*****
Этой ночью он увидел сон. Сны снились редко, запоминал их наемник еще реже, но этот – этот запомнился до последнего мига, в красках, звуках, лицах и ощущениях.
<"Высоко над головой звенел жаворонок. Маленького певца было не разглядеть, но заливался он так, что слышал, наверное, весь К;лльтари, от берега до берега. Закрытый по приказу мятежного принца Торгика порт был битком набит экипажами арестованных кораблей, докерами, шлюхами, портовыми рабочими, немногими повстанцами, безуспешно пытавшимися навести хоть какой-то порядок, а также воришками, никогда не упускавшими случая поживиться.
-Эй, стой! Кому говорю, стой, ворюга!..
Возгласы подобного рода звучали все чаще, но юркие, словно каменные ящерки, фигурки растворялись в толпе с такой скоростью, что уже спустя миг сами ограбленные не были уверены, видели они кого-то возле своего теперь уже аккуратно срезанного кошелька или нет. Давка, знаете ли, да еще лето жаркое - не продохнуть… Всякое может случиться, всякое может привидеться…
Однако сегодня все эти люди собрались в закрытом порту по другому поводу: далеко в море на рейде стоял корабль. И такой, что один его вид вызывал массу сплетен. Узкий, длинный и наверняка очень юркий, необычного темно-синего цвета, с подобранными парусами тоже какого-то подозрительно темного цвета – и без флага. Флагшток был пуст, даже вымпела на нем не было. И – ни единого человека на палубе.
Феникс видел все это словно бы со стороны, однако то, что на него несколько раз обернулся высокий жилистый старик, свидетельствовало, что его заметили. Тела своего Фейн не ощущал, ног, опустив глаза, не увидел, руки тоже оказались бесплотными, но старик, несомненно, оборачивался именно на него. После того, как незнакомец обернулся в четвертый раз, Фейн не выдержал.
-Почему вы так смотрите на меня? – спросил он. Старик усмехнулся – и промолчал, покачав головой.
-Почему? – Феникс попытался подойти поближе – и это ему удалось неведомо как. Старик посмотрел ему прямо в глаза.
-Хотя бы для того, чтобы проверить, совсем ли выжил из ума и из Силы, или еще кое-что сохранилось, - произнес он неожиданно глубоким звучным голосом.
-Что это за корабль?
-Это? - старик снова посмотрел на море. – Это, друг мой, корабль Империи Синего Льда. Тебе это ни о чем не говорит? На нем пришли маги Северной Школы… бывшей, - поправился он, болезненно хмуря брови и зябко поводя плечами. – Ты разве не помнишь, как горела она, когда Наставники отказались принять сторону мятежного принца Торгика? Странно, но если бы только я мог видеть тебя, я бы поклялся, что ты – один из тех счастливчиков, которым удалось в тот день избежать смерти…
Счастливчиков? То есть – один из волшебников?! Феникс поежился бы, но кто-то другой, сидящий в нем, при этих словах старика зло и радостно встрепенулся: не видит! Не понимает! Не узнал!!!. И этот же «кто-то» понимает, что не должен выходить из роли простака.
-Но как Торгик сумел спалить центральную Школу магии?! Институт Земных Систем незыблем от века!! – сам Феникс понятия не имел ни о какой Северной Школе, а тем более – об Институте магии, слова вырывались сами собой. Тот, кто воспользовался его голосом – знал.
-Имея в руках Шестерку, можно все, мальчик, - печально произнес старик. И снова непонятное стало предельно ясным для Фейна. Что такое Шестерка – он тоже знал Но молчать было нельзя.
-Зачем же они пришли снова? Разве Шестерка не может настигнуть их на рейде?
-Пока они не враги для нас – нет. Впрочем, думаю, сегодня они пришли не за этим. Судя по всему, это их не заботит… Смотри!
На палубе появился человек. Еще довольно молодой, но уже с ослепительно-белыми висками, он бестрепетно шагнул через борт – и пошел по воде к берегу. Народ шарахнулся в стороны – и вскоре один из уцелевших магов шагнул на причал. Высокий, темноволосый, сильный человек лет тридцати с небольшим. Но таким страданием вдруг повеяло тот него, что Фейн невольно сделал шаг назад – ощущать это было просто нестерпимо. В тот миг он даже не задумался, КАК сумел воспринять чувства мага. Тогда он просто смотрел на одного из тех, кого во время Феникса не осталось.
