I
Старый человек с седой бородой грузно осел в кресле близ стола. В руках он теребил перо. Он напоминал сейчас Казанову, размышляющего над очередным томом своего длинного жизнеописания. Да так оно и было: этот человек тоже писал своего рода мемуары, но не об амурных похождениях. Магглы здесь вообще ни при чём. Этот старик был магом. Более того, сильным. И современником именитых волшебников. Настолько именитых, насколько и сильных. Одной из них была Ровена Рейвенкло.
Чего скрывать, он был в неё влюблён в юности, но всегда оставался лишь хорошим другом. Он своими глазами наблюдал драму, развернувшуюся из-за её дочери Елены… Он многое видел – и пережил свою возлюбленную на долгие-долгие года. Сейчас свирепствует инквизиция, и она стала уже в некоторой степени опасной, но воспоминания… воспоминания о Ровене… их надо было закончить. И никакая инквизиция этому помешать не могла.
Старик обмакнул перо в чернильницу и стал медленным неровным старческим почерком писать. О ней.
II
Мне довелось знать Ровену практически с самого детства. Отец Ровены считал свою дочь сквибом, но в глубине души верил, что её магические способности ещё проявятся. Наши семьи тесно дружили, и я был единственным, кого допускали в тот замок, куда отец отправил Ровену. Более того, мы были родственниками, пусть и не очень близкими. С Ровеной мы дружили. Пожалуй, я скрашивал её одиночество. Она много читала. Бывало и так, что мы ссорились, даже дрались, но всё же со временем разница в возрасте начинала чувствоваться. К четырнадцати годам Ровены стала весьма образованной девочкой и не собиралась останавливаться на достигнутом. Мои же мысли были занять только драками, охотой и прочими мальчишескими развлечениями. Что касается книг, то к ним я практически не притрагивался, за что подвергался упрёкам со стороны подруги. Но моя цель – не описание биографии той удивительной женщины, а описание её такой, какой она была…
Это случилось в жаркий летний день. Мне было шестнадцать. Самый трудный возраст. Знал ли я, что остаётся всего год до того момента, как проявятся магические способности Ровены? Разумеется, нет. Просто однажды я посмотрел на неё и влюбился. Раз и навсегда.
Мы были очень разными людьми. Она была самым настоящим флегматиком: медлительная, рассудительная, сильная, уверенная в себе… Я же был всего лишь пылким влюблённым. Не слишком умным, не слишком умелым. Пожалуй, моим единственным достоинством была именно моя влюблённость. Я никогда не был её достоин…
Возможно тебе, читатель, мои воспоминания покажутся какими-то отрывочными и спутанными, но разве ты знал когда-нибудь такие воспоминания, которые были бы в полно порядке, расположенными по хронологии? Ты скажешь, что нет.
Итак, я влюбился. Но сказать об этом я ей не мог – я её боялся. Я чувствовал, что она намного выше меня и что моё признание будет ей смешно. Поэтому я молчал. И наблюдал. Она стала Великой после того, как проявились её магические способности. Разрыв между нами увеличился вдвое, втрое в одно мгновение. Но всё же что-то она во мне находила, ведь я по-прежнему оставался её другом. Я поумнел, стал много читать, стал пытаться быть достойным её. А она доверяла мне все свои проблемы. Помню, как-то раз она пришла ко мне и расплакалась. Я успокаивал её более часа, слушая о том, что она мечтает открыть школу магии. Я никогда не чувствовал большей близости с ней, нежели в этот момент.
Вскоре родители задумали меня женить. Нет, не на Ровене, а на богатой наследнице одного древнего рода… Я покорно исполнил их волю, но любил я только её. Не знаю, но её уход странствовать совпал с днём моей свадьбы. Она не пришла. В моём сердце затеплилась надежда, что я ей небезразличен не как друг, а как некто более значимый… Но она ушла. Десять долгих лет я о ней ничего не слышал, пока мне не пришло письмо с приглашением посетить школу чародейства и волшебства Хогвартс. Я ликовал: она осуществила свою мечту! Я был безумно рад за неё. Не мешкая, я отправился в путь. Моя жена не поехала со мной: у нас только что родился ребёнок, и я не хотел утруждать их обоих.
