Часы встали на трех ночи.
Нет, ни каких часов с боем или с кукушкой, в доме не было. Даже таких, чтоб громко тикали и вдруг встали.
Просто было три часа.
Странное дело. Считается, что спится плохо тем – кто не натрудился за день, не устал. Обратное же мнение, что самый глубокий сон у отъявленных негодяев.
Непосредственно в три часа ночи, резко хочется стать плохим, нехорошим человеком.
Престарелая женщина за стеной, видимо так же, согласна стать ну дурной путь.
А может и на оборот – уже долго по такому пути шла.
Спала днем, до ночи, напролёт. А ночью… начинала завидовать, до белых костяшек: «Мало кому там вздумалось, проснутся в три часа! Это им за стенками у себя хорошо. Проснулись – недавно. Не поспят, не поспят, а потом всё равно выйдут, и радоваться будут. Что – вот как, все-таки, правильно вышло – вовсе они и добрые (вышедшие поутру). В пику им спишь, в светлое время суток. Ходишь, не жалея себя, в ночь. Чай черный тридцать три раза завариваешь, а им – наплевать!»
- Да разные не спят-то – ответствует черт Ефим.
Присел на краешек стула и подмигивает. Весело так, беззаботно, хвостом помахивая.
- Жуть да?
- Чего жуть-то?
- Бабка за стеной – чего ж еще! – Отвечает, и на кружку с чаем косится. – Я к ней один раз только заглянул. Захожу – в прихожей темно, глаз выколи. Даром что не спит ночью, а свет бережет видимо.
Чую – чаем с печеньем. Я ползком. На ощупь, к кухне – где свет из-под двери пробивается.
Слабенько так.
Пол и на ощупь грязнющий. Лапы до сих пор не отмываются! Во – видишь?! – Поудобней Ефим сел на стул, и лапы протягивает…
…Действительно – не отмыл… а может, где ещё измазал…
- Вот ползу я за чаем и печеньем – продолжает он, а сам чашку всё-таки взял, обнюхал, отхлебнул. – Нет – холодный совсем.
А там теплый был, прямо горячий. Парок из щелки – шел.
И тут дверь как откроется! Свет как даст в глаза! Я и ослеп!
Жмурюсь – все силы на это потратил, и верещу: «Бабка, так тебя через качель и в ухо. На кой ляд свет только на кухне оставила, раз такая - умная и по ночам не спишь?! »
Ефим, нет-нет, а на шёпот перешел доверительный (мало ли – бабка-то за стеной). Пятаком в ухо тычется, продолжает:
- А она мне и ответствует: «Моё это дело личное. Хочу – и не сплю в тёмное время! Хочу – и свет не зажигаю!» - А потом ближе подалась. – Тут и Ефим к уху совсем прильнул, фыркает только. Видно надолго встречу ту запомнил…
- Ближе подалась… И по гвардейски как спросит меня: «Я то - свет “где нужно” не зажигаю. А ты чего крадешься?!!» - Ефим перевел дух, пот с ушей стер.
- Я ей – так и чёрту ясно – за печеньем и горячим чаем. А крадусь – поскольку невидно ни черта. Хоть глаз выколи!.. Не знаю, кто меня тогда за язык дёрнул, последние слова сказать. А только как услышала бабка их… Как есть ждала – хвать крючок вязальный – и мне в левый глаз!
Моргает Ефим попеременно каждым глазом расстроено.
- Не веришь? Так ведь я же сказал – я, как свет-то повалил, ослеп (ненадолго). И все силы на зажмуривание потратил. Тем и спас глаз!
У тебя-то печенье есть? Пойду на кухне посмотрю. Свет только не гаси!
Не слышно часов. Только вот оно что странно: точно три!
И бабка за стеной спать до утра не будет.