Решили мы тут на днях всем домом сосватать нашего плотника, Сидора Петровича. Занятие, конечно, гиблое, да только мужика жалко. Хороший мужик, дело свое знает. Валерию Валерьевичу с соседней квартиры один раз дверь задарма наладил. Мне на какой-то праздник ботинки раздобыл. Добротные такие, свинячья кожа.
А вот с бабами была у Сидора Петровича форменная беда. Он вроде мужик хороший, дело свое знает. Ума не приложу, чего это девицы наши на него не заглядываются. И баблишко у него, кажется, водится, квартира двухкомнатная с желтыми обоями, на роже - щетина. Как в фильмах зарубежных.
И вдруг случилось у нас какое-то чудо. Все аж ахнули. Новая наша соседка, Маша, как-то выбрасывала со мной мусор и поинтересовалась, дескать, что за мужик такой видный на лестничной клетке иногда сигаретку курит.
- Хороший, - говорю, – мужик. Дело свое знает. Ботинки мне подарил.
- А как у него… с нашей сестрой дела обстоят?
- Это, - говорю, – мне неведомо. Он человек занятой, все у себя в мастерской посиживает.
Мастерской Сидору Петровичу служила вторая жилая комната. Он и спал там обычно, прямо на куче каких-то старых опилок.
- А поинтересоваться у него как-нибудь можно? – спрашивает Маша. – А то ведь весна скоро. Перед подругами, понимаете ли, стыдно. Очень уж хотелось бы с мужиком по улице походить. Особенно если с хорошим, чтоб дело свое знал и ботинки добрым людям дарил.
- Свинячья кожа, – похвастался я.
Посмотрел я на эту Машу, подумал. Бабенка вроде ничего, есть на что посмотреть. Глаза большие, руки длинные, в ухе сережка блестит. Мечта, словом. Вот только в окно все посматривает и вздыхает очень уж томно. Жалко мне ее стало.
Через день собрались мы с мужиками покурить на лестничной клетке. Тут и Сидор Петрович нарисовался. Морда красная, в волосах стружки да опилки всякие. Лаком за три этажа несет.
- Вот он, - думаю, - кавалер из сказок. Такой уж точно Маше подойдет. А что лаком прет – это ведь не страшно, любовь на все глаза закрывает.
- Сидор Петрович! – крикнул ему Ванька-грузчик. – Тут слухи разные ходят, что бабенка одна на тебя глаз положила. Ты бы того, подсуетился.
- Некогда мне, - промычал Сидор Петрович, - ерундой такой заниматься. Пора горячая, работы невпроворот.
- Не устал ли еще в девках-то ходить? – ехидничает Ванька.
- Мне и в мастерской неплохо живется.
На том и разошлись.
Вот только Сидор Петрович через какое-то время одумался. Весна ему, что-ли, в голову ударила. Ну или клиент какой нагрубил. В общем, решил он силы свои в любовных делах опробовать.
Собрались опять на лестничной клетке.
- Братцы, что же происходит-то? – живенько начал Сидор Петрович. – Ей же Богу, не могу о работе думать. Тут, понимаете ли, строгать надо, а я все в мечтах о бабьих прелестях.
- Весна, надо полагать, - заключил я.
- Может, и весна, - согласился Сидор Петрович. – А делать-то мне что? Я ж не знаю, на каком с ними языке балакают. Куда смотреть надо, куда руки сувать? Беда!
- Нет никакой беды, - вмешался Ванька-грузчик с третьего этажа. – Я тебе сейчас все объясню, Сидор Петрович. Ты мужик умный, схватишь все сразу.
Сидор Петрович как-то заметно погрустнел.
- Ты, главное, ей почаще в глаза заглядывай, - взвился Ванька, – и в уши всякую романтику шепотом говори.
- Какую такую романтику? – испугался Сидор Петрович.
- Да известно какую, обыкновенную. Как у всех. Придет тебе в башку вздор какой – ты его ей и выдай.