Первое, что я увидел – это был огромный замок. А у ворот – Ровена. Она встречала меня. Потом она познакомила меня с другими основателями: Годриком, Хельгой и Салазаром. С первым мы стали хорошими друзьями.
Проходило время, я жил в Хогвартсе и, как мог, помогал его обустраивать. Магом я был не очень сильным, но зато к тому времени уже считался мудрецом, философом. Мои доводы часто останавливали зарождающиеся ссоры между основателями, ибо людьми они были очень разными.
Всё текло, всё изменялось… Появлялись ученики, я был вынужден уехать к жене и детям – я хотел оставаться примерным семьянином. Но как я мог? Перед моими глазами была только Ровена. Прошло некоторое время, и я снова отправился в путь.
Меня не ждали. И не успели скрыть. Я узнал, что Ровена родила дочь. Отцом были Гриффиндор. Не помню, как я к этому отнёсся. Умом я понимал, что я для неё друг детства, что у меня у самого семья, но мне было больно. Со временем я смирился, а Елена называла меня дядей.
До этого момента моё описание было весьма схематичным, если можно так выразиться, но есть день, который я хотел бы описать в деталях…
Это был осенний холодный день. Ровена болела уже три дня. Именно столько дней прошло с тех пор, как Елена сбежала. Я не винил её. А Ровена винила себя. Она отправила человека, любившего дочь, на её поиски и теперь нам оставалось только ждать. Я ещё давно освоил целительское дело и теперь лечил Ровену. Но я знал, что её дни сочтены. Она так не хотела умирать, не дождавшись дочь… Я делал всё, что было в моих силах, чтобы уверить её в счастливом исходе.
***
Она отвернулась от окна и посмотрела на меня немного мутными глазами. Она была бледна, её глосс был слаб.
- Джей, скажи, я умру?
- Что ты, нет, конечно!
- Нет… - она отвернулась, - я умру. Ты меня щадишь.
- Ровена, послушай. Я всегда был тебе другом, я старался, разве могу я теперь тебя огорчить?
- Друзья всегда говорят правду…
Я вздохнул. Она требовала от меня быть жестоким, но разве я мог? Я закрыл лицо руками и сидел так некоторое время, пока Ровена не коснулась моей руки своей.
- Прости… Я не должна была… Но я чувствую, что не увижу дочь.
- Что ты, не говори так! Увидишь, обязательно увидишь!
Она слабо улыбнулась мне, и я почувствовал, как в моём сердце появляется весна…
- Поцелуй меня.
Я непонимающе посмотрел на неё.
- Прости, что?
Она засмеялась.
- Поцелуй меня. Я знаю, ты меня любишь. Поцелуй меня.
Я наклонился и чуть неуклюже поцеловал её в губы. Она обвила своими слабыми руками мою шею и зашептала мне на ухо:
- Я… Ты… Я хочу, чтобы ты знал… - я слышал угрожающий свист в её груди. – Я умираю… Я люблю тебя… Всегда любила… Не говори ничего! – поспешно произнесла она, увидев, что я хочу что-то ей возразить. – Я была глупа… И не права. И ты тоже. Мы оба. Прости меня… если сможешь… - её горячее дыхание буквально опалило мне щёку, её руки ослабли, пальцы ещё пытались уцепиться за воротник моей рубашки, но это им не удалось. Я взял её руку в свои и увидел, как жизнь покинула её тело.
Я так и не понял, почему она решилась сказать мне об этом только тогда. В самый последний миг. Столько лет счастья – потеряны навсегда. Возможно, она была права, что поступала так. И видит Бог, я давно простил её. Но понять не смог.
III
Старик тяжело вздохнул и отложил перо. За окном раздавались женские крики: маггловские инквизиторы поймали очередную «ведьму». Как он устал от всего этого… Его жена давно умерла, а дети забыли о том, что он жив. У него остались лишь воспоминания. Он чувствовал, что его конец близок, и торопился записать их как умел. Старик встал и шаркающей походкой подошёл к двери бедно обставленной комнаты. Вдруг в груди кольнуло. Старик взялся за ручку двери, но открыть её не успел. Его зрачки расширились, и он упал. На его губах застыла улыбка – он успел, он записал, он оживил её…