Маги. Легендарное исчезнувшее племя...
Молодой волшебник медленно двинулся вперед по причалу, между двумя человеческими цепями. Синие глаза с острой болью смотрели на людей, но он не произнес ни слова, пока взгляд его не уперся в одного из повстанцев.
-Ты! – тонкая рука с длинными пальцами поднялась, указывая на парня.
Мятежник смело шагнул ему навстречу, играя молодым сильным телом, уверенный в своей силе.
-Что тебе надо, предатель?
-Теперь – ничего, - в молодом голосе слышалась та же боль, что жила в его глазах. – Ничего, кроме одного. Я остался последним и я не могу уйти прежде, чем будет произнесено Последнее Слово. Вот оно. «Я, последний из наследников великой Силы, взращенной тысячелетиями и уничтоженной в один миг единственным твоим ударом, говорю за всех нас, сгоревших заживо в твоем огне! Я прощаю тебя, Торгик, мятежный принц, поднявший руку на собственного отца, я прощаю тебя – и проклинаю на жизнь. Жаждавший свободы и войны, живи вечно! Сражайся вечно! Умирай вечно – и возрождайся раз за разом, заново свободным от обязательств и слов, пока не искупишь ты вины своей. Пока не заплатишь за каждую каплю нашей крови каплей нежеланной свободы. Пока не иссякнут последние минуты твоего забвения и не вспомнишь ты правды о себе. Живи – за нас. Живи вместо нас. Стань нами всеми – и подчиняйся законам магии, которую ныне ты отвергаешь и презираешь, но которая вся, вся до последнего знака войдет в тебя в тот последний день, когда ты наконец-то умрешь в последний раз. Тогда ты снова сгоришь – чтобы снова жить. Другим. Новым. Вечным. Свободным уже по принуждению, но не по прихоти. Это наше слово, слово адептов магии. Мы сказали. Ты услышал, ибо не мог ты не услышать Последнего Слова, даже находясь на другом краю света, даже находясь во Тьме Растора – ты слышал и услышал его. Прощай. Будь прощён и проклят, убийца!»
Молодой маг говорил неторопливо и почти спокойно, лишь изредка вспыхивая синими сполохами глаз, из которых уже смотрела смерть. И хотя говорил он довольно долго, никто из заполнивших причал людей не двинулся с места, не попытался перебить… Люди стояли, будто очарованные музыкой его умиравшего голоса, в котором слышались сотни уже умолкнувших голосов…
Едва договорив, он тихонько вздохнул, как человек, наконец-то скинувший с плеч непосильную ношу. Чудесные глаза вспыхнули чистой надеждой - и прежде, чем оцепеневшие от услышанного люди успели сделать хоть что-то, последний чародей бросил вперед нечто маленькое, огненно-алое, брызжущее искрами – и оно полетело над толпой. А волшебник, не дожидаясь результата своего последнего заклятья, просто пошел на мятежника с дерзким лицом и злыми глазами, которому и говорил Последнее Слово – говорил для его господина. Пошел, спокойно приняв единственный удар прямым тонким кинжалом.
Маг еще не коснулся причала, он еще только падал, но был уже мертв. А огненный комок, пролетев над людским морем, над головой даже не подумавшего пригнуться старика, ударил бесплотное тело Феникса, не сумевшего увернуться, промчался сквозь него, обжигая невыносимой болью…">
…и руки Асмерро трясли его за плечи, когда он открыл глаза.
-Феникс! Фейн, ты здоров?
