Глава десятая.
Мурка.
В дверь постучали, и приоткрывшийся проем просунулась симпатичная смуглолицая мордашка.
- Разрешите? – спросила она.
- Входите! – пригласила Рачинская.
В кабинет вошла невысокого роста осужденная в черном халате и сером платке, который тут же сняла с головы и затеребила в руках. На ее груди, с правой стороны, была пришита серая бирка с выведенными белой краской, фамилией и инициалами, а также номером бригады.
Осужденная, не давая нам опомниться, прямо с порога начала доклад:
- Осужденная Бранишеску Элзе Миколаус, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, по статье сто пятьдесят восемь, части второй, к четырем годам лишения свободы, начало срока: третье октября две тысячи третьего года, конец срока: третье октября две тысячи седьмого года, по вашему распоряжению прибыла, здравствуйте!
- Здравствуйте! – в унисон с подполковником ответил я.
Я успел заметить, что во время доклада, девушка говорила по-русски с легким акцентом. Возможно до зоны, она вообще не говорила по-русски или говорила с трудом, но, почти два года заключения, великолепно исправили этот ее несущественный недостаток.
Предложив присесть напротив меня, Рачинская объяснила Элзе, что я являюсь журналистом и хочу взять у нее интервью. От такого неожиданного поворота событий девушка засмущалась, и не знала что ответить, и тогда я решил взять ситуацию в свои руки:
- Здравствуйте, Элзе! Меня зовут Гремушин Руслан Иванович. Редакция газеты «Криминальный очерк» готовит статью о женщинах в российских колониях, и я, ее корреспондент, приехал сюда, чтобы поговорить с вами о вашей настоящей жизни, о планах на будущее и, если хотите, о вашей прошлой жизни.
- Простите меня, но я даже не знаю, что ответить вам, с чего начать. - Девушка до того разволновалась, что ее акцент стал проявляться совсем отчетливо.
- Вы не волнуйтесь, Элзе. - Начал я ее поддерживать. – Сначала представьтесь, но только без этих долгих докладов, статей, сроков. Просто имя…
- Хорошо! Меня зовут Бранишеску Элзе Миколаус…
- Расскажите о себе, Элзе.
- Я родилась в восемьдесят пятом году в столице Югославии Белграде. Моя мама работает водителем трамвая, а папа работал строителем, но он погиб, когда мне было восемь лет. У меня есть две старшие сестры и два младших брата. Было еще два старших брата, но они погибли на войне.
- А каким образом вы оказались в России?
- Я хотела учиться в университете Дружбы Народов в Москве, и мои сестры раздобыли мне деньги на дорогу. Так я оказалась в России.
- Вы поступили на учебу?
- К сожалению, мне не удалось это сделать. Но уезжать обратно домой мне не хотелось, так как рассчитывала на вторую попытку в будущем году. Пришлось искать работу.
- У кого вы остановились в Москве, перед поступлением на учебу?
- Я жила в Академической гостинице и думала, когда поступлю на учебу, получить комнату или койку в общежитии.
- Но с университетом у вас, как вы говорите, не получилось.
- Да, и к тому же деньги заканчивались. Но тут, на мое счастье, хотя, скорее всего, наоборот, на мое несчастье, я познакомилась с мальчиком по имени Юра. Он пригласил меня жить к себе и я, с радостью согласилась, дура…
Девушка замолчала и, уставившись на стену, долгое время ничего не говорила. Потом что-то в себе преломила и, с трудом выговаривая слова, продолжила:
- До сих пор не получается забыть день его рождения, когда я впервые сделала себе укол.
- Но, соглашаясь пожить в Юры, вы ведь еще не знали, что скоро окажетесь наркоманкой!? Ведь для вас главное было, это наличие крыши над головой в чужой для себя стране!
- Да, это, конечно же, правда!
- Элзе, вы говорили, что искали работу. Вы нашли ее?
- Я нашла работу на ближайшем рынке, у украинцев. Но проработала там не долго – этих копеек, что мне давали, совершенно не хватало на наркотики, а моя доза постоянно увеличивалась.
- А ваш друг Юра, он тоже был наркозависим?
- О да! Он уже в четырнадцать лет начал курить травку и, наверное, года два как кололся. Но я точно не знаю, сколько именно.
- Как я понимаю, именно наркотики и подтолкнули вас на совершение преступления?
- Ну, да, я же ушла с рынка!
- Вы отбыли почти половину своего срока, Элзе, вы будете претендовать на условно досрочное освобождение?
- Обязательно! Начальник моего отряда уже готовит документы на административную комиссию.
- А как отнеслись ваши родственники к тому, что вы оказались здесь?
- Терпимо. Но я уверена, что основной разговор еще впереди, когда я прибуду домой.
