В 1821 году в связи с греческим восстанием против турецкого владычества Александр I с конгресса в Лейбахе через статс-секретаря И.А. Каподистрию запрашивал Инзова о поведении Пушкина.
Боялся царь, что как и лорд,
К восставшим Пушкин вдруг примкнет. *
Тот и примкнул бы, если б смог
Перешагнуть родной порог.
*) Имеется ввиду Байрон, примкнувший в те годы к указанному восстанию.
Осенью 1821 года Пушкин прочно устраивается в Кишеневе. Кишеневские дамы, в большинстве своем удержавшие еще некоторый восточный отпечаток во внешности и в характере, но уже по-европейски свободные в обращении, были страстны, влюбчивы и доступны. Двадцатитрехлетний Пушкин великолепно чувствовал себя в этом мире бездумья и легких наслаждений…
Он был бретер, повеса праздный,
По внешности хоть безобразный,
Но полный жизни и огня,
И без любви не жил ни дня.
Он, как перчатки, дев менял,
Провинциальных милых дам,
Душою к ним не прикипал,
Свой им вверяя только срам.
Его вполне могу понять –
В далекие теперь уж лета
Любил и я пофлиртовать
С любою дамой полусвета.
Пылал огонь в моей крови,
Алкая чувственной любви…