-Ас… Я знаю, кто я… - голос был хриплым, срывался и дрожал, чего Феникс раньше за собой не замечал. – Я… я все вспомнил! Я все знаю! Я могу открыть секрет возврата Доро – но не думаю, что он понравится ему. И уж точно он никогда не сможет воспользоваться им. Седой – знает его. И тоже никогда не воспользуется, предпочитая свой путь…
-Погоди-ка минутку, успокойся, - Асмерро снова слегка встряхнул его за плечи. – Ты просто устал. Ты вернулся после переговоров с Софирой выжатым, как переспелая слива, потом ты говорил с Доро – и разговор не доставил тебе радости! - а до всего этого была еще и Кайна, а потом ты просто упал и заснул. И тебе приснился кошмар – хотя я раньше что-то не замечал в тебе такой нежной натуры… Расскажи, что тебе приснилось – и забудь. Станет легче, поверь мне.
-КИлльтари…
-Что?
-Килльтари… Остров в Жемчужном море. Мой остров…
-Что…
-Забудь! – глаза Феникса яростно сверкнули. - Обо всём забудь! Слышишь? Труба зовет на вылазку. Китриан застоялся, Доро обещал, что сегодня кони немного разомнутся. И мы заодно…
-Значит, пленников отпускать он не собирается. – Асмерро понял, что Фейн замкнулся и сейчас из него ни слОва не вытянешь, и отступил. Захочет – сам расскажет, но все же что-то тут не так. Как-то неуловимо изменился его друг на эту ночь. Сон? Ну и что, что сон? Мало ли люди во сне видят фантазий!.. Впрочем, собственную судьбу, говорят, иногда тоже…
Китриан радостно заржал, увидев хозяина, затанцевал, вскидывая голову, норовя порвать привязь. Феникс быстро вошел в загон и погладил коня по теплой морде.
-Застоялся, соскучился, хороший мой, - ласково проговорил он. – Сейчас в бой, слышишь трубу? Ты любишь бой? Ты умеешь драться в паре с всадником?.. Вижу, что умеешь, ты многое умеешь, ты же у меня умница… Ну, пойдем, пойдем, разомнемся немного…
И он повел коня из стойла.
Доро выскочил на площадь верхом на своем белоснежном любимце Фрейле. Конь прогарцевал вдоль строя, гордо неся своего всадника.
-Задачу вы знаете, - король с трудом сдерживал так и норовившего сорваться в галоп коня. – Не зарываться, короткая вылазка – и назад. По возможности порушить укрепления на той стороне рва. Пленных не брать! В живых не оставлять никого! На случай, если кто не был вчера на стенах – ответ был «нет»! Первый конунг и его маршал останутся моими пленниками до тех пор, пока последний солдат Софиры не покинет пределов Гинезы и не будет подписан договор… Ну, все, вперед! Открыть ворота!
хххххххххх
-Ты слышишь? – Кавината был белым, как меловая стена. - Слышишь? Прекратилось… Они пошли на приступ стен!
-Нет, мой принц, - Миттон мягко привлек его к себе. - Не на приступ – на вылазку. Доро повел в бой конницу, а наши, там, за рвом, и не укрепились как следует… Они обречены.
-Но… - Кавината старался не дрожать, но выходило у него плохо. Крик за стеной, слова Миттона о том, что воины, укреплявшие ров со стороны нападавших, обречены в этой вылазке гинезцев, что кони горцев запросто потопчут тех, кто не успеет уйти или защититься – это потрясло его до глубины души. Наверное, Миттон был прав, отговаривая его от этого нападения, прося повременить, подождать хотя бы пару лет… «Война – не детское дело», - говорил он, а Кавината злился, считая себя мужчиной с тех пор, как познал первую женщину…
Сам выйдя на переговоры в одной шелковой рубашке и без брони, он был почти уверен, что король Доро придерживается тех же рыцарских правил боя, каких придерживался он сам. Бой в королем Гинезы немного поколебал эту уверенность, но то, что Доро сможет топтать лошадьми пеших ... Это казалось кошмаром, хотя правитель Софиры и пытался убедить себя, что это – война, а не рыцарский турнир. Все оказалось гораздо проще - и страшнее…
Наблюдая за правителем, Миттон боролся собой. Как наставник, он не преминул бы напомнить, что правитель должен быть прежде всего сильным, и в любое другое время непременно сделал бы это, но сегодня – не смог. То, что они слышали, превышало всякие пределы человеческой выдержки. И Миттон, повидавший в жизни немало жестокости, сам иногда вздрагивал от этих криков, гадая, ЧТО же надо было сотворить с живым человеком, чтобы исторгнуть из груди его такой вопль…
-Миттон… - молодой правитель тронул маршала за руку. – Нас убьют?
