************** Этот рассказ написан для второго Конкурса Копирайта-К2, темой которого была Сказка.
«Гадкий Утенок» в данном случае.
Рассказ на конкурс не выставлялся. **************
Что же заставило Бето совершить такую отчаянную глупость?
Ядовитый юмор математички, раздраженной его непроходимой тупостью? Гроза интерната Шон и его шестерки, снова поймавшие Бето в раздевалке? Или мама, его хрупкая красивая мама с такими же, как у него, темно-синими глазами и нервными руками, которая опять не забрала его домой на выходные?
Все это случалось и раньше. По-девичьи тонкий, стеснительный и тихий Бето привык к неприязни учителей и дружной нелюбви одноклассников, которые называли его вонючим мексом и безо всякого повода могли устроить темную. Ему и прежде доводилось подолгу сидеть у пыльного окна в вестибюле, глядя, как гаснет воскресный вечер, понимая, что мама уже не придет.
Но в тот бледный зимний день что-то случилось с Бето. Что-то закончилось в нем, оборвалось, достигло своего предела. Он ни на что не решился и ничего не задумал, а просто сунул в рюкзак свои пожитки, надел ветровку, перебросил рюкзак через плечо, и, легко сбежав по лестнице, толкнул входную дверь, пересек пустой двор и остановился у закрытых ворот интерната, перед будкой охранника. Тот кивнул, с улыбкой на полном темном лице:
"Куда это ты намылился, Бето?"
"Мама за мной пришла, мистер Джексон! - соврал Бето. - Вон, стоит через дорогу, чего-то не хочет заходить." Для убедительности он энергично помахал рукой воображаемой маме.
"Понятно чего, задолжала небось, - сочувственно вздохнул охранник. - Ну, да ладно, беги! Но чтоб к девяти вернулся!"
Ворота со скрипом раздвинулись, и Бето на бегу улыбнулся охраннику:
"Спасибо, мистер Джексон!"
Он перебежал улицу, нырнул в переулок, пронесся между складом и высоким забором с колючей проволокой, выскочил на грязную широкую улицу. На перекрестке Бето остановился. Теперь куда, домой, к маме? Далеко, да и зачем? Отчим снова спросит: "А этот что тут делает?", а мама как всегда промолчит, только сделается как-будто еще ниже ростом, еще незаметнее...
Решительно поправив свой рюкзак, Бето пошел вперед, в никуда, в пыльный лабиринт незнакомых улиц.
Под вечер ему повезло набрести на благотворительную столовую, где он долго сидел в углу над миской с супом и думал о своем неясном будущем. У него был дядя Гийермо, в Мексике, и мама... Впрочем, мамы, можно сказать, и не было. А значит не было никого. Нужно было найти себе кров, позаботиться о пропитании. Перестать быть забитым ребенком, это самое главное.
За его стол села компания молодых латинцев. Один из них обратился к Бето по-испански:
"Привет, братишка. Чего такой кислый? От мамки сбежал?"
"Нет у меня мамки, - ответил Бето. - Я из приюта сбежал. Достали."
"Ясно... - протянул другой парень, по виду главарь, с гладко выбритым скальпом и цветной татуировкой на шее. - Ну, а теперь что?"
"Не знаю... - пробормотал Бето, склонившись над тарелкой. - Работу бы найти. Любую."
"Ладно, - сообщил главарь после недолгой паузы. - Пойдешь с нами. Мы тебе дадим работу. На первых порах c нами поживешь, а потом посмотрим."
Новые друзья Бето жили в старом доме у железнодорожного полотна. Там было грязно, тесно и весело, пахло чем-то странным, и все говорили разом. Главарь Андрес принес бутылку текилы, плеснул в пластиковые стаканы, досталось немного и Бето.
"Сколько тебе лет?" - тоном строгого папаши спросил смешливый Луис, и Бето ответил: "Четырнадцать."
"Не может быть! - удивился коренастый крепыш Хозе. - Больше десяти не дашь. Тебя что, не кормили в приюте?"
Бето хотел обидеться, но все засмеялись, а от текилы остался во рту острый вкус, не то, чтобы приятный, но какой-то громкий и веселый, и Бето засмеялся тоже. Потом пришли девушки, Моника и Мелисса, и засмущали Бето до слез, называя его красавчиком и зайкой, а потом Андрес пустил по кругу вонючую самокрутку, все уселись прямо на полу и шумно заспорили о пустяках.
