Пакостный был день. Жаркий-прежаркий, душный-предушный. При том жаркий неожиданно, внезапно, вдруг. Трах-тарарах и плюс двадцать, в середине-то апреля. Совершенно не считалась погода с календарным порядком, никакого пиитету не питала. Свет валялся повсюду, словно мусор, и палил, палил, палил...
В автобусе ехал мужик. Даже не мужик, а, что называется, дяденька, благообразный и нервный как-будто. Солнце, усиливаясь посредством стекла, выжимало из дяденьки пот, раздражая его сверх обычного. Автобус же, надо сказать, полон был до чрезвычайности. Потные туловища жались одно к другому и, что характерно, местечко под люком, откуда дул прохладный ветерок, находилось в страшном дефиците. За него шла неугасимая, молчаливая и оттого вечная борьба. Мужичок, положим, Пафнутий, в ту борьбу включился моментально и влёт, ибо опытен был до ветеранства. И все бы ничего, дело продвигалось – до заветного места два туловища оставалось – как откуда ни возмись(хотя ясно, откуда – с другой стороны салона)мужичина. Здоровенный, что твой сарай, и рожа, рожа! Типичный сукин сын.
-- Помилосердствуйте, господа! Давление, астма, коклюш. Воздуху! Воздуху! – заорал мужичина, и давай своими ручищами людей тасовать, туды-сюды, что колоду, напористый, подлец.
Пафнутий, благодаря этим телодвижениям, оттеснен был от заветного места бесповоротно и, вот подлость так подлость, прижат к стеклу. Мужичина же, бессовестная скотина, встал под люком, укоренился, и давай харю свою ветерку подставлять. И ведь жмурится, наглец! «Не на того напал», - злобно помыслил Пафнутий и прибег к средству последнему, подлому до невозможности.
-- Вы не выходите на следующей? Позвольте... Извините... Можно пройти...
Коварный Пафнутий двинулся к самому дальнему выходу, якобы, я повторяю – якобы, он на следующей выходит. Все ложь, от начала до конца. Через пяток туловищ он приблизился к мужичине. «Вот щас посторонится, и все – в дамках! Тут уж меня не сдвинешь, из-под ветерка-то! А что не вышел, так передумал. Может человек передумать? Может. То-то».
-- Пропустите, пожалуйста... – Пафнутий расплылся в улыбке легкого превосходства.
-- Не беспокойтесь, я тоже выхожу, – ответил мужичина, гадко осклабившись.
Пафнутий смешался. Но потом лицо его просветлело. «Дилетант», - подумал он, глядя на мужичину снизу вверх.
Подкатили к остановке. И что же вы думаете? Эта хитрая гнида, этот шкаф с антресолями, никуда не вышел! Даже намерения подобного не выказал. Пафнутий был настолько обескуражен подобной подлостью, что на время лишился дара речи. Придя же в себя, уставился на мужичину взглядом долгим, сулящим нескончаемые беды и всевозможные проклятия.
Тот, в свой черед, глядел ласково, как змея. По всему видать, сошлись профессионалы экстра-класса. Истинные доки.
«Тут уж кто кого переможет», - страшно помыслил Пафнутий. Миновали еще остановку. Мужичина и бровью не повел. Затем еще одну и еще. Пафнутий взмок до гадости, липкие струйки пота стекали по спине. Следующей была действительная остановка Пафнутия. «Ну уж нет. Столько терпел и все зря? Бог с ней, с работой. Больным скажусь. Главное до люка добраться. Гниду эту посрамить». И до того ему захотелось посрамить гниду, что не выдержал бедный Пафнутий, прошипел в ненавистное лицо:
-- Позвольте встать под люк, господин хороший. Довольно вам здесь... И другим надо постоять.
Мужичина расхохотался победно и... не двинулся с места. На Пафнутия жалко было смотреть. «Вот уж срам, так срам», - подумал он.
Через две остановки мужичина вышел и Пафнутий, смешав в себе ликование и стыд, занял вожделенное место.
И в наши дни, если сесть утром в восьмой маршрут, можно натолкнуться на старичка, который стоит под люком, даже если на улице и без того зябко. Он ловит дряблым лицом ветерок и благостно жмурится. Можете не сомневаться, (и ни в коем случаи не боритесь с ним за место), перед вами тот самый Пафнутий. Поговаривают, он ждет того мужичину, ждет уже много-много лет. Не угомонится, старый, хочет «посрамить гниду».