-Не знаю, - честно ответил Миттон. – Право, не знаю, мой принц. Кто может угадать намерения Доро? Горцы всегда непредсказуемы, потому и почти не проигрывают ни боев, ни войн.
-Но Мирнару они уступили! – вскинулся Первый конунг. – Они отошли, отступив перед мощью гвардейской конницы, талант короля Эдина вынудил их отступить – и больше не вернуться в страну!
-Всё это так, - Миттон нахмурился, как бывало всегда, когда он чего-то недопонимал. – Но почему отступила Гинеза – не знает никто, кроме нее самой. Горцы всегда стоят до последнего человека, до тех пор, пока хотя бы один из них в силах удержать в руках оружие! Они отступили, потому что сами почему-то захотели этого. Потому что у Доро всегда не один план, а самое малое – три. – Миттон перевел дух, удивляясь собственной несдержанности, и почти совсем спокойно закончил. - Вам неплохо бы запомнить это, мой повелитель, и не доверять случайно попавшим в наши руки картам и планам военных действий горцев!..
Новый вопль швырнул Кавинату на пол и он вжался в камень, закрывая руками уши. Миттон присел рядом с ним.
-Мужайтесь, мой принц, - тихо проговорил он. – Это – испытание. Доро пытается вынудить нас отступить, уйти из страны…
-Надеюсь, Кеффити не пойдет на соглашение с ним, - с трудом проговорит Кавината. – Я очень надеюсь!
-Я тоже. Но Кеффити – всего лишь советник по вопросам внутренней политики. Внутренней, даже не внешней! И не военный советник! И он может не понять, что такое эти кольца… Да пусть лучше они будут рассеяны по всему миру, чем останутся в Гинезе! Доро далеко не дурак, и он уже давно понял, как действуют кольца! Но у него нет главного: у него нет шестого кольца, чтобы собрать утраченную ныне силу воедино!
-О чем ты говоришь? – Кавината готов был говорить о чем угодно, только бы хоть на миг отвлечься от криков пытаемого за тонкой стеной человека.
-Это долгая история, мой принц, - холодное лицо Миттона заострилось, он ощутимо напрягся. Словно не желал вспоминать, но понимал, что это единственный способ отвлечь мальчика от этих жутких воплей, что иначе молодой правитель, никогда не сталкивавшийся с застенками, просто сойдет с ума. Он переступал через себя, неимоверным усилием, не заметным, впрочем, со стороны, заставляя себя говорить. – Очень долгая. Но времени у нас предостаточно – я расскажу. Но с одним условием. Вы не станете спрашивать, откуда мне все это известно.
-Хорошо…
-Это случилось очень давно, - начал Миттон. («Как сказка», - мелькнуло в голове Кавинаты.). – Магия тогда была на вершине славы и Силы, волшебники пользовались уважением, их боялись, им завидовали, и мечта поступить в Северную Школу, иначе – Институт Земных Систем – овладевала целыми поколениями…
Неведомый узник снова закричал, но голос Миттона внезапно окреп, обрел силу, загремел, отражаясь от невзрачных, необработанных стен темницы - и заглушил крик. Или Кавината просто заставил себя отвлечься от всего постороннего, кроме рассказа наставника?.. Кто знает? Но слышал он только распевный, но от этого не менее ровный и холодный, привычный с детства голос Миттона, и ему все острее казалось – наставник просто вспоминает то, что видел когда-то давным-давно…
Всё равно, все безразлично, только бы он не молчал! Лучше слышать этот ледяной голос, чем…
-Говори… - одними губами проговорил восемнадцатилетний правитель грозной Софиры. – Пожалуйста…
"Если ты замолчишь – я умру… Говори! И мне безразлично, откуда все это..."
Мальчишеские глаза правителя Софиры были огромными и жалобными – и Миттон не нашел в себе сил лгать…
Хотя, наверное, и надо было.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