Бето проснулся с тяжелой головой и с резью в желудке. Друзья куда-то исчезли. Ему захотелось снова пойти в столовую, но он побоялся заблудиться в незнакомом районе, и потому остался дома, в голодном беспокойном ожидании.
Андрес пришел только к вечеру, мрачный и небритый. Не глядя Бето в глаза, сказал:
"Вот что, брат, пойдешь на станцию Миллбрэй. Иди вдоль путей, вон туда направо. Понял? Вот тебе ключ от камеры хранения. Камера номер один-два-восемь, понял? Возьмешь там сумку, принесешь сюда. Да смотри, чтобы за тобой никто не шел, понял? Если кого заметишь, сумку кидай и бегом, понял? Понял? Ну, давай, беги, живо!"
Очень хотелось есть, но еще больше хотелось угодить хорошему Андресу, и Бето побежал. Вдоль полотна по темной дороге, заваленной мусором, мимо старых машин и темных коробок пустых домов, под мелким дождем бежал Бето, и на сердце у него было нехорошо. Тревожно было ему и голодно.
На многолюдной станции Бето немного растерялся. Он пересек зал ожидания, прошел мимо камер хранения и наконец-то нашел нужный номер - 128. Как назло, он оказался в верхнем ряду и Бето изрядно помучался, доставая из тесной камеры тяжелую и пухлую спортивную сумку. А едва опустив сумку на пол, он увидел полицейского. Решительно отодвигая с пути зазевавшихся пассажиров, он шел прямо к Бето, и глядел на него строго и пристально. Подхватив сумку, Бето бросился прочь, и тотчас же увидел еще двух полицейских, спешивших ему наперерез. В панике он заметался, наткнулся на какого-то солидного господина, споткнулся о чей-то чемодан, падая, уронил тяжелую сумку.
"Стой! - закричал полицейский уже совсем близко. - Держите его! Держите мальчишку!"
Цепкие пальцы впились в плечо Бето, но он сумел увернуться и, перепрыгивая через лавки и чемоданы, побежал на перрон, помчался вдоль платформы, под косыми плетями холодного дождя, а за его спиной загремели тяжелые шаги, совсем рядом, все ближе, все громче. Платформа закончилась черной пустотой, Бето прыгнул, больно ударился коленями и ладонями, вскочил на ноги, бросился вперед.
Прожектор подъезжающего поезда осветил мокрые рельсы, вспыхнул, рассыпавшись в струях дождя; позади раздался крик: "Стой! Стой, псих!" и потонул в истошном визге локомотивного свистка. Товарные вагоны с грохотом помчались мимо, мелькая темными дверными проемами; Бето подпрыгнул и отчаянно, до судороги в пальцах, вцепился в край такого проема. Последним усилием он бросил непослушное тело вперед, в темное нутро вагона, дрыгая ногами над пустотой пополз на локтях, потом на коленях, забился в самый дальний угол вагона. Фонари станции мелькнули в дверном проеме и пропали. Бето перевел дыхание и свернулся калачиком на гулком дрожащем полу. Он вспомнил интернат, свою кровать в комнате на четверых, мистера Джексона, и почти пожалел о своем побеге. Пришлось напомнить себе о Шоне, о том, как он сгребал в кулак длинные волосы Бето и прижимал его щекой к шершавой стене раздевалки... О маме он решил не вспоминать. Совсем.
Его разбудила тишина. Тишина, неподвижность и пронизывающий, обжигающий холод.
Где-то недалеко послышались голоса, и Бето испуганно вздрогнул, вспомнив полицейского, свой отчаянный побег, головоломный прыжок в вагон бегущего поезда. Бето со стоном поднялся, отрывая от пола вагона примерзшую куртку, на четвереньках подполз к выходу и осторожно выглянул наружу, в морозную ветреную ночь. Людей он не заметил, но зато совсем рядом с поездом, в десяти шагах от путей, он увидел небольшой белый грузовик с включенным мотором и кузовом, накрытым брезентом. Густой пар валил из выхлопной трубы. Бето легко спрыгнул на землю, увязнув по щиколотку в чем-то холодном и влажном, и, в два прыжка преодолев отделявшее его от грузовика расстояние, нырнул в кузов, под брезент, прижался к чему-то железному, затаил дыхание.