- Да я кроме как о рубанках ни о чем и не думаю …
- Ну и балда! - возмутился Ванька. – Тут ничего сложного нету. Ассоциации используй, бабы это страсть как любят. А найти их где хошь можно. Вот уставился на небо – видишь, там птицы летят. Вот ты ей и говори: «Воробушек ты мой, до чего же ты хороша!» Ну или там посмотрел по сторонам – дворовая шпана кошку мучает. Вот ты и шепчи ей побыстрее, пока не выветрилось: «Без тебя моя жизнь – одно страдание да боль!» Вот увидишь, бабонька твоя сразу расплывется.
- Да ведь ежели нету ничего вокруг? – не унимался Сидор Петрович.
- Это как так?
- Ну идешь ты с ней, скажем, по базару. И кругом ни черта твоей романтики.
- Глупый ты человек, - обиделся Ванька. – Да везде и всегда выход найти можно. Вот видишь ты, например, что баба свинью за собой ведет. Продавать али на убой. Так ты и импровизируешь: «Без тебя, солнце мое, нет в моей жизни смысла, а зато ты меня ведешь к счастию и радости душевной!»
Мы молча поразились Ванькиным усилиям. Это ж надо так придумать-то! Хоть и грузчик, а голова светлая. Сразу видно, любил человек.
- Ну так а ежели и свиньи нету? – упорствовал Сидор Петрович.
- Ну а ежели и свиньи нету, то одно я тебе могу сказать, - обиженно заключил Ванька. – Дурак ты. В любви всегда место свинье есть.
Мы одобряюще закивали головами. Сразу видно, любил человек. В девках разбирается.
Прошло несколько дней. Сидор Петрович отблагодарил Ваньку - две полки в прихожей задаром повесил. И вообще каким-то другим стал. Ходил все вверх-вниз по лестницам, сияя прямо. Весна, видно, ему в голову ударила. Он даже лаком слабее стал пахнуть – от силы на расстояние одного лестничного пролета. А раньше и за три явственно чувствовалось.
И тут встретил я Машу в продуктовом магазине. Я покупал творогу жене, а она себя решила тортиками разными побаловать. Вот только уж больно грустная была. Жалко мне бабенку стало.
-Что, - спрашиваю, - случилось?
- Сердце мне разбил ваш Сидор Петрович! – ответила она, расправляя пакеты. – Я уж подумала, что любовь у нас с ним будет. Такая, как в фильмах. Чтобы с цветами там, стихами разными. Чувства, что-ли, какие-то. Луна и поцелуи в губы.
- Да как же он смог-то? – искренне удивился я.
- А так и смог. Пригласила я его к себе, сели мы на диван. Ну, думаю, сейчас за талию меня обнимет, разные шашни начнутся… Весна все-таки, а без шашней перед подругами стыдно как-то. Вспомнилось мне и то, что вы о нем рассказывали, и мастерская, и кожа свинячья. Так я и разомлела, словом. А тут он еще в глаза смотреть начал. Сильно так, с напором. Думаю, сердце мое сейчас не выдержит. Пусть только слово скажет - я вся его буду!
У меня даже пот на лбу проступил.
- Ну вот я такая и дрожу, жду от него шагов навстречу, - продолжает Маша, чуть ли не плача. – А он тут прикоснулся к моей руке, глазами сверкнул. Пойду, - говорит, - крышу почищу. Шибко уж снега много мокрого, еще на чей автомобиль ненароком съедет. Жалобы, - говорит, - пойдут, как в прошлом году.
После этих слов ушла Маша домой, баловать себя тортиками и жаловаться подругам по телефону на нелегкую женскую долю. Жалко мне стало бабенку.
Вот только Сидора Петровича я ценить меньше не стал. Скорее даже наоборот - каким-то особым уважением проникся. Так бабу-то отшить еще попробуй! Стальные нервы надо иметь. Особенно если весна.
Хороший он все-таки мужик, дело свое знает.