мысли его не остались для неё тайными. Болтали они много, обо всём и ни о чём. Нинилия не сразу заметила, что за окном стало заметно темнее.
- Тебе надо идти, Пашам – в любой момент может придти Рамс.
- И превратит меня в жабу!
- О да! Жаб он любит! Ты станешь жемчужиной в его жабьей коллекции!
Пашам не стал испытывать предел хозяйского терпения – он итак получил больше, чем мог пожелать ещё сегодня утром.
- Только в следующий раз приходи лучше ближе к вечеру, как сегодня, - сказала Нинилия, прощаясь. - Рамс в это время обычно в городе.
- Хорошо. До завтра!
Пашам шагнул было уже через порог, но Нинилия остановила его, легко придержав за локоть. «О Боже... что...» Сердце сорвалось с ритма и пустилось отбивать чечётку.
- Ты забыл переодеться, - мягко сказала юная чародейка. Взгляд у неё в этот момент был как у сущей ведьмы, Пашам вдруг всё понял: это ведьма и хочет она заполучить его душу, околдовывает, подчиняя себе даже сердце.
Но вслух он лишь выругался, дабы сбить свои негодные мысли с толку:
- Грешные марухи (Марухи – народ, некогда населявший город Срам на берегу Гиблого моря)!
Пашам внезапно замолк от посетившей его мысли. – Можно я пока что оставлю твою одежду?
Нинилия укоризненно помотала головой. Ещё и руки сложила на груди для пущей убедительности.
- А я и не знала, что ты извращенец.
Пашам покраснел как помидор (этот овощ также радовал глаз местных земледельцев). Он хотел что-то ответить, но промолчал, боясь, что его оправдания будут сочтены в качестве доказательства обвинения.
«И правда, что за глупая шутка, - думал он, стягивая с себя женскую сорочку, такую нежную, такую лёгкую, приятную, почти уже родную, которая, к тому же, ещё совсем недавно...ах... «Прочь такие мысли!»
Следующим утром Пашам вновь пришёл к кузнецу. Он ходил туда уже как на работу. Салипа это не беспокоило. Скорее наоборот – ему было приятно, что парень разбавляет его одиночество, которое долгие годы он мог разделить только с металлом. Раньше кузнецу нравилось, что его никто не донимает – мало кто способен вести содержательный диалог в жаркой кузнеце, да ещё под звон металлических друзей Салипа. Конечно, кузнец ходил по городу, иногда ездил в соседние города или сёла за нужным ему материалом, но только в кузнеце он чувствовал себя как дома. Потому что только там он был мастером. Мастером, который творит. И пусть его творения в большинстве своём не баловали глаз изысканностью. Расходясь по рукам крестьян ремесленников и торговцев, они служили им не хитрую, но незаменимую службу в виде молотков, кос, серпов, ножей, топоров. И служили её с достоинством. Потому что, заказав что-либо у Салипа, люди редко потом обращались к другим кузнецам.
Во дворе дома Салипа Пашам встретил Иноземца, сидящего с закрытыми глазами на спиленном пне, используемом вместо стула. Руки его легко лежали на коленях, ноги слегка скрещивались, потому что пень был для него немного низок. Больше всего Пашама заинтересовала ровная спина и шея, будто тело подвесили за макушку к небесам. Примерно также учил Пашама сидеть или стоять его учитель фехтования – Маллмей. На него такие занятия нагоняли тоску. Да и спина потом болела или всячески выказывала своё неудовольствие, по крайней мере, до той поры, когда великий мир снов поглощал сознание Пашама в свои пучины, чтобы утром исторгнуть его в отдохнувшее и посвежевшее тело.
В позе Иноземца чувствовались лёгкость и удовольствие, которых Пашам не видел даже в своём учителе во время занятий. Он не знал, не понимал в чём отличая, но отличия в чём-то были.
Несколько мгновений Пашам стоял в нерешительности: приветствовать ли ему Иноземца? Пашам был уверен, что господин не спит. Не мог он спать сидя. «Хотя откуда я могу об этом знать? Может быть, он ест лёжа, а спит сидя». Пашам улыбнулся такой мысли и, аккуратно ступая по стоптанной земле двора, из которой кое-где пробивался мурожник (вьющаяся трава с небольшими овальными листьями тёмно-зелёного цвета), пробрался в кузню. Салип работал над мечом для Пашама.
- Радости желаю, дядя Салип.
- И тебе радости.
Салип положил заготовку, из которой надлежит родиться мечу, в воду. Красный металл тут же стал серым, а кузню залило звуком шипящей воды, в воздух поднялось небольшое облачко пара и тут же растаяло.
- А чего это господин-с-мечами расселся во дворе как у себя дома?