Вскоре раздались шаги, и низкий мужской голос проговорил:
"Ну, спасибо тебе, Джефф, сукин ты сын. Спасибо тебе за фигос под нос. Толку с тебя, придурка..."
Хлопнула дверца, машина мягко тронулась с места, и Бето всхлипнул с облегчением: пронесло! Он снова ушел от погони! И не важно куда его везут, лишь бы подальше от станции, да от полиции.
Извилистая горная дорога показалась Бето бесконечной. Грузовик полз вверх, шатался и подпрыгивал, а вьюга выла, бросала в кузов острые ледяные осколки и хлопала заледеневшим брезентовым крылом, и Бето, сжавшийся в промерзший комок, вцепившийся непослушными пальцами в железные ребра непонятного механизма в кузове, прощался с жизнью уже по-настоящему. Потом стало легче. На смену свирепой дрожи, болезненной судорогой скрутившей его тело, пришла сонная блаженная слабость. С легкой грустью подумал Бето о своей пропавшей серой жизни: а все же права была ведьма математичка - он ужасный болван и тупица...
Метель все так же свистела и трепала его волосы, сыпала снег в глаза, в рот, за пазуху, а он плыл по воздуху, невесомый и свободный, и слушал как крылатый ангел хрипло каркал над его ухом: "Боже ж ты мой, вот так влип... Откуда ж ты взялся, придурок?.."
Конечно, за грехи свои Бето попал в ад. В аду, как положенно, горел огонь в железной буржуйке, и нестерпимо горячая смола лилась ему в горло и было жарко, жарко, жарко! Потом врывалась вьюга и секла его тело ледяными плетьми, и делалось холодно, холодно, холодно! Все тот же низкий хриплый голос приговаривал сердито, и бессмысленные слова отскакивали от воспаленного рассудка Бето, как разноцветные резиновые мячики: "...держись, держись, парень!.. Вот кончится метель, дорогу расчистят, повезу тебя в больницу в Траки!.. Я ж как знал, снегоход повез чинить! Как же, разбежался, починят они. Они своих тёлок раком не починят, придурки. А я бы тебя сейчас на снегоход, так через час уже б в больнице были. Дыши, тебе говорят! Вот только загнись, только попробуй!.."
Но чаще всего голос рассказывал истории, странные запутанные истории, без начала и конца: "...Я вообще был гонщиком, слалом-гигант, даже на Кубке Мира выступал. А тут в Парк Сити мы тренировались, a Джон Кленд нам могул показал. Слабо, говорит, элита? Ну, ты ж понимаешь... Начали прыгать на трамплине, тоже в Парк Сити, сальто крутить. Это даже лыжной акробатикой не называлось, а просто хот-доггинг. Представляешь? Если б кто тогда сказал, что на олимпиаде будут выступать..."
Ад отступил сразу, в одну минуту. Просто Бето открыл глаза и увидел маленькую тесную комнату с буржуйкой в углу и неярким окном, наполовину заметенным снегом, и понял, что лежит в кровати под горой одеял, а рядом с ним сопит в кресле совершенно незнакомый мужчина с седой бородой. Бето попробовал встать. Седобородый, просыпаясь, смешно дернулся в кресле, поморгал, покашлял, разразился суровым: "Ну что, очухался, жопа ты с ручкой?" и Бето понял, что ад закончился.
Представилась они чинно: Альберто Валлехо, Фред Эдисон, пожали руки. Потом Фред спросил без предисловий: "Давай, выкладывай. Кто ты и откуда?" Бето рассказал про интернат и маму, про побег, Андреса и сумку, про поезд и его, Фреда, грузовик. Свой рассказ Бето закончил просьбой:
"Дядя Фредди, не выдавайте меня. Я поправлюсь и пригожусь вам. Я только с виду щуплый, но я ужасно сильный, выносливый и быстрый. А если вы меня сдадите, то меня посадят в тюрьму или отправят обратно в интернат. А там мне один выход - в петлю."
Фредди принял решение очень быстро: "Мне помощник нужен позарез. Я ведь тут смотрю за бугелем, за трассой для школьных гонок. Потом здесь еще спасательный центр, я и сам спасатель. Так что без работы не останешься. Весной поедем к твоей матери, поговорим с ней. Но до весны еще дожить надо. А пока что позвонишь ей из поселка. У меня здесь телефона нет, только рация."
Так сказал дядя Фредди и сурово пресек поток бессвязной благодарности Бето.