- После освобождения вы решили возвратиться домой, в Белград?
- Да, теперь уже ни о какой учебе в Москве я не думаю, только домой!
- А ваши родственники навещают вас здесь?
- Нет, что вы! Это, какие же деньги нужно иметь, чтобы добраться сюда из Белграда!? Моя семья не настолько состоятельная, чтобы позволить себе это. Мы общаемся только через письма.
- Элзе, вы великолепно изъясняетесь на русском. Еще не забыли свой родной язык?
Девушка звонко рассмеялась, обнажив ряд белоснежных зубов.
- Нет, конечно, не забыла! – ответила она. – А русским овладела, в основном, здесь…. Вы знаете, точно такой же вопрос мне задавали представители из югославского посольства. Они приезжали ко мне на прошлое Рождество. Двое. Мужчина и женщина. Я не знаю, каким образом они узнали обо мне, но в посольстве решили сделать мне рождественский подарок из далекой родины. Я провела с ними трое чудесных суток в комнате длительных свиданий.
- Элзе, а как складывались ваши отношения с другими осужденными, когда вы только прибыли в колонию?
- Однозначно сложно ответить на этот ваш вопрос. Были люди, которым было в диковинку видеть иностранку в числе осужденных и они приходили поглазеть на меня, как в зоопарк. А были и совершенно негативно настроенные. Но в основном, меня окружали нормальные люди. Сейчас, когда я уже достаточно здесь освоилась, я ничем другим не отличаюсь от других осужденных.
- Ну и напоследок, Элзе, нашим читателям было бы интересно узнать о ваших планах на будущее. Кем вы видите себя после освобождения?
- Хотелось бы стать художником – я не плохо рисую. Но это уже как получится. Но, перво-наперво, после освобождения, устроюсь куда-нибудь на работу и, если получится, поступлю учиться на заочное отделение. Далеко идущих планов я не составляла, лишь только это.
- Ну, хорошо, спасибо вам, Элзе, за то, что согласились принять участие в этой беседе и за ответы на мои непростые вопросы!
- До свидания! – попрощалась она и, встав, направилась к двери.
- До свидания! – попрощался я вслед ей.
Все время нашей беседы подполковник Рачинская сидела за соседним столом и изучала какие-то бумаги. Как только осужденная Элзе Бранишеску вышла из кабинета воспитательного отдела, она оторвалась от своих бумаг и предложила:
- Руслан Иванович, вы не плохо уложились – до дневной проверки в промзоне осталось двадцать минут. У меня в жилой зоне учреждения есть кое-какие дела. Не желаете ли составить мне компанию и прогуляться? Заодно увидите, что она собой представляет.
- Спасибо, Дарья Ефимовна! Я принимаю ваше предложение!
- Ну, в таком случае, пойдемте, у нас остается не так много времени.
Когда мы, направляясь в жилую зону, проходили через вахту, я снова столкнулся глазами с осужденной, дежурившей там. По ее взгляду было заметно, что она буквально раздевала меня глазами прямо тут же, опрокинув на расстеленную, на топчане телогрейку. Как и в предыдущий раз, я поспешил пройти мимо.
Металлическая дверь, лязгнув электрозамком, впустила нас на территорию жилой зоны.
В моей голове трудно было отыскать примеры того, что собой представляла жилзона учреждения. Серость – пожалуй, единственный оттенок впечатавшийся в мое сознание. И уже как детали – люди в черных халатах…
Жилая зона состояла из трех общежитий – двух-трех этажных зданий, в которых располагалось 14 отрядов. Каждый отряд имел отдельный вход и занимал либо отдельный этаж, либо изолированную часть этажа. Проживало в жилой зоне 1200 человек.
Общежития выглядели нарядно – двухъярусные койки, стоящие в два ряда и заправленные белоснежными простынями (ясно, как день – на такую койку без разрешения не ляжешь). Комнаты в общежитии были рассчитаны на 30-40 человек. Возле каждой комнаты находилась специальная комната, где осужденные проводили досуг – сидели попарно за столами, читали, писали, смотрели телевизоры, слушали радио. В следующую комнату, куда я попал – это «гигиена». Там находился бачок для кипяченой питьевой воды, несколько умывальников и… все – ни вам душа, ни туалета, ни биде – ничего такого не было.
Судя по всем этим признакам, становилось совершенно очевидным, что главная цель администрации – соблюсти чистоту в помещении. Чистота же и удобство обитателей этого помещения явно находилось вне сферы интереса администрации.
- Отдыхайте пока, Руслан Иванович! – предложила Дарья Ефимовна, когда мы вернулись в ее кабинет. – Ждать еще долго. Осужденную Ищерскую приведут не раньше, чем через час-полтора.
- Хорошо, Дарья Ефимовна! – ответил я, хотя понимал, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.