- Он тебе мешает?
- Нет.
- Ну, а чего тогда?
- Просто... странно он как-то сидит.
- Иноземец же, чего ты хотел?
Салип явно шутил, хотя и в свойственной ему, угрюмо-задумчивой манере. Конечно же, иноземность этого господина-с-мечами, как назвал его этот бесёнок Пашам, тут не могла играть роли. Ведь не может же быть та далёкая страна, породившая этого господина, до отказа заселена такими мудрыми людьми. Ну не может и всё тут. «Господин-с-мечами... и почему Пашам так называет его?.. Он же не носит с собой мечи. Да, заказал парочку, но он не держал в руке меча с самой первой их встречи. И не выглядел он как солдат, охранник каравана или прочий меченосный люд. Аристократическим фанфароном он тоже не казался. Да и аристократы заказывают другие мечи – с узорами и камнями, порой с очень неудобными эфесами, но зато красивыми, эксклюзивными. Часто просили выгравировать своё имя или имя одариваемого. А этот попросил выгравировать имена мечей, которые скажет после.
Иноземец зашёл внутрь.
- Радости тебе, Пашам.
- И вам.
- Не беспокойся, Пашам, сегодня я тут долго околачиваться не буду – дел много.
Иноземец улыбался. Пашам смутился.
- Если тебе так понравился «Благородный», то, может быть, ты заглянешь туда на днях? Например, завтра в полдень, после кузни.
Иноземец продолжал улыбаться. Пашам продолжал краснеть, хотя, казалось бы, куда уж больше. Это был удар. Если бы в кузне не было деревянных полов, то он бы точно провалился сквозь землю.
- Ладно, - сказал Пашам, и оросил вмиг пересохшее горло скудной слюной, которая, похоже, так и не добралась до желудка, затерявшись по пути. Ему хотелось отказаться. Но разве он мог? Стыдно, конечно. Стыдно и страшно, но идти придётся. Заслужил. Нечего устраивать слежки за малознакомыми господами-с-мечами.
- Вот и договорились.
Иноземец сдержал обещание – кузницу он покинул достаточно быстро. Оказалось, он пришёл задолго до Пашама.
Салип вопросительно посмотрел на парня.
- Да я вчера случайно встретил его на Охотничьем рынке и посмотрел куда он пойдёт, нехотя отмахнулся Пашам.
- Ты за ним следил, - твёрдо сказал кузнец.
- Ну... да. Интересный же тип. Как зовут – не говорит. Откуда – не говорит.
- Как не говорит? Он же сказал, что из Талики.
- И ты этому веришь?
- Какая разница откуда он, - Салип отмахнулся от Пашама как от назойливой прухи (пруха – местный аналог мухи. Насекомое отличается крайне назойливым характером, за что и заслужило себе подобающее имя), и принялся за своё нелёгкое кузнечное дело.
- Так интересно ведь что он скрывает! – Глаза Пашама горели огнём, который, наверно, пробуждался в глазах Шерлока Холмса, учуявшего след преступника. – А что он скрывает что-то – это и ослу понятно. (Ослы в королевстве Клей имелись в таком же виде, что и в мире автора. Осёл – такое существо, которое непременно должно существовать в любом мире, иначе картина будет не вполне незавершённой.)
– Ну и что с того? Может он у своего короля в... этой... как её называют... когда король не любит.
- Дядя Салип, это называют виселицей, – ответил Пашам тоном наставника, глубоко разочарованного непроходимой дремучестью своего воспитуемого.
- Нет. Виселицей - это когда попадёшься, - не растерялся кузнец.
- Тогда прятками.
Кузнец снисходительно улыбнулся парню. Он уже вспомнил это слово, но актуальность сотрясания им воздуха пропала безвозвратно.
- Так не ходи на встречу, если ты его боишься.
- Я его не боюсь! - благородно возмутился Пашам. – Я ему не доверяю.
- Я уверен, что у этого иноземца доброе сердце и мудрая голова, - сказал кузнец со знанием дела, будто он рассуждал о качестве подковы или металлической скобы для двери.
- Слушай, дядя Салип, ну, может быть, тогда ты вместо меня сходишь? – Пашам продолжал измываться над кузнецом. - Ты же его так обожаешь.
Салип уж слишком сильно ударил по выпрямляемой подкове, и та, не перенеся такое жестокое обращение в руках кузнеца, решила незамедлительно ретироваться. Если бы Пашам не пригнул инстинктивно голову, то неизвестно чем всё это могло закончиться.
- Видишь – Единственному неприятны твои речи. – Салип озарил Пашама величественной улыбкой мудреца.
Пашам промолчал. Тут уж ничего не попишешь – если Единственный бросается подковами, то лучше помалкивать.