Бето поправился быстро, но метель не утихала, и дверь в избушку оставалась прочно засыпанной. Бето облюбовал себе место на подоконнике, откуда он, прижавшись носом к холодному стеклу, зачарованно глядел на белокрылую метель, на шелковые ленты поземки, на каменных исполинов, встающих из белой долины, расправив поросшие лесом плечи и подняв к облакам остроконечные шлемы скалистых вершин. Горы, увиденные им впервые, поразили его какой-то странной жаждой, желанием стать свободным и сильным, совершить что-то замечательное, достичь вершин.
А в избушке было хорошо. Дрова по-прежнему горели в буржуйке, не кончались вкусные консервы, и безотказный дизель гудел в подвале, чтобы горела лампочка над столом, текла из крана горячая вода и черно-белый телевизор с маленьким экраном показывал мелко вздрагивающее изображение.
Однажды Фредди оживился: "Сегодня же Экс Геймс! Суперпайп! Будем смотреть, парень, я тебе все объясню."
Они сидели плечом к плечу, склонившись к мутному экрану, и очарованный, Бето глядел на летающих героев и чувствовал, как его собственные мышцы отвечали движениям лыжников, как его дыхание подчинялось ритму их фигур. Он испуганно ахнул, когда лыжник, еще в высшей точке прыжка, начал сальто с опозданием. Фредди удивленно присвистнул.
Когда закончилась программа, Бето попросил Фредди рассказать про начало фристайла. Фредди говорил горячо и охотно, о трамплинах, о летних тренировках на батуте, об олимпиаде в Калгари, когда мир впервые увидел лыжную акробатику. Бето слушал, затаив дыхание, и казалось ему, что это он, отчаянный и дерзкий, съезжал в Уистлере с замерзших водопадов, широким скребком насыпал шестиметровые трамплины, падал и разбивался, и снова вставал на ноги, чтобы совершить прежде невиданное: прыжок с восьмиметрового трамплина, четырехратное сальто назад, пять вращений. А Фред рассказывал о том, как фристайл завоевывал новые позиции, места в сердцах и в кошельках, и, как неопытный мальчишка, получивший всего слишком много и слишком быстро, пьянел от запаха славы и денег. Он вспоминал, как на смену пионерам пришли молодые и практичные таланты и принесли с собой совсем другую мечту: спонсорство "Саломона", рекламнный ролик "Кока-Колы", контракт с ESPN.
"Но не все такие, Бето, - спорил с собой Фред. - Есть и настоящие люди, которые за спорт болеют, а не за бабло. Вот мой ученик, Боб Лири, он в Скво тренерует фристайл, отличный мужик. Чемпион, понимаешь, с любой стороны! Его пацаны, школьники, стабильно берут медали на Дью Туре, на Экс Геймс, на Кубке Мира, где угодно. И олимпийская медаль у него будет, не сомневаюсь!"
Когда улеглась вьюга, Фред ошарашил Бето мрачным заявлением:
"У нас кончается масло для дизеля. Без дизеля нам кранты, не будет ни света, ни воды. Снегоход накрылся, я спущусь в поселок на лыжах. Возьму у Джеффа грузовик с ковшом, расчищу дорогу. Привезу масла. Значит, сегодня я поеду, завтра к вечеру вернусь. Справишься без меня?"
Бето очень не хотелось оставаться одному в занесенной снегом избушке. А что если с Фредди что-нибудь случится и он не вернется никогда?
"А можно мне с вами?" - спросил он, волнуясь.
"А сможешь? - засомневался Фредди. - Склон крутой. А кое-где и лавина может сойти. Ты хорошо на лыжах ездишь?"
"Хорошо!" - решительно соврал Бето. Снег он увидел впервые в жизни, выпрыгнув из вагона на станции.
Фред отыскал ему подходящую одежду, лыжи и ботинки, белые с голубыми цветочками, смущенно извинился: "Ну, отстой, конечно, для чайников. А что делать, когда у тебя такой размер детский?"
Быстро прочистили дорожку от дома до того места, где склон горы резко обрывался к невидимой под снегом дороге, надели лыжи, пристегнули лавинные шнуры, опустили на глаза темные очки.
"Значит, смотри, Бето, за мной, след в след. На расстоянии не больше десяти шагов, но и не меньше пяти, понял? Что не так - кричи. Понятно?"
Бето кивнул, не в силах сдержать дурацкой счастливой улыбки.
"Ну, вперед!" Прыжок, и Фредди исчез из виду. Бето ринулся следом.
Это оказалось так просто, лететь вниз по белому облаку в пышных складках алмазной пыли! Так весело замирало сердце, когда земля уходила из-под ног, и упругим резиновым мячиком снова прыгала под лыжи! Как будто нормальное существование обычного человека по имени Бето на время прекратилось и что-то другое, волшебное и неописуемое, завладело его телом и сделало его невесомым, бесстрашным и прекрасным. Захлебнувшись хмельным восторгом, Бето завизжал. Фред тотчас же остановился и Бето, резко затормозив, ушел в снег по колено.
Фред не рассердился, кивнул с пониманием. Пояснил: "Дальше пойдем по траверсу, поперек склона. Быстро пойдем, не отставай. Скорее всего мы спустим лавину. И не ори, ты меня напрягаешь."
Лавину они спустили, хоть и пустяковую, идти по траверсу оказалось проще простого, а быстро - так даже и с удовольствием, но труднее всего было именно не орать. Бето старательно сдерживал рвущуюся из груди радость, а едва затормозив перед очищенной от снега стоянкой поселкового магазина, поднял голову к синему небу, к золотому солнцу, и завопил по-детски звонко.
Фред рассмеялся и хлопнул его по плечу.
"Здорово ты ездишь, парень! Не ожидал. Кто тебя тренировал?"
Бето признался: "Никто. Я первый раз на лыжах. У меня все - в первый раз."
Улыбка сошла с лица Фреда. Он моргнул, открыл рот, собираясь что-то сказать, передумал. Замолчал он надолго. Неожиданная сдержанность друга озадачила Бето, но ничто не могло испортить его настроения. Жизнь уже не казалась ему серой. Напротив, она была ослепительной. В ней случались чудеса. Он сам, маленький глупый Бето, был одним таким чудом.
В магазине Фред попросил разрешения позвонить, прошел в кабинет с телефоном. Бето пошел следом, позвонить маме, и невольно подслушал разговор друга:
"Боб! Привет, это Фред! Да ничего, живу как-то! Кстати, об этом и звоню. Приеду к тебе... В следующий вторник. Привезу тебе одного парня. Нет, ты такого еще не видел. А я говорю, не видел. Нигде, самородок. Хорошо, только не пол-ящика, а ящик. Заметано... Сколько у вас снега выпало? А восемьдесят девятый открыт? Вот же придурки..."
Им повезло, домой они ехали в кабине огромного грузовика с цепями на громадных, в человеческий рост, колесах. Грузовик расчищал дорогу к избушке Фреда и оттого ехал медленно, и так же медленно текла беседа Фреда с водителем грузовика. Бето в беседу не встревал, лишь однажды, воспользовавшись паузой, спросил Фреда: "А мы еще поедем на лыжах?" и получил глубокомысленный ответ: "Не психуй, ты теперь наездишься. По самую задницу."
Это вряд ли, сомневался Бето, с мечтательной улыбкой глядя в окно. Никогда он не напьется вдоволь этим острым восторгом, подарившим ему крылья. А за окном проплывали высокие сосны и в сиянии синего неба отражались в счастливых глазах Бето.
Вспышки фотокамер отражались в его глазах, когда он бросил на снег свой шлем, тряхнул длинными влажными прядями, и, подняв над головой лыжи, заорал в восторге. За заграждением болельщики отозвались воем и свистом; с улыбкой, он помахал им рукой.
Репортер подставил ему микрофон: "Альберто, поздравляю с победой! Это ведь ваше первое олимпийское золото? Расскажите о вашей фантастической фигуре: тройное сальто назад с пятикратным вращением, впервые в истории лыжной акробатики! Кто автор этой фигуры?"
"Спасибо, спасибо... - Бето слегка задохнулся, снова блеснул своей знаменитой улыбкой. - Я разработал эту фигуру сам, с помощью моего тренера Боба Лири. Но вдохновил меня пионер этого спорта, впервые исполнивший четырехкратное сальто, настоящий чемпион, настоящий человек, Фред Эдисон. Я назвал эту фигуру "Крылатый Фредди".
Уверенным жестом Бето повернул к себе одну из кинокамер, склонился к объективу и негромко сказал: "Вы слышите, дядя Фредди? Это все - ваше!"
В горной избушке, занесенной снегом, согнувшись у экрана маленького черно-белого телевизора, плакал счастливый чемпион.