В этот день Пашам работал в кузнеце почти до вечера, потому что Нинилия выбрала вечернее время для встреч. Ой, то есть бесед. Обычных дружеских бесед. Трудовой день дался парню нелегко, но ведь недавно он сам набивался к Салипу в помощники. Правда, тогда его голова ещё не была занята прекрасной колдуньей Нинилией, и не назначил ему встречу таинственный господин-с-мечами. Но всё же, в разбитом молотком пальце он винил именно Нинилию, а точнее – её образ, представший в полупрозрачной шали, завораживающий проступающей сквозь неё наготой. Единственный определённо в этот день всерьёз взялся за воспитание Пашама.
После трудового дня Пашам быстренько заскочил домой, чтобы обмыться. Мужественность мужественностью, но ядрёный аромат пота всё же не лучший парфюм для милых бесед с милыми девушками, тем более чародейками.
Нинилия уже поджидала Пашама в «Добром путнике». Красивая. Лёгкая. Спокойная.
- Как дела? Что нового? – спросил Пашам бодро.
- Ничего.
На самом деле новое было – Рамс показал Нинилии на её примере как устранять следы чужой магии, чем они, собственно, и занимались с самого утра. Возможно, именно это и было причиной такой лёгкости и спокойствия юной чародейки.
- А у тебя что нового? – без особой надежды спросила Нинилия. И в самом деле – ну чего может стрястись с обычным пятнадцатилетним пацаном? Разве что руку или ногу сломает, неудачно прыгнув с сарая. Руки-ноги у него вроде целы. Хотя, один палец видимо сильно пострадал в каком-то кровопролитном бою. И Нинилия подозревала, что бой этот был с молотком.
- Да, вот, палец себе в кузнеце прибил.
«Ну, так и есть».
- А ещё господин-с-мечами меня пригласил на встречу, после того как я за ним вчера проследил.
- Так-так, - заинтересовалась Нинилия. – Что за господин и почему он с мечами?
- Салипу, кузнецу, - я про него рассказывал – недавно заказал изготовить два меча один иноземный господин. Говорит, что он специально приехал сюда за мечами. По его словам он из Талики. Как зовут - сам Салип не знает – тот ни разу не представился. Представляешь себе?
- Давно он здесь?
- С неделю. Во всяком случае, к Салипу он заявился неделю назад. А в Манниум может быть и раньше приехал. Довольно странный господин. Мало того, что имя не говорит, так ещё и ведёт себя странно: заплатил Салипу за то, чтобы разрешил приходить к нему каждый день в кузнецу и сидеть там по паре часов; советовал не спешить делать ему мечи, подготовиться хорошенько, чтобы Салип лучше понял какую душу он хочет вложить в мечи; сказал, что на мечах надо будет выгравировать их имена, которые он ещё не знает; и беседы ведёт он очень странные.
- О чём беседы?
- О войнах, о мире, о всякой… - он замялся, подбирая слово, - философии. И, знаешь – захватывает. Так он это мудро говорит...
- Он воин?
- Не знаю. По характеру похож, но оружия не носит. Ты думаешь, он может оказаться тем самым великим и ужасным магом?
- Возможно. Проверить бы не мешало. Так ты говоришь - следил за ним?
- Да. Но ничего особенного – он просто бродил по рынку, а потом вернулся к себе в гостиницу.
- То есть, ты знаешь где он живёт?
- Знаю. Я думал, что он меня не заметил. Но сегодня в кузнеце я его снова застал и он вдруг сказал: «Если тебе так понравился «Благородный», то, может быть, заглянешь ко мне на днях?» Я чуть в штаны не наделал. А он лыбится стоит. Вот, завтра в полдень пойду к нему в «Благородный».
- Надо бы на него посмотреть... – задумалась Нинилия. – А давай когда ты будешь с ним говорить - я со стороны посмотрю?
- Нет уж. Не хватало, чтобы он опять меня обвинил в организации слежки. Лучше я тебе расскажу что и как, а ты потом сама за ним следи сколько хочешь.
- А вдруг он что-то плохое для тебя замыслил?
Пашам задумался.
- Возьму-ка я тогда нож...
- Ты что?! Если это тот, кого ищет Рамс, тебе никакие ножи не помогут.
- Если это тот, кого ищет Рамс и он захочет меня укокошить – он всё равно это сделает. Разве не так?
- Так, – обескуражено ответила Нинилия и опустила подбородок на кулачки. – И всё-таки, давай я буду поблизости от тебя и ты, если что-то случится, крикнешь мне?
- Только так, чтобы он тебя не видел.
- Да.
- Хорошо.
Продолжение следует...